Ночь трех смертей - Валерий Георгиевич Шарапов

«Ого, так они одноклассники!» – Паршин мысленно присвистнул и начал приглядываться к мужичку. На вид он был гораздо старше Пиняйкина, но это, видимо, из-за отечности лица, нечесаных, давно не мытых волос и темных кругов под глазами. Несмотря на долгие возлияния, Федька обладал крепким, даже спортивным телом, а в глазах читался интеллект.

– Ты что, не слышал, что произошло? – все так же строго спросил Пиняйкин. – Хоть сейчас можешь не паясничать, хотя бы из уважения к деду Нуяту и бабуле Ялгавке?

– Им я сам в состоянии выразить уважение, – произнес Федька-синяк, – для этого мне твое одобрение не требуется. Думаешь, ты один добро помнишь? Думаешь, раз Федька-синяк опустился ниже некуда, так его во всех смертных грехах обвинять можно?

– Значит, не слышал, – негромко произнес Пиняйкин, не прерывая тирады Федьки-синяка, а тот разошелся не на шутку.

– Вот что я тебе скажу, Саня, уполномоченный оперативный работник, если тебе нужна моя помощь, будь добр отнестись ко мне с должным уважением! А если нет в тебе ко мне ни капли уважения или желания хотя бы притвориться, то нечего мое время тратить. Закон я не нарушаю, беспорядков не чиню, привлекать меня не за что, так что я вполне мог и не приходить сюда.

– Ладно, ладно, Федор, – остановил его Пиняйкин. – Все тебя уважают, все сочувствуют твоей «болезни» и все верят, что ты возьмешь себя в руки, бросишь пить и вернешься на работу.

– Это другой разговор. – Федька-синяк моментально сменил гнев на милость. – Говори, Саня, за какой нуждой я тебе понадобился?

Паршин и Пиняйкин переглянулись. По выражению лица оперативника капитан понял, что тот отдает инициативу в его руки. Паршин спустился с крыльца и протянул руку Федьке-синяку:

– Следователь Паршин Анатолий Николаевич, Ковылкинский РОВД.

Федька-синяк пожал протянутую руку и в недоумении перевел взгляд на Пиняйкина. Тот опустил глаза и сделал вид, что сильно задумался.

Паршин указал рукой на скамью возле дальней стены дома и предложил:

– Давайте присядем. Разговор нам предстоит долгий.

– Да в чем я провинился-то? – Федька растерянно заморгал.

Он наконец начал подмечать, что происходит вокруг. А вокруг были люди, и не просто люди, а сотрудники милиции. Кто-то входил и выходил из дома Абайкиных, кто-то возился в саду, было понятно, что там они не цветами любуются. Федька вспомнил, что видел сразу несколько милицейских машин на улице перед домом Абайкиных, и вся картина предстала перед затуманенным взором так, как она есть. То, что он видел, ему не нравилось, и теперь он понимал, почему его шутливый тон так разозлил бывшего одноклассника Саню Пиняйкина.

– Прошу вас, присядьте, – настойчиво повторил Паршин, и Федьке-синяку ничего не оставалось, как подчиниться. Паршин удовлетворенно кивнул и обратился к Зеленцову:

– Спасибо, можете возвращаться к своим делам. Дальше мы сами.

Зеленцов с сожалением вздохнул, было видно, что ему очень хочется поприсутствовать при допросе свидетеля, но напрашиваться он не решился. Коротко кивнув, он удалился, а Паршин все свое внимание переключил на свидетеля.

– Итак, ваше имя – Федор?

– Да, батя с мамкой назвали так, но все кличут Федькой-синяком, потому что я беспробудный пьяница, – выдал свидетель.

– Это к делу не относится, – мягко произнес Паршин. – Ситуация весьма серьезная и времени у нас мало, так что впредь прошу меня не перебивать.

– Постараюсь, – пообещал Федор, настраиваясь на серьезный лад. – Задавайте свои вопросы.

– Что вы можете сообщить нам о событиях среды, десятого июня? – Паршин решил пока не сообщать Федору о происшествии в доме Абайкиных, чтобы получить беспристрастный ответ, и без того весьма сомнительный из-за пьянства свидетеля.

– О событиях среды? Так много чего могу сообщить, – не раздумывая начал Федор. – Среда у меня интересная выдалась, да еще и денежная. Вот про четверг я вам вообще ничего не скажу, так как почти все время в отключке был. Я ведь на радостях пятилитровую бутыль самогона прикупил, всех друзей поил. Мы сутки гульбанили, потом расползлись кто куда. Теперь жалею, конечно, голова трещит и нутро трясется, хорошо хоть, мир не без добрых людей, опохмелили, а то бы помер.

– Что за радость была размером с пятилитровую бутыль самогона? – Стараясь наладить контакт со свидетелем, Паршин, несмотря на ограниченное время, решил поддержать разговор.

– Калым мне подвернулся жирный, – весело сообщил Федька.

– Что за калым?

– У одноклассницы бывшей сарай крыли. Правда, условия у нее жесткие, пока работаешь – в рот ни капли спиртного, зато заплатила потом щедро. Ради этого я два дня терпел: ни браги, ни винца не пригубил, даже не нюхал! Ну а уж когда работу закончили…

– Мы – это кто? – перебил Паршин, не дав Федьке углубиться в воспоминания.

– Я и брат Зинкин, хозяйки сарая, – ответил Федька-синяк.

– В котором часу вы закончили работу? – уточнил Паршин.

– Закончили-то мы еще во вторник, на среду совсем немного доделать оставалось. Мы встали пораньше, навалились и за пару часов все недочеты устранили. Потом Зинка нас за стол усадила, накормила от пуза, потом со мной рассчиталась и домой отправила. Считай, часов одиннадцать было, когда я в машину садился.

– Зинаида отвезла вас до дома на машине? – слегка удивился Паршин.

– Ну да. Пешком-то я вряд ли дойду, все-таки двадцать пять километров, – пояснил Федька.

– Так сарай вы крыли не в Торбеево? – еще больше удивился Паршин, не понимая, каким боком Федька может быть свидетелем.

– Нет конечно! Зинка лет пятнадцать уже в Виндрее живет. Замуж за тамошнего мужика выскочила и укатила. Муж у нее на железной дороге работает, машинист он. Дома бывает редко, вот и приходится людей со стороны на мужскую работу нанимать, – объяснил Федька-синяк.

– Давайте уточним. – Паршин решил вернуться к началу рассказа. – В понедельник вы из Торбеево уехали в село Виндрей. Там пробыли до одиннадцати утра среды и вернулись домой.

– Пока все верно, – подтвердил Федька-синяк. – На машине тут езды с полчасика всего, так что к половине двенадцатого я был дома.

– И что происходило дальше?

– А дальше – гульба, – произнес Федька-синяк.

– Тогда чему вы были свидетелем? – не выдержал Паршин. Он уже жалел, что отпустил Зеленцова, не поинтересовавшись, почему тот записал Федьку в свидетели.

– А я почем знаю? – удивился Федька-синяк. – Это вы мне скажите, зачем я вам понадобился.

– Хорошо, зайдем с другого бока, – терпеливо произнес Паршин. – О чем вас спрашивал участковый уполномоченный Зеленцов?

– Да особо ни о чем. – Федька наморщил лоб, пытаясь вспомнить разговор с Зеленцовым. – Где я был в среду… Но об этом я уже рассказал. Потом где я самогонку взял. Потом захотел узнать, в котором