Ночь трех смертей - Валерий Георгиевич Шарапов

class="p1">– Молодой сам напросился в попутчики Завьялову? Это ты хочешь сказать? – давил Паршин.

– Ледоруб никогда бы не связался с Молодым, – стоял на своем Колодников, – скорее бы уж…

– Что? Что скорее бы?

– Ничего. Ничего я не знаю! – Колодников почти кричал.

– Значит, вы с Ледорубом обсуждали план побега, а Молодой подслушал, хотя его в прачечной не должно было быть, раз машины не работают. – Паршин говорил быстро, не давая возможности Колодникову обдумать сказанное. – И вы с Ледорубом проучили Молодого, тело его спрятали, а Ледоруб ударился в бега один.

– Не прятали мы никакого тела, никакого побега не обсуждали. Молодой не стал бы бежать!

Последние слова Колодников произнес почти шепотом, так как в этот момент вернулся охранник. Он принес с собой алюминиевую кружку с водой, поставил ее перед следователем и отошел к стене. Паршин к воде даже не притронулся, он пристально смотрел на Колодникова и ждал продолжения, но тот молчал.

– Почему вы сказали, что Молодой не стал бы бежать? – Поняв, что сам Колодников не заговорит, Паршин снова начал задавать вопросы.

– Зачем ему бежать? Он и здесь неплохо устроился, – нехотя ответил Колодников. – В колонии мало кто верит в его виновность, даже из охраны, поэтому он имеет привилегии, как невинно осужденный.

– А что думаете об этом вы? По-вашему, Молодой действительно осужден за чужое преступление? – спросил Паршин.

– Думаю, да. – На этот раз Колодников не смотрел на охранника, видимо, полагая, что он такого же мнения о виновности Вдовина. – Парнишка просто оказался не в том месте не в то время. Он и мухи не обидит, а если обидит, сто раз извинения попросит. Он типичный комсомолец со всеми вытекающими…

Паршин услышал, как охранник у двери едко усмехнулся, и повернулся к нему:

– Вы с ним не согласны?

– Меня ваш допрос не касается, – коротко бросил охранник.

– И все же, вы считаете, что Вдовин сидит заслуженно?

– Насчет обвинения не знаю, но божьим одуванчиком его точно не назовешь, – выдал охранник. – Слышали поговорку про тихий омут?

– Где черти водятся? – Паршин улыбнулся. – Приходилось.

– Так вот, у Вдовина таких омутов штук пять, и все с чертями. За это Ледоруб его и ненавидел, – еле слышно произнес Колодников.

Капитан собирался развить тему, но тут в дверь влетел другой охранник и выпалил:

– Товарищ капитан, там вас подполковник Яценко разыскивает. Новое ЧП в городе. Говорят, еще кого-то убили, и срочно требуют вас!

Паршин вскочил со стула и выбежал из комнаты, даже не оглянувшись на испуганного Колодникова.

Глава 4

Река Виндрей брала свое начало от правого берега реки Парца и простиралась по мордовской земле почти на шестьдесят километров. При средней ширине от пяти до пятнадцати метров, у одноименного поселка она расширялась до ста сорока метров. Живописные береговые пейзажи и немалое количество рыбы привлекали на реку туристов-любителей и рыболовов. Первых влекли сюда красивая природа и замысловатое русло, нередко выходящее на озера, где приятно было разбить палатку и посидеть у костра.

Вторых манила перспектива отличного клева, особенно если ты любитель плотвы и ротана. Однако до празднования главного национального праздника на водах Виндрея лодки появлялись редко, местные жители ждали положенного срока, чтобы начать рыбалку, а заодно и развлечения.

Пассажиры резиновой весельной лодки, одиноко скользящей по руслу Виндрея, ничего этого не знали и радовались тому, что на пути им не попадаются другие лодочники. Над водой стелился густой туман. Через плотный слой влаги едва просвечивали лучи заходящего солнца, и именно этим обстоятельством пассажиры объясняли полное отсутствие людей на протяжении их долгого путешествия. В лодке их было двое, но ни тому ни другому не было дела до окрестных пейзажей.

Тот, что сидел на веслах, тяжело дышал и обливался потом под прорезиненным плащом-палаткой с накинутым на голову капюшоном. Его руки, непривычные к веслам, готовы были в любой момент отказать. Ладони покрылись мозолями, которые полопались часа два назад и теперь сочились кровью. Плечи саднило, позвоночник окаменел и совсем ничего не чувствовал. Лицо, облепленное мошкарой, опухло до неузнаваемости, и только страх заставлял его двигать веслами и гнал все дальше и дальше по незнакомой местности.

Его товарищ лежал на дне лодки лицом вниз. Теплая, не по сезону, фуфайка и такие же теплые штаны защищали от мошкары, а надвинутый на лицо вязаный шарф, казалось, ничуть не мешал его хозяину, хотя закрывал нос и рот.

Тяжелая гнетущая тишина обволакивала все вокруг. Разбавить ее не могли ни гудение комаров, ни слабый плеск весел, который глушил туман. Человек на веслах угрюмо смотрел на товарища, его желваки играли, а губы беззвучно шевелились. Когда тишина достигла своего пика, он заговорил вслух, сначала еле слышно, затем все громче:

– Думаешь, я этого хотел? Думаешь, об этом я мечтал всю свою жизнь? Нет, конечно, я об этом не мечтал. Только что мне оставалось? Разве у меня был выбор? И не начинай про все это дерьмо с выбором. Это только киношные герои верят, что у человека всегда есть выбор. В реальной жизни у человека почти никогда не бывает выбора. По большей части он следует по единственному возможному пути, который ему доступен в сложившихся обстоятельствах. Вот и я пошел. Не веришь?

Товарищ, лежащий в лодке, не отреагировал, и тот, что на веслах, продолжил разглагольствовать. По всей видимости, ему не особо нужен был собеседник, главной его целью было высказаться вслух. Еще важнее – разбить гнетущую тишину, которая давила на уши и действовала на нервы.

– Я ведь, по сути, неплохой человек. Веришь? Я вот верю. Ведь не могут сотни людей, которые со мной знакомы, ошибаться? Думаю, не могут, а что из этого следует? Верно! Из этого следует, что человек я хороший. Просто попал в сложную ситуацию. Вот и ты попал, верно?

Мужик на дне лодки снова не прореагировал. Тот, что на веслах, начинал злиться. Усталость брала свое, и вид безмятежно лежащего товарища вызывал у него раздражение.

– Видишь, как судьба распорядилась: я тяну лодку гребаные десятки километров, а ты полеживаешь себе и в ус не дуешь. – Он повысил голос: – Разве это справедливо? Справедливо, я тебя спрашиваю? Отвечай, когда я к тебе обращаюсь!

Он чуть придвинулся и со злостью пнул товарища мыском болотного сапога.

– Разлегся тут, дела тебе ни до чего нет. Я с самого начала один отдуваюсь, а все ради чего? Ради того, чтобы через пару-тройку километров налететь на кордон, который наверняка уже выставили по всем дорогам? Говорил ведь тебе: не лезь в