Преддверие войны - Алексей Птица

Её отец самозабвенно пялился в иллюминатор, то и дело громко и восторженно комментируя всё происходящее за ним, его жена смотрела туда же, через его плечо, жарко шепча ему что-то на ухо, не обращая при этом никакого внимания на свою дочь.

Девушка тоже увлечённо смотрела в иллюминатор, но то и дело украдкой оборачивалась ко мне. Что же, значит, я потратил деньги не зря, теперь нужно убедить папашку, что я хорошая партия для его дочери, и можно встречаться, конечно, насколько это позволят. Да я и сам не знал, стоит ли встречаться с этой барышней, или нет, в любом случае, получу опыт знакомства.

В это время отец семейства вскричал.

— Ага, поворачиваем на императорский дворец! Вооон он, совсем недалеко, только рукой подать.

— Вы ошибаетесь, — прервал его один из стюардов, — до императорского дворца ещё десять километров, и мы сегодня мимо него не идём. Поступил персональный запрет на передвижение над ним и другими государственными учреждениями, а также домами императорской фамилии и министров империи.

Я краем глаза следил за неизвестным молодым человеком и поэтому увидел, как он встрепенулся, услышав про императорский дворец, а затем чуть ли не вскочил, узнав, что полёта над ним не намечается.

Поколебавшись, он, всё же, вскочил и, обратившись непосредственно к стюарду, сказал.

— Это безобразие! Я оплачивал поездку только ради того, чтобы увидеть дворец императора.

— Не волнуйтесь так, молодой человек, вы прекрасно можете рассмотреть императорский дворец, с воздуха десяток — другой километров не имеют никакого значения.

— Но я требую! Я оплатил билет, в котором чётко обозначен маршрут, и требую его исполнения!

— Ваши требования понятны, но капитан воздушного судна получил указания не следовать данным маршрутом. Сожалею, но вам придётся смириться с данным фактом, у нас есть приказ.

— А где капитан, я хочу с ним поговорить? — никак не хотел успокаиваться тот.

— Капитан в рубке управления, но вам туда нельзя.

— Тогда пусть выйдет ко мне, я хочу с ним поговорить.

— Это невозможно. Капитан не станет разговаривать с вами, так как это не входит в его прерогативу. С вами может общаться старший стюард, таковы правила, закреплённые в нашей империи законодательно. Лишь только в исключительных случаях, когда корабль подвергается каким-то нетривиальным случаям, капитан может выйти из рубки и попросить помощи у пассажиров, или наоборот, оказать им помощь.

— Мне нужна помощь, пусть окажет её.

— Сударь, прекратите скандалить, иначе к вам придётся применить силу.

— Хорошо, — внезапно успокоился нарушитель спокойствия, на которого уже стали невольно поглядывать все пассажиры, — зовите старшего стюарда.

Стюард кивнул и пошёл в направлении двери в рубку. Остановившись возле неё, он сначала кратко постучал, а потом нажал на кнопку электрического звонка, которую я со своего места и не заметил. Дверь тут же распахнулась, явив за собою фигуру старшего стюарда. Они переговорили, после чего, отступив, младший стюард стал выпускать в пассажирский отсек старшего, на какое-то мгновение за ним стало видно внутреннее убранство рубки управление, и в этот момент события понеслись вскачь.

Неизвестный молодой человек быстро сунул руку в карман и вынул из него очень небольшой дамский револьвер. Оба стюарда: и старший, и младший мгновенно среагировали и бросились на него, тут же свалив на пол, и выбив из его руки оружие.

Дверь в рубку оказалась открыта и фактически брошена. Сквозь неё отлично просматривалось всё внутреннее помещение, и вот туда-то резко и прыгнула, неожиданно для всех, женщина, что сидела позади возмутителя спокойствия. Зажав в руках бомбу, которую она быстро достала из своей сумочки, пользуясь всеобщей суматохой, она ринулась в свободный проём двери, ведущий в рубку.

Этого не ожидал никто, в том числе и я.

«Сумасшедшие!» — промелькнула у меня мысль, и я отчётливо понял, что произойдёт дальше. Общее устройство дирижаблей мы разбирали на одной из вводных лекций, я и ясно представил себе дальнейшее развитие событий.

Дамочка бальзаковского возраста, которая решила распрощаться со своей никчёмной жизнью, сейчас проникнет в рубку управления и подорвёт там бомбу. Какой бы силы не оказался взрыв, он разрушит рули управления, разгерметизируется корпус, отчего дирижабль рухнет вниз. Дальше шли варианты: он либо взорвётся в воздухе, либо взорвётся уже на земле, неся огромные разрушения и гибель всему живому в радиусе ста пятидесяти метров. О судьбе экипажа и пассажиров лучше и вовсе не задумываться.

Наши изуродованные силой взрыва и удара, частично обожжённые останки будут только вызывать приступ тошноты у непривычных и чувство сожаления у тех, кому придётся разбирать нас из-под завалов. Оба варианта меня не устраивали. Я бы даже добавил, что категорически не устраивали, но это всё понимание пришло гораздо позже, а сейчас я лихорадочно начал действовать.

Время скрутилось в огромную пружину, сжалось и, не медля ни мгновения, стало стремительно распрямляться обратно. Вскочив со своего места, я поднял руки и активизировал свой дар.

Стремительный поток силы от сердца к голове, а оттуда к рукам длился меньше, чем удар сердца. Кончики пальцев набухли, отдавая энергию окружающему меня пространству, подчиняясь моей воле, поток воздуха, на ходу формируясь, ударил женщине в спину и опрокинул её, подбив ноги.

Она на мгновение зависла в воздухе, прежде чем свалиться на пол, и в это время перенаправленный мною поток выхватил из ослабевших рук бомбу и швырнул её прямо мне. Удар железного шара в правую ладонь оказался ощутимым и отбил мне палец.

— Иллюминатор, откройте любой иллюминатор! Выкинуть, мне надо выкинуть её! — заорал я на весь салон, держа в руках бомбу, не успевшую потерять свой предохранитель.

Но, услышав меня, анархист кинулся на помощь своей коллеге-женщине, пытаясь выпутаться из цепких объятий стюардов. Перед моими глазами проносились события, как кадры в кино: удар в лицо, ещё, растерянные лица пассажиров, выбегающий из рубки капитан, достающий револьвер, и выскакивающая из кармана анархиста другая бомба.

— Клац, клац, клац, — покатилась бомба по отмытому до блеска деревянному полу.

— Щёлк, — щёлкнуло освобожденное усилием пальцев фаната-анархиста предохранительное кольцо.

— Бух! — бухнуло моё сердце,

— Бух, — ответил дар, поняв всё в тот же миг.

В голове возникла картина закрытого сосуда.

— Бух, — ударило второй раз сердце, и тут же граната принялась раскрываться наружу, выпуская из себя раскалённые газы, вперемешку с острыми металлическими осколками.

— Ааа! — сила дара вышла из меня, капсулируя разрывающуюся от взрыва