Шестнадцать - Анна Чиж-Литаш

— Я умру сейчас! Сделайте что-нибудь!

Парни сидели рядом. Им было весело, но не настолько.

— Тебе уже хватит, детка, — Леша вырвал из ее руки косяк и передал Лешему.

— Эй, — Карина выпятила нижнюю губу. — Дай сюда!

— Харе! У тебя уже истерика!

Они сидели на качелях в детском саду за их домом. Вечер погрузил город в темноту, спрятав дома и лица прохожих. Фонари бросали отблески на аллею, освещая дорогу уставшим людям.

— Предлагаю немного размять кости и повеселиться, — Леший сделал последнюю затяжку и, бросив косяк в песочницу, спрыгнул с качелей. — Погнали!

— Погнали, — Карина повторила за ним и, припрыгивая, направилась к забору.

Перемахнув через сетку, компания направилась в сторону соседнего дома.

— Малая, ты хотела пожар? — Леший почесал рукой голову с кудрявой русой шевелюрой. — Будет тебе пожар!

Он шел первым. В подъезде остановился перед почтовыми ящиками. Один за другим проверяя дверцы.

— Закрыта, закрыта, — бормотал он, — а вот и газета!

— На фига тебе газета? — сквозь зевоту спросил Леша, казалось, еще минута и он уснет прямо здесь.

— Заткнись и пошли за мной.

Они поднимались по лестнице. Леший первый — перепрыгивал через несколько ступенек. Леша за ним. Карина плелась сзади. Настроение менялось каждую минуту. Ей хотелось дико смеяться и плакать одновременно. Грусть, отчаяние, улыбки сменяли друг друга, как кадры из фильма. Моментами было тяжело идти. Тогда она останавливалась и переводила дух. Секунда — снова бежала по лестнице, освещая мрак своей улыбкой.

— Тормозим, — Леший остановился на пролете между шестым и седьмым этажом. — Вон ее квартира.

— Чья?

— Подруги матери, — он плюнул себе под ноги. — Достала уже. Приходит и мозг выносит матери, а та потом мне.

— Что будем делать? — Карина в нетерпении прыгала на месте.

— Поджигать, — его смех отравил воздух подъезда.

— Ты серьезно? Хочешь поджечь квартиру?

— Я отморозок, но не настолько, — он расстелил газету в углу. Спустил штаны и присел на корточки.

— Ты что делаешь? — Леша протер затуманенные глаза, пытаясь разглядеть силуэт.

— А что, не видно? — смех оборвал резкий кашель.

— Фу! — Карина размахивала руками, меряя шагами пролет.

— Сейчас будет весело! — надев штаны, Леший свернул газету. — Всем тихо, как мыши, — он поднялся по лестнице. Положив сверток на коврик возле двери, достал из кармана зажигалку. — Стойте на месте. Когда я подожгу, спуститесь на пару ступенек вниз, чтобы вас не заметили.

Карина, открыв рот, смотрела на Лешего.

Он нажимает на дверной звонок, затем щелчок, пламя охватывает газетный сверток. Снова звонок, а Леший в три прыжка оказывается рядом с Кариной и Лешей.

— Пожар! — женский крик будит подъезд. — Коля, пожар! — она быстро бьет тапочками по свертку, сбивая пламя.

— Это еще что такое! Лена, да у тебя же ноги в д…! — мужчина с ужасом смотрит на остатки газеты. — Что за …! Убью!

— Бежим!

Троица со всех ног мчится вниз. Карина захлебывается от смеха. По бледным щекам текут слезы. На третьем этаже она останавливается и, присев на корточки, держится за живот.

— Бегом, — Леша подхватывает ее под локоть и тащит за собой.

Свежий морозный воздух бьет в лицо. Карина жадно глотает его, забегает за дом и поднимается по лестнице заднего подъезда. Парни теряют ее из виду. Она видит, как два сутулых силуэта растворяются на темной аллее.

Карина забивается в угол и опускается на пол. Ее трясет. От холода, страха, косяка. Она не знает. Ей так холодно, что она слышит, как стучат зубы и замирает сердце.

— Мама, — подняв глаза, она видит свет в спальне мамы. — Мама! — кричит она. — Мама, забери меня!

Карина пытается встать, но ноги не слушаются.

— Отходняк. Сейчас пройдет, — губы еле шевелятся.

Слезы омывают лицо. Она плачет тихо, внутри разрываясь на куски.

— Мама, мама, мамочка, прости меня! Забери меня! Мама! — она хочет кричать, но голос не слушается.

На коленях отползает в сторону. Тело содрогается в судорогах. Ее рвет. Рвет утренним омлетом, маминым рассольником. Рвет воспоминаниями и обидами. Рвет папиными словами и прекрасной Викой, красоту которой Карина не сможет никогда подделать. Ее рвет косяком и сигаретами. Рвет отмороженным Лешим и глупым Лешей. Рвет собой. Кариной.

Полчаса она пролежала на бетонном, грязном полу подъезда в лужах рвоты и хлопьях мягкого снега.

Когда Карина пришла домой, мама не спала. Она сидела на пуфике в коридоре и ждала ее. Ничего не спросила, помогла раздеться, набрала ванную, вымыла дочь. Затем, обернув ее в сухое махровое полотенце, довела до кровати и уложила под теплое одеяло. Карина уснула быстро. Она так и не узнала, что самый лучший человек на земле всю ночь сжимал ее холодную руку и гладил по спутавшимся волосам.

Глава 14

— Ну где же они! — Алена на носочках стоит на столе в мастерской. От постоянных движений он раскачивается, готовый в любое мгновение рухнуть. — Не мог же он их выбросить? — говорит она, просунув голову в отверстие в потолке — ход на чердак.

— Нужна помощь? — дядя Сергей с улыбкой смотрит на племянницу.

— Санки!

— Санки?

— Что удивительного? — Алена приседает, и русая голова появляется в сарае.

— Я думал, что в твоем возрасте уже курят, ходят на дискотеки и целуются с парнями, — он протягивает руку, помогая спрыгнуть со стола.

— Представь себе не только! Еще и на санках катаются.

— То есть ты куришь? — ухмылка тенью ложится на морщинистое лицо.

Алена разглядывает его. Морщины, как шрамы, полосуют лицо. Тонкая кожа обтягивает острый череп. Сосуды витиеватым узором ложатся на щеки. У него изможденный вид, будто не ел несколько недель. Алена поднимает глаза и прикусывает губы: густые волосы покрыты сединой, словно ковром.

— Плохо выгляжу? — он устало трет глаза. Не дожидаясь ответа, идет в сторону сарая. — Санки, саночки, где же вы?

Алена семенит за ним. Зимнее солнце светит ярко. Она щурит глаза, пытаясь разглядеть апельсин на голубом покрывале.

— Это ты молодец, что надела валенки. Сегодня обещают до минус двадцати, а с понедельника уже будем готовиться к весне — потепление вроде. Ты надолго к нам?

— Не знаю. Неделю точно побуду.

— Это хорошо, — сигарета висит на нижней губе, будто ее приклеили. Сергей продолжает говорить, не доставая ее изо рта.

— Почему она не падает?

— Кто?

— Сигарета, — солнце играет на ее губах.

— Это мастерство: курить без рук да еще и говорить, — усмешка и клубы дыма перемешиваются с горячим дыханием. — А ты что, все-таки куришь?

— Нет! Не говори ерунды! — Алена ковыряет ногой снег.

— Смотри мне. Увижу с сигаретой, заставлю съесть, — он слезает со стула и поворачивается к ней, — и