Последний удар - Эллери Куин

Так оно и шло, тем временем челюсти Мариуса кусали и жевали, и он ни разу не оторвал взгляд от тарелки.

С другой стороны, в это утро Джон Себастиан, казалось, полностью пришел в себя после вчерашнего. Он был весел, хотя и несколько рассеян; некоторые намеки на вчерашние затруднения он, похоже, вовсе не замечал; по большей части он засыпал вопросами спорщиков, принимая то одну, то другую сторону, в зависимости от того, где его участие подбавит в спор больше перцу. Расти смотрела на него довольно косо, но ведь и Валентина точно так же смотрела на Мариуса.

Молодой музыкант отказался от второй чашки кофе, немного посидел в раздумье, встал, извинился и вышел из столовой. За ним немедленно последовала Вэл Уоррен. Минуту спустя она вернулась, тихонько уселась и продолжила завтрак. Через некоторое время вернулся и Мариус.

— Джон, — Мариус говорил так, словно у него начались спазмы в горле. — Можно тебя на минуточку? Тебя и Расти?

Джон удивился.

— Сколько угодно. Вы позволите?

Они пошли в гостиную вслед за Мариусом.

— Да уж давно пора! — отрубила Оливетт Браун. — Хотя мне лично кажется, что он мог бы и без подсказок со стороны извиниться за свое отвратительное поведение вчера.

— Еще кофе, миссис Браун? — пробормотал Крейг.

Валентина ничего не сказала.

Спустя пять минут Мариус вернулся один. На его смуглом лице красноречиво запечатлелось изумление.

— Мистер Крейг, я не хотел бы вас тревожить, но скажите, у Джона со здоровьем все в порядке? Вы не замечали с его стороны некоторой… э-э… рассеянности?

Бородач был озадачен.

— Не возьму в толк, о чем вы, Мариус. А что?

— Я вчера немного перебрал. — Музыкант покраснел. — То есть вся эта история с Расти…

— Я понимаю, но зачем…

— Я не силен в извинениях, но… В общем, я только что попросил прощения у Расти и Джона. Расти проявила большую отзывчивость…

— А Джон нет? — Крейг облегченно улыбнулся. — Что ж, мой мальчик, молодые люди любят друг друга… Как это Драйден говорит о ревности? «О ты, тиран души».

— Я не об этом, мистер Крейг. Дело в том… кажется, Джон не помнит, что вчера произошло.

Крейг был в недоумении.

— Сначала мне показалось, что он меня разыгрывает. Но это было не так. Он действительно не вспомнил ни нашу драку, ни как сержант Девоу нас разнимал — ничего.

— Но как же он мог забыть? — воскликнула Валентина. — И суток не прошло!

Бородач недоуменно посмотрел на доктора Дарка.

Толстый доктор задумался.

— По-моему, Артур, тут что-то вроде амнезии. Возможно, следствие удара по голове во время драки. Я, пожалуй, осмотрел бы парня.

— А можно сначала мне? — мгновенно вмешался Эллери. — Если не возражаете.

И не успел никто ответить, как он вскочил и устремился в гостиную.

Джон сидел в кресле в напряженной позе, Расти сидела у его ног и осторожно с ним разговаривала. На вошедшего Эллери она посмотрела с благодарностью.

— Представьте себе, Эллери, — бойко заговорила она. — Джон ничего не помнит из того, что вчера творилось в летнем домике. Он даже не помнит, что был там. Ну, не занятно ли?

— Не понимаю, с чего все подняли такой шум, — сердито сказал Джон. — Ну забыл. Это что, преступление?

— Мы все несколько напряжены последние дни, — сказал Эллери. — И иногда с головушкой могут быть всякие штучки. Как, скажем, тот случай в четверг, с черной лестницей.

— С черной лестницей? — с опаской повторила Расти.

— Я не намерен это обсуждать. — Джон выпрыгнул из кресла, едва не повалив Расти.

— Но, милый, ты же сам жаловался на головные боли…

— С похмелья!

— Послушай, Джон, — сказал Эллери. — Раз уж у вас гостит доктор Дарк…

— Я здоров, говорю вам! — Джон выскочил из комнаты и взмыл вверх по лестнице.

И немедленно в гостиную через раскачивающуюся дверь столовой устремилась вся публика. Расти, казалось, вот-вот расплачется. Крейг поглаживал ее с беспомощным видом.

— Ничего не понимаю, — повторял он. — Сэм, лучше я к нему один поднимусь…

— Чепуха, Артур, — сказал доктор Дарк. — Я его вдоль и поперек изучил, когда он еще шкетом был в коротких штанишках. Мы пойдем вместе.

— Не думаю, — негромко произнес Эллери, — что в этом есть необходимость.

И верно — Джон сбегал по лестнице вниз. Озабоченные и брюзгливые складки на лице его разгладились. Он улыбался, быстрыми шагами входя в гостиную.

