Ночь трех смертей - Валерий Георгиевич Шарапов

часу это было. А потом вдруг так обрадовался, что больше ничего не сказал, а поволок сюда.

– Мне нужно, чтобы вы повторили ответы, – заявил Паршин.

– Ответы? – Федька-синяк замялся. – Я уж и не помню.

– Федор, не испытывайте мое терпение. – Впервые с начала разговора в голосе Паршина зазвучала угроза. – Повторите ответы, чтобы мы могли двигаться дальше.

Федька-синяк смерил следователя взглядом, словно прикидывая, можно ли ему доверять, после чего перешел на шепот.

– А вы ее не тронете? Зеленцов обещал, что не тронет, – прошептал он так, чтобы слышать его мог только Паршин.

– Кого – «ее»? И за что я «ее» должен трогать? – чуть иронично спросил Паршин.

– Ну, за то, что я у нее самогон брал. За деньги, – еще тише произнес Федька-синяк.

– Нет, Федор, за это я никого трогать не буду, потому как моя первостепенная задача состоит не в том, чтобы ловить самогонщиков, а в том, чтобы обезвреживать убийц. Если этот человек непричастен к убийству, бояться ни ему, ни вам нечего.

– Дайте слово, – потребовал Федька-синяк.

– Даю слово! – твердо произнес Паршин.

– Хорошо, тогда я вам отвечу. – Федька-синяк облегченно выдохнул и приступил к рассказу. – Живу я тут неподалеку, две улицы пройти. Зинкин сосед меня из Виндрей на машине вез, как короля прямо до калитки доставил. Я во двор вошел, посидел там минут десять, покурил, а потом решил, что ради такого случая нужно дерябнуть. Пошел в винный магазин, он прямо напротив моего дома, купил бутылочку «Агдама», устроился на крыльце и наслаждался жизнью. Потом, когда вино заиграло в голове, я решил, что нехорошо это – одному наслаждаться. Захотелось друзей позвать, разделить, так сказать, с ними радость. Товарищи мои, как и я, особые любители выпить, и стоит мне кинуть клич, они со всей округи сбегаются. Только для гостей угощение нужно, а моя бутылочка почти закончилась. Я снова отправился в магазин, но потом решил: один раз живем, почему бы не шикануть? И через десять минут стоял у дома Жмакиных. Жмакины – люди осторожные, с парадного входа таких, как я, не принимают, боятся, как бы соседи их не заложили, поэтому я пробрался в палисадник и, как всегда, постучал в боковое окошко. Мне никто не ответил. Я понял, что дома никого, но не ушел, а устроился ближе к забору и решил подождать. Нинка в ночную смену санитаркой в городской больнице работает, днем почти всегда дома, так что я знал, что ждать мне недолго. Она и сейчас дома, вон, видите, синяя косынка над штакетником выглядывает? Это Нинка на нас пялится. Боится, что я ее сдам и поедут они с муженьком по этапу за самогоноварение и незаконную торговлю. Но беспокоится она напрасно, вы обещали, что не тронете ее…

– Так ты сидел у забора вон там? – указав на дом напротив, Паршин аж привстал. Он понял, каким ценным свидетелем мог оказаться Федька-синяк, и машинально перешел на «ты».

– Ну да. Я так и сказал: у дома Жмакиных, – повторил Федька-синяк.

– В какое время это было? Только постарайся ответить точно, – проговорил Паршин резче, чем следовало, и это насторожило Федьку-синяка.

– Точно я не скажу, за часами не следил.

– А ты постарайся вспомнить, – настаивал Паршин. – Из Виндрея ты вернулся в половине двенадцатого, плюс десять минут курил во дворе, плюс десять минут на поход в магазин. Получается, без десяти двенадцать. Сколько времени ты пил вино у себя на крыльце?

– Да не знаю я! Может, час, может, больше. Я не торопился.

– Так вот, когда ты не торопишься, как быстро выпиваешь бутылку? – продолжал давить Паршин, понимая, что от ответов Федьки зависит сейчас многое.

– Часа два примерно, – подумав, ответил Федька-синяк. – Я хоть и алкаш, но в спешке особой при употреблении спиртных напитков не нуждаюсь. Особенно если пью один.

– Значит, к дому Жмакиных ты пришел около двух часов дня, – подсчитал Паршин. – Долго ты там пробыл?

– Минут двадцать, может, меньше. Потом Нинка пришла, отгрузила мне что я хотел, я расплатился и вернулся домой.

– Пока сидел у дома Жмакиных, видел кого-нибудь у дома Абайкиных? – Паршин даже затаил дыхание.

– Вроде нет, – почесав затылок, ответил Федька. – Так-то к ним часто заходят. Ребятня постоянно у дома крутится, соседи заглядывают. Дед Нуят и бабуля Ялгавка очень гостеприимные и радушные. Они и меня привечают, когда я не совсем с копыт. Бабуля Ялгавка меня пирогами кормит, а дед Нуят табачком-самосадом балует. Самосад у него – вырви глаз! Горло дерет, глаза слезятся, пахучий!

– Говоришь, всегда у дома Абайкиных народ крутится, а тут нет никого? – переспросил Паршин. – И тебя это не насторожило? Не захотелось заглянуть к ним, узнать, как старики себя чувствуют?

– Так я же не весь день возле их дома просидел. За двадцать минут мог и не прийти никто. – Федька-синяк вдруг рассердился. – Да что случилось-то? Обокрали, что ли, их? Хотите на меня кражу повесить? Только не получится у вас, старики не дадут меня в обиду. Они-то знают, что я у них черствой корки без разрешения не возьму. Идите спросите прямо сейчас!

– Не могу я этого сделать. И ты не сможешь. – Паршина начал раздражать этот разговор, и он решил с Федькой-синяком больше не церемониться. – Убили стариков, в среду и убили, как раз в то время, когда ты в палисаднике у Жмакиных сидел и жизнью наслаждался!

От услышанного лицо Федьки-синяка вытянулось, он попытался осмыслить услышанное, но мозг отказывался верить дурным вестям.

– Не-ет, не может быть этого, – протянул он, качая головой. – Вы меня разыгрываете, хотите напугать! Я ведь сам их видел – и деда Нуята, и бабулю Ялгавку. В среду и видел. Ялгавка мне суп куриный предлагала, это чтоб я кроме вина еще что-то в желудок забросил.

– Когда ты их видел? До или после того, как к Жмакиным пришел?

– До того, как в палисадник полез, – уверенно ответил Федька-синяк. – Я по дороге шел, а дед Нуят у забора возился. Бабуля велела ему кустарник обновить, видал вон, какой высоченный вырос? Бабуле это не нравилось, а дед Нуят ей ни в чем не отказывает.

– Так, Федор, давай с начала и максимально подробно, – приказал Паршин.

– Да я уж все сказал, – начал было Федька, но встретился с сердитым взглядом следователя и принялся излагать заново: – Я шел к Жмакиным, свернул на их улицу и увидел, как дед Нуят над забором колдует: взобрался на лестницу и ветки шиповника отпиливает. Шиповник у них – просто беда как быстро разрастается, дед Нуят его почти каждый год пилит, так что я