Краснознаменная подводная лодка «А-5» («Металлист») - Яков Куприянович Сколота

всех устремлены на берег и присутствующих там. Чувствуя и видя, что находятся под неослабным вниманием собравшихся, заботятся и о внешнем виде. Объединяющее чувство владело всем экипажем лодки в эти минуты – вместе разделить радость и восторг от встречи. Первым сходит на берег командный состав, за ним пристраиваются цепочкой старшины и краснофлотцы. Только часть личного состава слилась со встречавшими, а все остальные с благодарным чувством за внимание проследовали в глубь территории.

Какое это было счастье – дышать, идти по земле, восхищаться окружающей природой! Я видел, как люди становились на колени, постояв, расправив руки, падали на землю, обхватывая ее в свои объятия и прижимая к себе, вновь поднимались и шли. Здесь появилось желание уединиться, и большинство разошлось в одиночку по густым зарослям Очамчирской природы, чтобы оказаться наедине с собой и ощутить свое восприятие земли, воздуха, солнца и всего окружающего, даже говорить не хотелось людям. Это была настоящая человеческая радость, счастье. Люди не ощущали стыда за появления слез на глазах. Порой не верилось, что все это происходит с нами.

Не прошло и часа, как под густой тенью низкорослого дерева почти весь личный состав расположился кто как мог для первого фотоснимка, скажем, что вышел он не совсем удачным. Но не об этом мне хотелось сказать, а о той атмосфере, которая у нас складывалась. Василий Артемович Глушич, задержавшийся у лодки, теперь подходит к нам и с присущим ему юмором бросает такую реплику: «Развернулись, что под Одессой». Продолжает его подчиненный краснофлотец Прокопенко, тоже с иронией: «А воздух что в нашем пятом отсеке». Владимир Иваненко (любитель при всех обстановках плотно поесть, особенно во время укачивания мог еще подразнить тех, кому не до аппетита было, стараясь на их глазах принимать жирную тушенку) и в этот раз обращается к Алексееву, нашему коку: «Вот бы здесь развернуть трапезу, да за наше возвращение… тут уже ты не обиделся бы на наш аппетит». Нам недолго пришлось ждать, чтобы опробовать наши способности на этот счет. Последовала команда личному составу собраться у лодки для следования на приготовленный на базе для нас обед и ужин.

А за это время побывали у нас на лодке, так их можно назвать, первые эксперты по анализу и обследованию – флагманские и дивизионные специалисты. Предоставляю возможность сказать одному их них, участвовавшему в этом осмотре. Это автор книги «Глубинами черноморскими испытанные» инженер-капитан 1 ранга запаса М.Г.

Алексеенко, который в своей книге пишет: «Когда лодка «А-5» отшвартовалась у пирса, первым из нас, специалистов, спустился в нее военинженер 3 ранга Ю.А. Максимов. После детального осмотра отсеков он поднялся на верхнюю палубу. На наш немой вопрос Юрий Александрович, пораженный увиденным и услышанным от членов экипажа, с ответом не спешил. Набив трубку тонко нарезанным абхазским табаком, хорошо раскурив ее и глубоко затянувшись дымом, он глухо произнес: «Все, как и следовало ожидать, в порядке. Выстояли. Но как выстояли – это другой вопрос. Ведь они подорвались на противолодочной мине. Пришли с поврежденными вертикальными и горизонтальными рулями. Не в порядке гребные винты».

На второй день после нашего возвращения, третьего августа, после завтрака подошла к нам плавбаза «Эльбрус». Это означало, что нашей лодке будет приподнята корма. Такие работы нередко проводились с лодками, которым, подобно нашей, требовался осмотр или ремонт на плаву. Смотреть пришли в основном официальные лица, посторонних присутствовало мало. У меня на лодке был фотоаппарат. Безусловно, что теперь эти снимки имели бы большую ценность. Но в то время мне, как фотолюбителю, снимать боевую технику, да еще в таком состоянии, было неприемлемо. Не было и официального лица для этих целей. Медленное появление кормы из воды заставило всех замолчать и ужаснуться от всего увиденного – развороченного, изуродованного, висевшего, перебитого, согнутого в корме лодки…

Было видно, что и сейчас дивизионный инженер-механик Юрий Александрович Максимов готовится спуститься к винтам и рулям. Был одет поверх кителя в новенький комбинезон, подпоясан, туфли на нем были до блеска начищены. Выглядел он красиво, в резком контрасте с теми, кто был в его окружении. Скажу откровенно, что я этого инженера-механика в дивизионе больше всех ценил и уважал и, прямо скажу, любил. Всегда стремился с ним встретиться. Ленинградец. Человек высокой культуры. В обращении вежлив и общителен. Твердый и принципиальный в своих решениях. Командиры и инженеры-механики лодок могли всегда получить от него помощь. Очаровал он меня, как и других, своим знанием искусства и литературы. Мог долго и с увлечением рассказывать обо всем репертуаре Ленинградского оперного театра им. С.М. Кирова… Вот он спускается по сходне, проложенной к винтам. Став на горизонтальные рули, начал всматриваться. Достал блокнот и карандаш, начал первую запись. Это уже были заметки, которые легли в основу ремонтных ведомостей и докладов командованию о п/л «А-5». Мало кто из личного состава оставался наблюдать, большинство уходили, чтобы не воскрешать в своей памяти пройденное под Одессой. Только Василий Артемович Глушич неотступно находился у лодки, то стоя, то приседая на корточках, все показывал и рассказывал, как рубили, выгибали, ремонтировали рули и винты. Не обошлось и без «сувениров» нашей лодке – «преподнесенные» взрывом, были найдены шайбы, осколки немецкой мины.

7 августа мы уже были в главной потийской базе. Здесь находились семьи и родные командного состава и старшин, знакомые и любимые девушки краснофлотцев. Что это была за встреча, каждый мог бы с волнением рассказать. Мне передали, что жена находится в госпитале в родильном отделении. Как я шел туда, это уже не так важно. В госпитале меня послали к окну со двора. Жена, как я позже узнал, не ждала моего появления, так как ей передали, что лодка не возвратилась с моря. О том, как прошли эти первые минуты нашей встречи, вдаваться в подробности не стану. Мой первый вопрос к сияющей от счастья жене, держащей крошечную дочурку на руках: «Почему такая грязная пеленка»? «А нам выдали только две портянки», – услышал я ответ от жены. Вслед она меня спрашивает: «Как мы назовем свою дочку»? Я был не готов к ответу. Обернулся, посмотрел вокруг, сквозь заросли видно и слышно, как плещется мелководный мутноватый Риони, как ярко светило Солнце, и я сказал: «Светлана». Сейчас она, Светлана Яковлевна, – преподаватель русского языка и литературы. Счастливая и светлая ее жизнь, как и всех советских людей.

Ежегодно отмечая эту августовскую дату, мы естественно с дочерью по-разному ее ощущаем. Для меня, как и для всего нашего экипажа, это воспоминание о тех «пяти незабываемых сутках».