— Я, наверное, всех вас перепугал, — сказал он. — Расти, детка, прости меня. Конечно, я все вспомнил. Моментально. Я выглядел полным кретином? А тебе, Мариус, не в чем извиняться. Любить Расти — что же тут постыдного? Я и сам ее люблю. Давайте забудем обо всем.

На сей раз Мариус растерялся, не зная, что сказать.

— Джон Себастиан, — решительно заявила Расти. — Ты мне скажи только одно: когда сержант Девоу вошел в домик, чтобы разнять вас с Мариусом, что именно он сделал? Конкретно, как он поступил с тобой?

Джон ухмыльнулся.

— Он ухватил нас своими лапищами за загривки и выволок нас на снег, как парочку сцепившихся котят. — Он сокрушенно потер шею. — Все еще болит.

— Значит, помнишь? — Расти бросилась ему на шею. — Ой, милый, ты меня так напугал!

Все заговорили одновременно.

Эллери незаметно вышел из комнаты. Он плотно прикрыл за собой двери библиотеки, уселся возле отводного телефона и позвонил в Нью-Йорк лично инспектору Ричарду Куину из нью-йоркского полицейского управления.

— Папа, это Эллери. Слушай, сделай мне одолжение.

— Погоди-ка, — сказал инспектор. — Что там у вас происходит?

Эллери, несколько торопливо, рассказал ему.

— Бред какой-то, — сказал его отец. — Я рад, что никакого отношения к этому не имею. Или имею?

— Мне нужно только, чтобы ты для меня добыл кой-какие сведения. Расти Браун, невеста Джона Себастиана, сделала эскизы для рождественских подарков всем гостям, а Джон раздал их в рождественское утро. Каждый подарок был в форме определенного знака зодиака.

— Знака чего?

— Зодиака.

— Ой, — сказал инспектор.

— …и их всех изготовили по особому заказу у Мойлана — это ювелирная мастерская на Пятой авеню. Восемь подарков — зажимчики для денег, а четыре — брошки. Не расспросишь ли о них у Мойлана?

— Лично, я полагаю?

— Необязательно. Пошли Вели, или Гессе, или Пиггота, или еще кого-нибудь.

— Известно ли тебе, сынок, что у тебя пет чувства юмора?

— Что?

— Ну, неважно. Какие вопросы надо задавать? Или придумывать их по ходу беседы?

— Я даже не знаю. Я, папочка, действую по наитию, а оно говорит мне что-то дикое, ни с чем не сообразное. Просто пусть у Мойлана тебе все расскажут об этом заказе. Особенно, если в нем было что-то необычное. Ясно?

— Нет, — ответил отец, — но кто я такой, чтобы понять причуды гения? Полагаю, что расспросы должны быть конфиденциальными. Без утечек?

— Вот именно.

Инспектор вздохнул и повесил трубку.

После полудня заскочил лейтенант Луриа.

— Нет, — ответил он на их вопросы. — Пока что с опознанием мертвеца дело не сдвинулось. Мы начинаем рассылать его фото за предел штата. Как вы все поживаете? Слыхал я, мистер Себастиан, что вы все еще получаете подарки каждый вечер.

— Вы сильны в древнегреческом, лейтенант? — спросил Джон.

— То есть что-то вроде «Timeo Danaos et dona ferentis» [ «Боюсь данайцев, даже приносящих дары» (лат.).]? — Луриа ухмыльнулся.

— Это по-латыни, но суть вы, по-моему, уловили.

— Я вас понимаю. В общем, так, господа, — лейтенант повысил голос. — Ужасно любезно, что вы согласились не разбегаться. Денек славный — не хотелось бы вам сходить покататься на коньках пару часиков? Я ведь и представить себе не могу, чтобы кто-то из вас пожелал от меня улизнуть. — Он рассмеялся. — По дороге сюда я видел, как люди катались на элдервудском пруду, и они мне сказали, что кататься сегодня — одно удовольствие.

Девушки пришли в восторг. Даже доктор Дарк позволил уговорить себя, правда, только при условии, что его доставят обратно к началу игры армейцев со Стэнфордом. У молодежи были с собой коньки, а Артур Крейг решил, что, имея в наличии старую кладовку Джона с заброшенным спортивным снаряжением, а также и соседа с большой семьей, он сумеет экипировать тех, кто прибыл без коньков. Все устремились наверх переодеться в теплое.

— А вы не идете, Куин? — спросил лейтенант Лурпа.

— Я досыта накатался еще тогда, когда прочел «Ганса Бринкера», — Эллери раскурил трубку и уселся. — Из лаборатории ничего, лейтенант?

— Ничегошеньки. — Луриа пристально посмотрел на него. Эллери ответил тем же. — Ладно, не силком же вас тащить. Только от советов воздержитесь, ладно?

— Вы видите перед собой образец того, что великий Бард называл «голубиным яичком рассудительности». Что отпечатки?