Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист») - Яков Куприянович Сколота

у командира и всего экипажа большая. Всплытие происходит в дневное время, и под килем не прежние глубины. Командир с сигнальщиком почти одновременно занимают мостик для обзора. Проходит некоторое время, и с мостика передают: «Вахтенному командиру наверх».

Лейтенант Ф.А. Коваленко выполняет эту команду. Первое поступление свежего воздуха в лодку еще только ощущается в Центральном отсеке.

Некоторые из него посматривают вверх через люк, чтобы увидеть дневной свет. Началась вентиляция лодки. В этот раз особого стремления выйти на мостик не было. В дизельном отсеке и соседнем четвертом – заметная оживленность, много забот у мотористов и электриков. Здесь же инженер-механик Глушич, старшина группы мотористов Поляков, который замечает:

«Настал черед и наш» и здесь же дает указание молодым краснофлотцам Позднякову и Красильникову: «Обеспечьте соляром расходные бачки». Это означало, что с первого отсека, где располагались топливные цистерны, надо было ведрами доставлять соляр в дизельный отсек. Такая транспортировка объяснялась тем, что топливные магистрали были повреждены.

Проходили первые десятки минут нашего надводного хода. Успел обновиться воздух в лодке, и мы осознали, что находимся в надводном положении при дневных условиях и каждому будет предоставлена возможность выйти и подышать на мостик. Личный состав приступил к приборке на лодке. Уже в эту пору нельзя было не заметить возросший энтузиазм людей, чувство приподнятости всего экипажа. Во втором отсеке постепенно собираются свободные от вахты краснофлотцы и старшины, пока они на расстоянии держатся от чрезмерно занятых радистов, с которыми я контактирую по вопросу получения из эфира новостей. В соседнем от второго отсека – Центральном – уже и те, кто отвел душу – побывал на мостике, их и по настроению, и по запаху табака можно было узнать.

Поднимаюсь на мостик уже тогда, когда через рубочный люк поток воздуха дошел до работающего левого дизеля. Первым, кого я встретил на мостике, был трюмный машинист старшина 2 статьи Пепеляев. Ощущение такое, как будто мы с ним долго не виделись. Конечно, это не так. Необычность нашей встречи заключалась в том, что все мы около трех недель не встречались друг с другом при естественном свете. И первое мое обращением ко всем: «Поздравляю с дневным светом». Направляюсь к командиру лодки Г.А. Кукую. Встретившись со мной взглядом, он мне как бы в ответ: «Не нравится мне эта дневная обстановка, комиссар».

Ах, какое радостное чувство овладевает каждым поднявшимся на мостик. С восторгом проношусь взглядом по горизонту моря, видимость не совсем хорошая по причине густой дымки. Солнце к полудню светит не так ярко из-за сухих воздушных масс. Море покрыто мелкой рябью. Но роднее в это время ничто так не ощущается, как свой корабль, на который спешит посмотреть с носа до кормы каждый поднявшийся на мостик, увидеть его на ходу, медленно, но идущим в свою базу. Беседуя и наблюдая за теми, кто поднялся на мостик, видишь, с каким желанием они смотрят на берег, море, лодку, двигаются по мостику, чтобы больше оставить в памяти увиденное. Им в этом помогали сигнальщики Колесниченко, Кучма, которые предоставляли бинокли. Непременным для каждого был взгляд в сторону Севастопольской земли, которую топтал в это время фашистский сапог. Тяжелые чувства охватывают каждого оттого, что все дорогое и близкое нашему сердцу: море, родная Крымская земля, воздушное пространство над нами – превращено в источник опасности и страха. От всего пережитого в этой тяжелой обстановке люди при встрече хотя и пытались обмениваться улыбками, но скорее улыбки были вымученными. Курение в этот раз не приносило удовольствия, а происходило как бы между прочим. Увидев и ощутив в дневное время частицу своей Родины в беде, люди спускались в лодку с чувством глубокой озабоченности за свою Родину и советский народ, ведущий тяжелую борьбу с ненавистным фашистским нашествием.

На лодке уже работают оба дизеля. Такое впечатление, что у лодки увеличился ход. Но он остается прежним. Правый дизель использовался только на зарядку батареи. Жизнь на лодке приняла обычный ритм. Наше продвижение продолжалось почти строго в южном направлении. И как в прежние переходы, так и теперь, вторую половину дня до вечера готовились к ночным условиям. Ночью хотя идти и безопаснее, но зато труднее. На эти сложности обращалось внимание личного состава. Находимся на мостике втроем – командир (сидит на стульчике-раскладушке), я и помощник командира. Договариваемся о проведении мероприятий, связанных с повышением бдительности личного состава в ночное время.

Это было где-то к восемнадцати часам, сигнальщик краснофлотец Краснянский громко докладывает: «По левому борту в воздухе самолет». Взгляд всех – в эту сторону. С полуострова Тарханкут, на высоте более тысячи метров, в нашем направлении шел самолет, он как бы выскочил из густой дымки и был хорошо виден невооруженным глазом. «Срочное погружение», – отдается команда. Первый экзамен на нашем пути. Не сразу лодка подчинилась инженер-механику В.А. Глушичу, старшине трюмных И.И. Дегтяренко и трюмному краснофлотцу Ежову. Командир, наблюдая за их действиями, торопит с погружением. Вдруг как-то легко стало стоять на ногах. Почувствовалось, что лодка стремительно пошла на погружение с дифферентом на нос. Послышался шум от повалившихся неприкрепленных предметов. На манометре, связанном с забортным давлением, отсчитываются десятки метров: двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят… «Продуть цистерны», – отдает приказание командир. Раздается знакомый, но более внушительный стук и треск в емкостях цистерн от поступившего воздуха, и его струя справляется с забортным давлением, стрелка манометра задрожала, на какое-то время лодка выровнялась, остановилась проваливаться. Потом стремительно пошла на всплытие с еще большим дифферентом, теперь на корму, вновь шум и грохот по лодке, ее несколько качнуло.

Через некоторое время, когда мы с инженер-механиком Глушичем поднялись на мостик, командир злым, недовольным взглядом посмотрел на нас обоих и сказал: «От самолетов больше погружаться не будем».

Некоторое время мы молчали, анализируя наше погружение. На этом по существу наш разбор был закончен, так как обстановка не позволяла разобраться в нашем состоянии более полно. Но Василий Артемович Глушич попытаться обнадежить и успокоить командира: «Тов. командир, ничего, справимся разок-другой, уйдем»… Но Григорий Аронович не дал договорить Артемовичу и властно произнес: «Куда вы уйдете, разберитесь!» На этот раз разговор на эту тему был исчерпан. А если говорить о взаимоотношениях командира лодки с инженер-механиком лодки, или Григория Ароновича с Василием Артемовичем, то и в служебном, и общечеловеческом плане они один к другому относились с уважением, доброжелательно. Командир полностью полагался на инженер-механика, а последний оправдывал его доверие. Считать нужно нашим счастьем, что в дальнейшем на нашем пути, который оставался для нас далеко не легким, враг нам