Последний удар - Эллери Куин

Эллери Куин

Последний удар

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Клер и Джон Себастианы — богатая молодая пара. Их потомство поставило перед Эллери Куином задачу, к окончательному решению которой он пришел только через двадцать семь лет.

Доктор Корнелиус Ф. Холл — таинственный врач, который был свидетелем рождения и смерти, скрываемых с равной тщательностью.

Эллери Куин — молодой человек двадцати пяти лет. Впервые самостоятельно расследуя убийство, он распутал сложнейший клубок улик, но свойственная молодости неуверенность заставила его усомниться в собственном решении — на двадцать семь лет.

Джон Себастиан — молодой человек тоже двадцати пяти лет. Поэт, любитель эффектных поз и сюрпризов — но среди подарков, полученных им на Рождество, были и такие сюрпризы, на которые даже он не рассчитывал.

Артур Б. Крейг — выдающийся мастер печатного дела и опекун Джона Себастиана. В его загородном особняке и происходили роковые празднества.

Расти Браун — очаровательная рыжеволосая художница, дизайнер по одежде и украшениям в авангардистском стиле, а также властительница сердца Джона.

Миссис Оливетт Браун — мать Расти, страстная любительница спиритических сеансов. Ее «магический кристалл» показал тайну, которую, как считал Джон Себастиан, знал только он один.

Эллен Крейг — миленькая студенточка из Уэлсли, племянница Артура Б. Крейга. Она преследовала Эллери почти с тем же рвением, с каким тот преследовал убийцу.

Валентина Уоррен — начинающая актриса. Свою лучшую роль она надеялась сыграть перед Джоном Себастианом.

Мариус Карло — сердитый молодой музыкант, имевший виды на художницу.

Доктор Сэм Дарк — старый семейный врач, во время вынужденного отпуска ставший патологоанатомом по совместительству.

Дэн З. Фримен — издатель Эллери, обладавший кротким нравом. Его рождественские праздники были омрачены угрозой неминуемого падения «Дома Фримена».

Роланд Пейн — семейный адвокат с безупречными манерами и небезупречным прошлым.

Достопочтенный Эндрю Гардинер — кроткий пастырь, обнаруживший черную овцу в своем стаде.

Лейтенант Луриа — неглупый и решительный полицейский, по велению которого праздники растянулись на две недели.

Сержант Девоу — симпатичный патрульный, которому в этом деле досталась роль сторожевого пса, что некоторым из дам пришлось даже по вкусу.

Инспектор Куин — Хотя в расследовании солировал Эллери, но как-то в полночь явился его отец и внес свой посильный вклад — который оказался сильнейшим потрясением для Эллери.

Сержант Вели — первый помощник инспектора Куина, явившийся прямо из Нью-Йорка с огорчительными сведениями — и неопровержимыми доказательствами.

КНИГА ПЕРВАЯ

Предельная допустимая скорость для автомобильного транспорта

В районах тесной застройки — 10 миль в час. В деревнях и городах вне зон тесной застройки — 15 миль в час.

Вне населенных пунктов — 20 миль в час.

Из «Свода законов штата «Нью-Йорк» 1904 года

За четверть века до… январь 1905 года

Глава Первая, в которой дама в интересном положении попадает в беду вследствие природного катаклизма и упрямства собственного мужа

Новый год начался для Клер Себастиан очень радостно. Ребенок был на удивление подвижен, — «Уж не жеребенок ли там, а, Джон?» — и когда им с мужем удавалось уединиться в спальне своего номера, она даже позволяла мужу потрогать живот, как там малыш шевелится и брыкается во чреве. В ту неделю они частенько смеялись вместе.

Мысль съездить в Нью-Йорк на Новый год и прихватить еще несколько дней, чтобы хорошенько «встряхнуться», подал Джон. «Я же знаю, как ты стосковалась по веселой жизни — еще бы, столько месяцев взаперти просидела в этом Ри, — заявил он Клер. — По-моему, тебе надо развеяться напоследок, перед тем как набросить на себя тяжкие узы материнства».

Клер же втайне полагала, что в ее состоянии погружаться в вихрь светских удовольствий в Нью-Йорке довольно рискованно. Однако она нарочито отвернулась от собственного распухшего отражения в зеркале.

На нее накатила волна приятного легкомыслия. Ну и пусть эти нью-йоркские типчики любуются!

