Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист») - Яков Куприянович Сколота

А родились эти три слова так: 7 августа к вечеру к нам в каюту с командиром зашел плотной комплекции, с густой шевелюрой зачесанных волос, в флотском кителе, но без воинских отличий мужчина и представился, что он журналист (предъявил документы) и желает, чтобы мы посвятили его во все происшедшее. Командир показывает на меня: «Вот вам комиссар, он все расскажет». «Нет, ты будешь отвечать», – возразил я командиру. Корреспондент, не обратив на нашу «торговлю» внимания, задал первый вопрос: «Сколько суток после подрыва на мине вы находились под

Одессой?» Кукуй ответил: «Пять». Так началась первая запись в корреспондентском блокноте. Последовало еще немало и других вопросов, и наши ответов. И вдруг Григория Ароновича в каюте не стало. Мы вдвоем с журналистом. Я продолжал все только что пережитое экипажем нашей лодки передавать в блокнот журналиста. Только в декабре 1942 года в журнале «Агитатор» главного политического управления РКВМФ в № 21–22 была помещена моя беседа с журналистом М. Черным (ныне известный по многим книгам писатель) под рубрикой «Пять незабываемых суток». Речь идет о пяти сутках после подрыва на мине и до момента оставления позиции под Одессой, последующие четверо суток относятся к переходу. Эти три слова «пять незабываемых суток» стали для нас боевым эпиграфом. «Пять» сливается с названием лодки и создает ее символическое имя «пятерка», второе по счету после «Металлиста».

Возможно, много уделяется мною внимания описанию тех восторженных чувств, которые охватили нас при вступлении на родную землю. Но не это составляет главное в этих воспоминаниях, а главное то, что произошло с нами под Одессой. И я был бы не вправе не возвратиться вновь к Одесским событиям, так как есть возможность раскрыть глубже и полнее ту обстановку, предоставив слово о ней самим ее участникам. Это в какой-то мере будет касаться и тех, кто в подобных условиях боролся и побеждал, и тех, на которых обрушились более внушительные силы опасности, не пощадившие корабли и их экипажи.

И в этом плане наши события следует рассматривать с двух отправных точек, неразрывно связанных. Во-первых, это ошеломляющая сила минного взрыва, обрушившаяся на экипаж лодки, которая воздействовала на физическое и психологическое состояние людей и преодолевалась ими. Во-вторых, сложившаяся обстановка после подрыва на мине и борьба личного состава с нависшей над ним опасностью. Выше этим делился стар. 1 ст. В.Н.

Краснобай – минный взрыв не вызвал у него глубокого ужаса, личного страха и чувства гибели или растерянности. Это говорит член экипажа второго отсека. Здесь же, сменившись с поста горизонтальщика, боцман И.В.

Качурин, устраиваясь на своей койке отдыхать, был выброшен вместе с постелью, как он говорит, «черт знает куда», и дальше продолжает: «Я быстро в темноте отыскал обувь и уже был в Центральном посту». Рядом с койками, только к ним спиной, стоял и автор этих строк, увидеть, что произошло с отдыхающими людьми, не представилось возможным, но то, что я ощутил физически и услышал, все это помнится: шум, скрежет, скрип, дребезжание коек, паела, аппаратуры и звон битого стекла. Через секунды люди были в движении, это было слышно. Стоя лицом к радиоаппаратуре и гирокомпасу, заметил, как все пошатнулось и заколебалось. Подкошенный взрывом, свалился спиной на стойки коек в сторону левого борта. Выждав более секунды, шагнул к Центральному посту и негромко объявил: «Боевая тревога».

Таким образом, для присутствующих во втором отсеке взрывной удар обошелся без глубокого физического и психологического травматизма, все сохранили самообладание. Какое чувство овладевает умом и сердцем людей в таких ситуациях? Думается, для подводников, оказавшихся в такой обстановке, не возникает разных чувственных восприятий, ибо они определяются одинаковыми условиями, при которых почти исключена возможность спрятаться за спиной другого. Здесь страх отодвигается озабоченностью за состояние корпуса лодки, целостность его – нет ли пробоины, не поступает ли вода в твоем окружении. И после этого следуют принимаемые решения и действия. Ну а как воспринят и пережит минный рубеж людьми в самом пострадавшем – пятом отсеке? Об этом рассказывает командир отделения мотористов ст. 2 ст., член партии Дмитрий Андрианович Папуша: «И вдруг в нашу спокойную обстановку врывается трудно даже определить «что». Взрыв, удар, встряска всей лодки, трудно удержаться на ногах. Удар ощущался больше с правого борта по корме. В отсеке не стало света. Мы на мгновенье были оглушены и находились как бы в гипнозе. И пока лодка находилась на плаву в подводном положении, да еще подбросило корму к поверхности, поступление воды через поврежденный корпус не так сильно ощущалось, слышны были всплески и бульканье. Но когда лодка пошла вниз, вода стала бить сплошной стеной. Я схватил аккумуляторный фонарь и осветил пробоину, где краснофлотец Иваненко с инструментом уже боролся с водой, а краснофлотец Прокопенко закричал, обращаясь ко мне: «Подержи мат и брезент» для того, чтобы закрыть коллектор электродвигателя. Предоставляю возможность продолжить рассказ об обстановке в пятом тогда еще молодому краснофлотцу, мотористу, комсомольцу Анатолию Петровичу Позднякову: «Перед тем, как это произошло, я отдыхал между дизелем и правым бортом, на мешках со «стрижкой», это в метре или полутора от пробоины. Когда внезапно все это рвануло, было не до страха, думал не о себе, а о лодке, так как почти у ног, где я лежал, прорвалась забортная вода, и я бросился к Иваненко, который уже боролся с пробоиной. Вместе с ним забивали пробки, клинья, которые вылетали под напором воды, и мы их снова старались удержать и заколотить. Вода била по телу и лицу.

Но самое неприятное, что все это происходило в темноте, трудно было подобрать аварийный инструмент». И дальше продолжает Поздняков: «Нам бы была «амба», если бы не помог травивший воздух на отсек, с группы высокого давления, который создал противодавление». А как в соседнем четвертом отсеке, откуда осуществлялось поступление нашей лодочной энергии в подводном положении? У щита управления электродвигателями стоял на вахте командир отделения электриков ст. 2 ст. Алексей Федорович Литвинов, он так объясняет: «Саша, принимай вахту», – так я обратился к Ворошилину, который должен был сменить меня. И в это время тряхнуло и качнуло лодку так, что невозможно было устоять, удержаться на ногах. Все дребезжало, полетело с грохотом, еще при свете успел увидеть, как пошатнулись передо мной щит и другие приборы. Полетели стекла с приборов, плафонов, лампочек. Немедленно была отключена силовая линия питания электродвигателей. Все посчитали, что полопались аккумуляторные баки. Замерили на контрольной подстанции № 1 и обнаружили, что посадки батареи нет».

Сложилось и бытует у моряков такое отношение к минной опасности: редко бывает, что