Преддверие войны - Алексей Птица

провоцируя обильную капель с высоких крыш. С Невы подул тёплый ветер, прилетев раньше времени. Суровые дворники, вполголоса ругая нежданную оттепель, вооружившись палками, оббитыми на концах железом, начали сбивать многочисленные сосульки, что свисали буквально везде, роняя на землю обильные слёзы талого снега.

С Петровского залива на город наступали серые свинцовые облака, грозящие вот-вот пролиться дождём, или посыпать улицы мокрым снегом, но усилившийся ветер разорвал в клочья собранные им же облака и рассеял их по посветлевшему небу, не дав просыпаться на землю холодной влагой.

Вороны, что патрулировали крыши и редкие деревья, каркали, надрываясь, словно жалуясь наступающей весне на проведённую впроголодь зиму. Их неумолчный галдёж перебивался только весенней капелью, да извечным шумом городских улиц. Изредка с Невы доносились гудки паровых прогулочных или грузовых пароходиков, которые уже начали ходить по воде, расталкивая истончившиеся и измельчавшие ледяные пластины.

Выйдя из общежития, я вздохнул полной грудью звонкий воздух и почувствовал острый запах весны. Наступил самый конец марта, и дальше станет только теплеть, за редкими прохладными денёчками. Странно, прожив всё время на юге, я не чувствовал таких ярких запахов весны, как здесь.

В Крестополе смена сезонов зима-лето всегда происходила как-то рвано. Вот, казалось бы, идёт зима, а пригреет солнышко — и весь снег, без остатка, уходит в землю. А вот уже и весна на носу, и как налетит вьюга, да снег мокрый закружит своими красивыми хлопьями, и нет весны, а после — то ли холод, то ли тепло, и почти сразу наступает лето, едва ли месяц после схода снега проходит.

И нет тех запахов просыпающейся от долгого сна природы, как здесь, нет такого ощущения жажды жизни, которая есть на севере, всё смазано, происходит быстро и нечётко. Может, это от того, что жизнь здесь суровее, чем на юге? Возможно, я не знаю, но мне интересно задаваться подобными вопросами.

Полученное от поручика задание я благополучно провалил, так и не дознавшись, кто распускает слухи в академии. Надеюсь, что их нашли и без моей помощи, ведь руководство, всё же, смогло признать свою оплошность и произвело опровержение всем слухам. Страсти понемногу улеглись, и студенты в академии вновь зажили, как и прежде.

Пистолеты я смог получить обратно только в апреле, когда почти отчаялся. Они пришли пыльные и неочищенные, оба в копоти от былых выстрелов, но один безгрешный, а другой взявший чужую жизнь в угоду своей сущности и предназначению. Пришлось их чистить. Увидев оружие, Пётр выпросил себе второй пистолет, и мы с ним стали чистить оба шварцлозе, как я их за глаза стал называть.

— Да, хорошие пистолеты, я такие никогда не видел, и не слышал, — сказал Пётр.

— Так и я тоже, пока в магазине их не предложили.

— Ага, есть у тебя тяга к необычному оружию, Федя, а зачем ты два купил, они же дорогие?

— А я один для экспериментов взял, хочу сделать из него совсем другое оружие, я тут подумал, что мы с тобой можем придумать вообще что-то новое и прорывное, например, пистолет, который может иметь совсем другую пробивную способность и силу выстрела, как винтовка, скажем.

— Это как?

— Ну, размером будет, как обычный пистолет, а мощность выстрела, как у винтовки.

— И ты так сможешь сделать?

— Да, а почему нет? Я уже почти придумал, вот, смотри! — и я прямо в воздухе развернул картину нового оружия, каким я его представлял.

— Ух, ты! Ну, ты даёшь! Это получается, мы и сами сможем сделать, ведь я умею размягчать металл?

— Да, можем попробовать, но пока это всё не точно.

— Нужно пробовать, но не на первом курсе.

— Нужно пробовать, при первой же возможности.

— Верно, но давай всё перенесём на лето.

Я помрачнел, до лета далеко, а с другой стороны — куда торопиться? Нужно знаний набраться, а дальше уже думать. На том и порешили.

Так неспешно прошёл весь апрель, плавно перешедший в май. Я быстро наверстал пропущенное в учёбе и, к сожалению, больше не встречал Женевьеву.

Я видел её, но издалека, хотелось подойти, но при каждом моём приближении, если оно заранее обнаруживалось, Женевьева принимала настолько надменный вид, что всё моё желание мгновенно пропадало. К сожалению, она сама не хотела со мной поговорить, а у меня не оставалось никакой возможности к ней обратиться. Что же она думает обо мне, интересно?

Жаль, что этого мне никогда не узнать.

* * *

Примерно в это время Женевьева читала художественный роман о несчастной любви, и её мысли постоянно возвращались к одному и тому же персонажу, и совсем не герою произведения. Сейчас её мысли постоянно возвращались к предмету её тайной любви. То, что её любовь оказалась окутана тайной, девушке нравилось, и гораздо сильнее, чем если бы она просто любила.

Ей представлялось, что её любовь даже более романтична, чем в романе, но, увы, в жизни всё всегда сложнее, чем в художественном произведении, хоть подчас и намного ярче. Несмотря на молодость, Женевьева это понимала и хотела, чтобы её любовь развивалась в романтическом антураже. Прогулки по весеннему парку, катание на дирижабле, походы в дорогие рестораны, поездки на Атлантическом лайнере за рубеж и так далее и тому подобное. Она уже сама намеревалась подойти к Фёдору и спросить о его отношении, но так и не решилась.

Завидев его в академии, она, боясь огласки, тут же надевала на лицо маску отчуждения, чтобы никто не мог подумать, что она дала повод к ней подступиться. А уже если бы Фёдор решился, всё же, нарушить принятые правила приличия, то это оказалась целиком его инициатива, а не её. Но Фёдор так и не решился к ней подойти. Вот же, трус!

Однако, что-то нужно с этим делать, иначе затихнет совсем и её любовь и его обожание, но вот как, и что сделать? Этого она не знала и даже не представляла. Между тем, по академии стали распространяться странные слухи о том, что в ней оставят учиться только благородных студентов, а всех остальных отчислят, отчего на неё стали коситься и даже иногда смотреть с ненавистью. К этому она не привыкла, да и как можно привыкнуть к ненависти?

Нет, она не питала никаких иллюзий по поводу отношения простых людей к дворянам и, тем более, к аристократам. Большинство дворян тоже могли с удовольствием порадоваться её неудаче, но тут шёл подрыв самих устоев и это откровенно пугало.