Преддверие войны - Алексей Птица

гранату в некую закрытую наглухо сферу. Вся моя жизненная сила, смешавшись с силой дара, заключила энергию взрыва в эту сферу и остановила взрыв. Я, застыв, напрягаясь изо всех сил, удерживал рвущуюся наружу силу взрыва.

Напротив меня, возле иллюминатора, висело небольшое зеркало, востребованное для самолюбования дам-пассажирок, и я навсегда запомнил своё лицо. Вздувшиеся от невероятного перенапряжения крупные вены на лбу, искажённые мукой ярости черты, и транслируемая решимость выдержать всё до конца.

Сердце снова бухнуло, обозначив начало, и замерло.

— Ааа! Бомба! Бомба! Бомба!

— Капитан, нас взорвали! Каааапииитан!!!

— Заткнитесь! Генрих, прижать бабу! И, — капитан шагнул вперёд и с размаху опустил рукоять револьвера на голову анархиста, надолго его успокоив.

— Механик, вниз! Экстренный спуск! Экстренный! — орал капитан.

Сжимая изо всех сил вторую бомбу в руках, я краем глаза заметил, как обмяк анархист, как верещала прижатая к полу сумасшедшая террористка, но всё это я воспринимал отстранённо, как будто происходящее не со мной. Дирижабль по-прежнему летел вперёд, а не опускался вниз, а значит, моя судьба, как и судьба всех пассажиров, целиком находится в моих руках.

Время сжалось в одну бесконечную секунду, которая рвала и рвала меня на части. Я точно знал, что смогу выдержать энергию взрыва ещё минуту, может полторы, а потом всё.

Пассажиры повыскакивали со своих мест, но их тут же стали усаживать обратно. Кажется, вскочила и теперь уже знакомая мне девушка и попыталась подойти ко мне, с явным намерением помочь, но её отправили обратно.

— Вниз! Экстренное приземление!

Наконец, механик понял требование и запустил процесс опускания с небес на землю. Дирижабль резко клюнул носом, отчего все покатились на пол, я тоже пошатнулся и, не удержав равновесия, упал сначала на колени, а потом здорово приложился лицом о подвернувшееся мне кресло. Лицо залила кровь из разбитого носа. В голове потемнело, но я продолжал держать сферу, уцепившись за кресло.

Не знаю, понимал ли ещё кто-то, кроме капитана и пары пассажиров, что я сейчас делаю, но я не думал о том. Дирижабль начал снижаться, стараясь делать это не резко, чтобы не потерять равновесие и не уткнуться носом, с соответствующими последствиями, иначе может получиться аналогичная катастрофа.

Команда уже пришла в себя. Два стюарда удерживали пленников, а капитан, с револьвером наперевес, успокаивал пассажиров: кого-то словом, а кого-то и пинком, не давая им раскачать дирижабль.

— Всем занять свои места! Занять свои места!

Через минуту дирижабль опустился прямо на поверхность, выбрав какой-то участок, свободный от леса и домов.

— Всем наружу, всем бежать.

Дверь быстро распахнулась, открытая одним из стюардов, другой в это время открыл аварийный иллюминатор, и все ринулись к выходу.

— Дети и дамы вперёд! — кричал, надрываясь, капитан, но его плохо слушали подвергнутые панике люди.

Отец знакомого семейства, обезумев от страха, кинулся к выходу в числе первых, стремясь покинуть дирижабль, как можно скорее. Пугающая картина начавшегося взрыва, что переливалась в закрытой мною сфере багрово-белым огнём, с разрывом чугунной болванки, повергла его в шок.

Жена и дочь оказались позади него, жена еле смогла подняться с пола, а дочь, смертельно перепугавшись, вцепилась обеими руками в спинку кресла и не могла от неё оторваться. Она поводила вокруг головой, пока не увидела меня, сидевшего возле кресла и державшегося из последних сил. Меня, кажется, кто-то даже оттолкнул, спеша на выход, чуть не свалив окончательно на пол.

Девушка уставилась в мои глаза, её руки разжались, и она уверенно пошла ко мне, на ходу доставая платок из совсем крохотной тканевой сумочки. Взяв его в руки, она быстрым движением стёрла кровь с моего лица, очистив глаза.

— Уходи! — шепнул я ей, — я больше не могу держать взрыв. Я уже почти терял сознание, когда ко мне подбежал кто-то из команды и осторожно вывернул из руки невзорвавшуюся бомбу.

— Держаться можешь?

Я отрицательно мотнул головой, уже почти теряя сознание. Держался я только благодаря тому, что прошёл обучение в закрытой лаборатории, да тому, что меня очень серьёзно накачивали там же эфиром, я его мог черпать из воздуха гораздо лучше, чем прежде, что мне сейчас и помогало. Но возможности организма не бесконечны, и сил уже почти не осталось. Глаза закрывала кровавая пелена, я никого не видел и ничего не понимал, знакомая девушка уже исчезла.

Не знаю, как я продержался до того момента, как меня просто взяли на руки и вынесли из дирижабля. Опустив на землю недалеко от него, все разбежались далеко в стороны.

— Отпускай! — донеслось до меня издалека и сразу же повторно, — отпускай, у нас есть человек с даром воздуха.

И я отпустил, последним усилием воли пытаясь, как можно дальше, отправить от себя взрыв.

Где-то вдалеке ощутимо грохнуло, над головой прошелестели мелкие осколки, и всё затихло, так как я потерял сознание.

Глава 8

Больница

Очнулся я в больнице, в какой — не знаю. То, что это больница, догадаться оказалось нетрудно. Специфический запах карболки и каких-то лекарств, железные койки, белые потолки и окрашенные жёлтым цветом стены. Да ещё и старая сиделка, дремлющая рядом с моей кроватью.

Шевельнувшись, я разбудил её.

— О, милок, гляжу, проснулся. Пойду, доктору скажу, если в туалет захочешь, то утка под кроватью.

Я прислушался к себе, в туалет, действительно, требовалось, но больше всего хотелось есть.

— Мне бы поесть, — произнес я и сам удивился, каким еле слышным оказался мой голос.

— А, тогда покормлю тебя и доктору доложу. Сейчас, сейчас.

Женщина подхватилась, подошла к стоящей невдалеке тумбочке и сняла с неё небольшую тарелку, как оказалось, с кашей. Взяв небольшую оловянную ложку, она стала кормить меня. Каша была овсяной и не сладкой, совсем пресной, но я очень проголодался и довольно быстро умял всю принесенную порцию. Пожар в желудке немного поугас, но не полностью.

— Ага, съел. Молодец! Я пошла к дохтуру, а ты сходи по-маленькому. Уткой — то, знаешь, как пользоваться? Не знаешь, поди, да там всё просто: вынул-сунул, убрал обратно, быстро разберёшься. Не стесняйся, я уж столько навидалась на своём веку, что и-эх, а другим больным не до того, сами такие, — и она ушла.

Собравшись с силами, я заглянул под кровать и нашёл эту самую «утку», ей оказался весьма специфический сосуд, в виде сковородки с ручкой, только ручка полая и короткая, специально для мужского органа, а сама сковородка