Шестнадцать - Анна Чиж-Литаш

— Может, после уроков погуляем в парке? — громко вскрикивает Синичкина.

Огонь затухает, Карина удивленно смотрит на Алену.

— Ты чего кричишь?

Алена улыбается во весь рот.

— Я не кричу. Просто хорошее настроение, — она обнажает белые зубы. — Так что, пойдем? Пива выпьем!

Таня, подняв голову, поворачивается к Алене.

— Пива? Это точно Синичкина говорит?

— Сто пудов втрескалась и молчит.

— Причем тут это! — Алена громко вздыхает. — Просто хорошее настроение.

— Ну-ну, — Карина продолжает всматриваться в ее лицо, будто изучает под микроскопом. — Если ты проставишь пиво, то пошли.

— Хорошо, — быстро соглашается она, в надежде, что Карина больше не вернется к разговору с Олегом.

— Или влюбилась, или головой долбанулась, — Карина бросает на Алену быстрый взгляд и отворачивается.

В класс заходит учитель.

В магазине, как назло, много людей. Алена, опустив голову, переминается с ноги на ногу. На дне синей корзины лежат три бутылки пива «Аливария» и два больших пакета с чипсами. Она не может решиться подойти к кассе: ощущение, что на нее смотрят все покупатели, продавцы, скучающие за прилавками, и даже дети, канючащие возле взрослых. Их глаза полны осуждения. Они наперебой кричат: «бесстыжая», «малолетка», «куда только смотрят твои родители».

Она уже готова бросить корзину и стремглав бежать на улицу, но продолжает стоять. Не может так поступить. Девочки ждут ее на крыльце. Если она провалит «задание», то следующую неделю просидит на скамейке «чмырей» (Таня придумала) вместе с Сашей, которая пришла в школу без бюстгальтера; Олей, которая не моет голову неделями; Викой, жировые складки которой не может скрыть ни один широкий свитер.

Аленина очередь. Она ставит корзину на прилавок рядом с кассой. Продавщица — «своя». Так сказала Таня. Женщина средних лет в бордовой униформе и наспех собранным пучком на голове берет бутылки и складывает в пакет. Алена протягивает деньги:

— Как и положено, — говорит девушка. — Сдача ваша.

— Без тебя знаю, — фыркает продавщица и кладет часть денег в карман передника. — Брысь отсюда, — шикает она, поправляя головной убор.

Девушка хватает пакет и выбегает из магазина. В тамбуре останавливается и тяжело дышит.

— Возьми себя в руки, — Алена закатывает глаза, надеясь, что слезы не побегут. Внутри все давит, будто кто-то крепко сжимает внутренние органы. Она переключает внимание и думает о бабушке. Это первая светлая мысль, которая приходит ей на ум.

— Умница, дочка, — Карина выхватывает пакет и заглядывает вовнутрь. — Нужно было больше брать, пойдешь еще.

— Не вопрос, — бросает Алена. — Только денег у меня больше нет.

— Ладно, и на этом спасибо, — Карина хлопает ее по плечу. — Пошлите, нам нужно срочно согреться.

В парке не так холодно. Старые деревья цитаделью окружают их. Они защищают хрупкие тела от пронизывающего ветра, от шума мокрых дорог и злых взглядов прохожих.

Деревянная скамейка, усыпанная со всех сторон окурками, едва дышит, тяжело оперевшись на два камня. Три силуэта. Они сидят, сгорбившись, на скамейке и не двигаются. Лишь по движениям рук понятно, что это люди, а не тени. Ветер все же добирается до них. Ему скучно, хочет играть. По очереди подхватывает их волосы: белые, темные, медовые и подбрасывает в воздух. Он смеется. Они злятся, приглаживая макушку.

Таня открывает бутылку пива об скамейку, и крышка со звоном падает на каменную дорожку. Карина повторяет за ней, и вторая пробка летит следом. Алена крепко сжимает холодное стекло в руке, не решаясь попросить открыть.

— Давай сюда, — Карина протягивает руку. — Ты, что, пиво открывать не умеешь? — в зубах она держит сигарету.

Алена молча смотрит себе под ноги. Ей не хочется пива, не хочется сидеть на холодной скамейке и курить. Она хочет домой.

— Держи, — Карина протягивает бутылку.

— Спасибо, — Алена делает глоток и слегка морщится от непривычного вкуса. Пробовала пиво всего три раза. Ей не нравился вкус, запах, а особенно послевкусие, которое еще несколько часов напоминало о том, где она была и что делала.

Снова делает глоток и, не морщась, пьет — девочки смотрят. В их глазах пляшут чертики, а на губах появляется подобие улыбки.

— Вкусно тебе, Синичкина? — Таня прикрывает глаза и за несколько секунд выпивает треть бутылки.

— Очень вкусно, — она подкуривает сигарету и медленно выдыхает дым.

Они мало разговаривают, каждая осталась в своем мире, который находится далеко от этой скамейки. Карина первая нарушает тишину.

— Где Катя? — говорит так, будто она была с ними и отошла не более получаса назад.

— Кстати, да. Я не звонила ей эти дни, а ты? — Таня в мыслях возвращается к ссоре с мамой, за доли секунды снова забывая о подруге.

— Я тоже давно ее не видела, — Карина монотонно стучит бутылкой о скамейку. — Знаю, что заболела, но не успела проведать. Синичкина, чем она болеет?

— Точно не знаю, говорила, что грипп, — Алена вспоминает темные круги под глазами, бледную мраморную кожу, и ее сердце сжимается, словно под одежду проникает холодный порыв ветра.

— Офигенные подружки! — Таня делает последние глотки, и бутылка с грохотом разбивается о бетонную урну. — Я зайду к ней сегодня.

— Синичкина, так что ты делала вчера вечером на районе? — Карина взглядом забирается к ней под кожу. — Признавайся, у тебя появился парень? — она небрежно толкает ее локтем в бок.

— Нет у меня никого! Как только встречу — сразу расскажу.

— Не верю я тебе, — Карина не унимается. — Тебя мама в жизни не отпустила бы в метель, в полдесятого вечера по делам к ее подруге! Что за бред!

— Думай, что хочешь, — она прячет лицо в воротник, защищаясь то ли от ветра, то ли от глаз Карины.

— Синичкина, а у тебя были уже парни?

— Крутая тема, — подхватывает Таня. — Давай, удиви нас!

— Конечно, были! — Алена все глубже зарывается в вязаный шарф.

— Крутой ответ! — фыркает Карина. — Подробней.

Алена начинает злиться. Допивает ледяное пиво и аккуратно ставит бутылку под ноги.

— Секс у тебя был, она спрашивает! — ветер подхватывает Танин смех, быстро разнося его по всему парку.

Алена молчит. Мысли, как осенняя листва на ветру, кружатся в ее голове. Тонкими пальцами поправляет волосы и облизывает губы, которые в одно мгновение стали сухими.

— Нет, не было, — она старается говорить уверенно, но голос все равно дрожит.

— Да ладно! — Карина громко хлопает в ладоши и запрыгивает на скамейку. — Не может быть!

— Что здесь удивительного? — Алена подрывается с места. — По-моему, здесь нет ничего удивительного. Мне всего шестнадцать!

— Вот именно! — смех Карины перемешивается с криком ворон. — Тебе уже шестнадцать! — она продолжает смеяться, привлекая внимание прохожих. — Синичкина — девственница! Да ты почти святая!

Напряжение столь сильное, что