Ночь трех смертей - Валерий Георгиевич Шарапов

он выезжал, начался дождь, дороги, которыми мордовские земли никогда не славились, начало подмывать практически с первых капель, поэтому путь до районного отдела занял довольно много времени. Прибыв на место, Паршин с опозданием узнал, что проскочил место нового преступления, так как получил неверные данные. Его ждали не в Ковылкино, а в районном центре Торбеево, мимо которого он проезжал, возвращаясь из Сосновки.

Пришлось собираться в обратный путь, благо на машину, взятую для поездки в ИТК, никто не претендовал. Из-за задержки на место преступления он попал в числе последних.

Поселок Торбеево насчитывал порядка трех десятков улиц и считался довольно крупным населенным пунктом. Но следователь Паршин без труда отыскал нужную улицу. На месте происшествия уже работали криминалисты, сновали фотографы и медицинские работники. Представители администрации и начальство из числа сотрудников МВД собрались у свеженького автомобиля «ГАЗ-21». Паршин признал в автомобиле собственность родного отдела и поспешил туда, резонно полагая, что именно там найдет своего непосредственного начальника подполковника Яценко.

Он не ошибся: подполковник Яценко стоял, опершись о капот «Волги», в окружении местной администрации. Завидев Паршина, он нахмурил брови и пошел ему навстречу.

– Где тебя черти носят, капитан? – сердито выговорил он подчиненному.

– Виноват, товарищ подполковник, – привычно козырнул Паршин. – Отрабатывал одну из версий, связанных с недавними убийствами. Не ожидал, что задержусь так долго.

– Что за версия? Впрочем, сейчас это неважно, – сам себя одернул Яценко. – У нас два новых трупа.

– Теперь два? – Паршин покачал головой. – Быстро развивается этот подонок.

– Увы, эти убийства произошли раньше по времени, – возразил Яценко. – Думаю, к нам в Ковылкино преступники пришли через Торбеево.

– Вот как? Уверены, что здесь поработали те же самые преступники? – спросил Паршин.

– Сходи посмотри, – предложил Яценко. – Сам поймешь, что мы не ошиблись.

Паршин развернулся и направился к дому.

– После осмотра сразу ко мне! – крикнул вдогонку подполковник Яценко.

Паршин только рукой махнул, давая понять, что услышал. Он прошел во двор, подошел к крыльцу, заглянул внутрь. Трое мужчин в спецодежде отрабатывали место преступления.

– Следователь Паршин, Ковылкинский РОВД. – Он показал удостоверение.

Покосившись на Паршина, мужчины в спецодежде вернулись к своим делам и больше не обращали на него внимания. Паршин прошел в дом, остановился на пороге, огляделся. Аккуратная, чисто деревенская обстановка. Скамья вдоль стены, рядом с ней табурет, на котором стоит металлическое ведро с питьевой водой из колодца. Здесь же притулилась алюминиевая кружка для страждущих. В центре кухни – прямоугольный стол на четырех массивных ножках, застеленный клеенкой в мелкий цветочек. На окнах, расположенных довольно низко, ситцевые занавески все в тот же цветочек. У окна стол-тумба, где хозяйки хранят посуду и всевозможные съестные припасы. Тумба открыта, ее содержимое небрежно разбросано по полу, застеленному разноцветными самодельными половиками, сотканными из вышедших из употребления предметов одежды. Ближе к проходу, ведущему в спальню, – печь. Заслонка снята и аккуратно приставлена к боковой стенке печи. На чугунном листе внутри виден чугунок для приготовления пищи. Газовой плиты, как и холодильника, в доме не видно, видимо, хозяева не признавали новшеств и жили по старинке.

Паршин подошел к проему, ведущему в хозяйскую спальню. Ситцевая занавеска, служившая дверью, отодвинута в сторону, нижний край заткнут за кривой гвоздь, чтобы не мешала проходу.

В спальне, на полу, застеленном все теми же самодельными половиками, лежали два тела. Их уже накрыли простынями, снятыми со стоявшей у стены кровати. Паршин подошел ближе, приподнял простыню и сразу опустил обратно. Того, что он увидел, оказалось достаточно, чтобы понять: вероятнее всего, в доме действительно поработали те же преступники, что и в Ковылкино. Как и в случае с Натальей Рогозиной, жертвам раздробили черепные коробки, только на этот раз удары наносились по лицу до тех пор, пока скулы, челюсти, нос и лоб не раскрошились на мелкие осколки.

– Супруги Нуят и Ялгавка Абайкины. Прожили в браке шестьдесят лет. Вместе и смерть приняли.

Паршин оглянулся. В дверях стоял мужчина в штатском. Следователь сразу признал в нем сотрудника правоохранительных органов. Небольшой рост, крепкое телосложение, возраст приближается к пятидесяти, цепкий взгляд, от которого не укроется ни одна мелочь. Ярко выраженные скулы на широком лице и белесые брови выдавали в нем уроженца здешних мест.

– Вы приехали на вызов? – догадался Паршин.

– Так точно. Капитан Пиняйкин, – представился мужчина. – Оперативный работник Торбеевского отделения милиции.

– Следователь Паршин, – пожимая протянутую руку, представился Паршин. – Давно здесь?

– С семи утра. Племяш их ко мне в дом прибежал, сорвал с постели и сюда. Я едва одеться успел, – начал рассказывать Пиняйкин.

– Почему не в милицию?

– Потому что мой дом ближе, – объяснил капитан. – Он к старикам перед работой заскочил проведать. Пришел – дверь не заперта, на дворе никого. Он вошел, покликал. Ему не отвечают. Тогда он в спальню прошел, а тут такое дело… Он выскочил из дома и сразу ко мне. Я через улицу живу, а до участкового отдела минут десять, и то если бегом.

– Что думаете об этом? – Паршин кивком головы указал на прикрытые простыней тела.

– Паскудство, – неожиданно резко ответил оперативник.

Следователя такой ответ не покоробил.

– Простите. – Извинение прозвучало не менее неожиданно. – Я знал стариков с самого рождения. Лучшие моменты моего детства связаны с дедом Нуятом и бабулей Ялгавкой. Они были душой нашей улицы, и это не красивые слова. Всему, что я умею делать руками, а умею я немало, научил меня именно дед Нуят. Детские кораблики, выструганные из деревяшки, домик на дереве, клюшка для игры в хоккей, тарзанка над местным прудом, скамейки для отдыха на пригорке под березами – все это дело рук Нуята. А Ялгавка? Захотел компота домашнего? К Ялгавке. Кишки подвело от беготни по улицам? У Ялгавки завсегда пирогами разживешься. А какие это были пироги! Ну, а уж если заботы у тебя – все равно где: в семье ли, с друзьями, с учителями – лучшего утешителя и советчика во всем Торбеево не найти. Любили старики детей, и дети платили им той же монетой. Так что, сам понимаешь, другой реакции и быть не могло.

– Понимаю, – подтвердил Паршин. – Только я не об этом. Я хочу знать, кто и за что мог их убить.

– Так я на него и ответил, – пожал плечами Пиняйкин. – Никто из местных сотворить такого не мог. Все их любили, и когда я говорю «все», то именно это и подразумеваю.

– В Торбеево проживают тысячи жителей, и все просто физически не могут быть с ними знакомы. – Паршину было неловко указывать бывалому оперу на очевидные факты, он постарался смягчить тон. – Думаю, и свои