До среды, 4 января, «встряска» шла просто великолепно. Джон снял люкс в «Уолдорфе» и на все время праздников решительно послал к черту все дела фирмы «Себастиан и Крейг». «Эта неделя принадлежит тебе, дорогая, — уверял он. — Издательство и Артур Крейг как-нибудь перебьются несколько дней без меня». При этом он учтиво целовал ее. Клер даже покраснела: все так напоминало медовый месяц. «Джон, да ты прямо-таки помешался на поцелуях, — усмехнулась она. — Может, нам еще и потанцевать под этот жуткий рэгтайм?» Но заходить так далеко Джон решительно отказался.

Но эту потерю Клер не успела ощутить. Новый год они встречали в шикарном доме одного из друзей мужа, издателя, среди литературных знаменитостей. Беседа и шампанское не уступали друг другу в искрометности. Кто-то даже поинтересовался мнением Клер о бестселлерах сезона: «Переправе» Уинстона Черчилля, «Юном пастыре Царствия Небесного» Джона Фокса-младшего, «Ребекке с фермы Саннибрук» миссис Уиггин — а также о молодых авторах, таких, как Джек Лондон, Джордж Бэрр МакКатчен, Линкольн Стеффене и Джозеф К. Линкольн. Клер нечасто доводилось участвовать в изысканной нью-йоркской жизни мужа, так что этот вечер прошел для нее исключительно блестяще.

По настоянию Джона завтрак ей подавали в постель; сам же он в это время проглядывал газеты, читая ей вслух самые интересные места. Клер казалось, что весь мир отмечает появление ее ребенка какими-то особыми событиями. За последними днями осады Порт-Артура она следила так, будто сама лично в ней участвовала. Когда утром второго января газеты сообщили, что русский генерал Стессель сдает крепость генералу Ноги, ее поразил мрачный тон мужа. «Мы еще нахлебаемся с этими наглыми японцами, помяни мое слово». Клер решила, что это он специально, чтобы испортить ей настроение. Но когда он прочел ей предложение президента Рузвельта — великолепно подражая лающему голосу Тедди — ставить к позорному столбу и подвергать порке тех, кто избивает своих жен, она не могла удержаться от смеха.

Обедали они у «Рейзенвебера», каждый вечер посещали театр и ужинали за полночь у «Дельмонико». Под Новый год они посмотрели Сатерна и Марлоу в «Ромео и Джульетте», в понедельник — г-жу Фиск в «Гедде Габлер», а во вторник, несмотря на то, что к полудню начался сильный снегопад, им удалось полюбоваться Дэвидом Уорфилдом в «Учителе музыки».

Днем Клер ходила по бродвейскнм магазинам. У «Арнольда Констебла» она с чувством исполненного долга купила несколько платьев особого покроя для последних месяцев беременности, но уже у «Лорда и Тейлора» на Пятой авеню и у «Б. Альтмана» на Шестой она отбросила всяческое благоразумие и пустилась во все тяжкие по части покупок «на потом». Тут были и нижние юбки из тафты, шуршащие как морская пена, и наимоднейшие короткие юбки, дерзновенно приоткрывающие самый кончик туфли — это был «последний писк», — и неотразимые лайковые ботинки на высоком каблучке, прелестных пастельных тонов, предназначенные для повседневной носки, и надлежащее количество валиков, хитроумно выполненных из проволоки, без которых просто невозможно соорудить прическу «помпадур», и даже новейшие длинные шляпные булавки, которые, по уверениям продавщицы из «Альтмана», куда элегантнее, чем обычные короткие, и, само собой разумеется, множество платьев.

— Ты не сердишься? — с волнением спросила она мужа. Но тот только рассмеялся и еще раз поцеловал ее.

В общем, все было божественно. А потом началась метель.

Снегопад, сквозь который их такси еле пробилось во вторник вечером, свирепствовал всю ночь. К утру в «Геральд» появились сообщения, что город парализован и что весь транспорт, идущий в Нью-Йорк или из Нью-Йорка, остановлен. Из многих поездов пришлось эвакуировать пассажиров, а сами поезда оставить в глубоких заносах. Лонг-Айленд был отрезан от внешнего мира.

В среду Себастианы не выходили из «Уолдорфа». Праздничное настроение покинуло Джона. Когда стало ясно, что билеты у них пропали — а они собирались на Джона Февершема в «Летти», — он заказал бутылку ржаного виски «Ред Топ» и мрачно пил весь вечер. Клер впервые пожалела, что они не остались в спокойненьком Ри.

К утру четверга город начал потихоньку выкапываться из-под снега. За завтраком Джон оставил Клер и довольно долго не возвращался в номер. Вернувшись, он решительно сказал: