Ночь трех смертей - Валерий Георгиевич Шарапов

бутылку, все утрясется, так нет, заладил свое. Далась тебе эта правда! Что, скажи на милость, она тебе принесла? Что? Молчишь? И правильно делаешь. Ничего ты с нее не поимел, кроме неприятностей куда серьезнее, чем мозоли от весел. Сидел бы сейчас спокойно, долбил веслами по воде и не парился – так нет, тебе правды захотелось. Решил вывести меня из себя! Вывел? И что дальше?

Он снова пнул товарища сапогом. Удар оказался такой силы, что тот перевернулся лицом вверх. Его открытые глаза устремились в небо, но жизни во взгляде не было. Восковые черты лица говорили о том, что трупное окоченение уже наступило. Получалось, человек на веслах все это время разговаривал с трупом. Удивило его это обстоятельство? Нисколько. Он знал, что ответить ему товарищ не мог. Знал, но игнорировал этот факт. Вот и сейчас, глядя в остекленевшие глаза спутника, он злобно прорычал:

– Да заткнись ты! Я знаю все, что ты можешь мне сказать! – Голос его вдруг стал писклявым, как у истеричной девки. – «Никто не просил тебя брать меня с собой! Оставил бы на месте, я бы только спасибо сказал!» Как же, сказал бы ты спасибо! Да от таких, как ты, в жизни благодарности не дождешься! Сколько я для тебя сделал, скажи, разве нет? Разве я тебе не помогал? Так нет, тебе нужно было вывести меня из себя. И к чему это привело, видишь?

Голос его взлетал все выше, тело тряслось, словно в ознобе. Он бросил весла и встал во весь рост. Лодка покачнулась, но он не обратил на это внимания, полностью отдавшись своей злобе. Сделав шаг вперед, он с силой опустил ногу на промежность товарища. Гадко улыбаясь, он провернул каблук по часовой стрелке.

– Как тебе такая благодарность, подонок? Нравится? А так?

Он снова поднял ногу, на этот раз опустил ее на живот. Из-под сапога послышался хлюпающий звук, и он заулыбался еще шире.

– Вижу, тебе моя благодарность по вкусу. Что ж, можно и продолжить, раз ты доволен.

С этими словами он опустился на колени, достал из-за голенища острый нож и быстро прошелся им по животу товарища. Из-под ткани фуфайки показалась вата, и это лишь подзадорило его. С остервенением он принялся рвать ножом одежду, пока не добрался до тела. Здесь он изменил тактику и начал колоть безжизненную плоть острием ножа. Кровь уже не лилась из ран, вытекая ленивыми розовыми струйками, когда давили на кожу, и это раздражало его. Он хотел фонтанов крови, хотел видеть, как стекленеют глаза его недруга, хотел ощутить то, что уже завладело его рассудком. Он жаждал крови, а не этих жалких капель, что стекали с его ножа.

– Да пошел ты к черту! – выругался он, отбросил нож и, одним рывком подняв безжизненное тело, выбросил его за борт.

Труп с шумом вошел в воду, обдав человека в плаще фонтаном брызг. Вода залила лицо, потекла за ворот. Человек резко отпрянул от борта и в недоумении уставился на свои руки. Они были в крови и все еще дрожали от возбуждения. Он перегнулся через борт и начал яростно тереть руки, пытаясь смыть кровь. Затем он увидел тело своего товарища. Сначала фуфайка, набрав воздуха, держала его на поверхности, но потом тело медленно стало погружаться в воду.

В глазах подельника промелькнул испуг, он начал яростно грести руками, стараясь дотянуться до тела, ухватиться за фуфайку, но у него ничего не получалось. Вместо того чтобы приближаться к утопленнику, лодка начала крениться на бок. Человек в плаще испугался, что может перевернуться, и отпрянул к противоположному борту. Так он сидел до тех пор, пока тело не скрылось под водой. Когда оно исчезло, человека сковала невыносимая усталость, взгляд упал на то место, где совсем недавно лежал его товарищ. Он все смотрел и смотрел на кровавое пятно, не в силах пошевелиться. Затем взгляд его стал осмысленным, он посмотрел по сторонам и простонал:

– Что происходит? Где я? Зачем я здесь?

Ему никто не ответил, но он не мог вынести эту гнетущую тишину. Она душила его, заставляла хватать ртом воздух.

– Нет. Это происходит не со мной! Это не может происходить на самом деле. Проснись! Проснись же, наконец, иначе ты задохнешься прямо во сне!

Он попытался сорвать с себя плащ. Нащупывая завязки, он рвал ворот, но пальцы скользили по коже, не в состоянии дотянуться до завязок. В отчаянии он встал в полный рост и попытался стянуть плащ через голову. Лодка покачнулась, и он, не удержав равновесие, полетел в воду. Ледяная вода с жадностью приняла его в себя и повлекла на дно. Туда, где не было ни боли, ни отчаяния, но не было и жизни.

«Вот и все, – с какой-то отрешенностью подумал он, складывая руки на груди, – закончились твои славные деньки».

Он опускался на дно томительно медленно, ожидание конца забирало последние силы. «Скорее бы уж», – успел подумать он, прежде чем коснулся дна.

Удар оказался гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Позвоночник хрустнул, жгучая боль пронзила спину. Следом за первым ударом последовал второй, затем третий. Мерзкое зловоние начало заползать в нос и рот.

«Что за черт? – успел он подумать, прежде чем боль в спине вырвала его из оков сна.

Открыв глаза и еще не полностью осознавая, где находится, он увидел прямо перед носом грязное рыло и внушительных размеров клыки. Из раскрытой пасти на него капала слюна. От омерзения его передернуло и, еще до того, как до него дошло, в какой он находится опасности, рука метнулась к ножу. Уже через секунду оружие торчало из шеи удивленного животного. Хрюкнув, кабан начал заваливаться на бок. Человек вскочил, отпрыгнул в сторону и спрятался за деревом. Но эта предосторожность оказалась ненужной. Кабан уже лежал на земле, его сотрясали конвульсии, но вреда причинить он уже не мог. Единственный точный удар сразил его наповал.

– Так-то лучше, – негромко произнес человек. – Будешь знать, с кем связываться.

Как ни странно, облегчения он не испытал. Ни оттого, что его утопление и прочий ужас оказались сном, ни оттого, что он чудом не стал обедом дикого животного. Все, что он испытывал сейчас, – это опустошенность.

«Кончай хандрить, – приказал он себе. – Пора двигаться, ты знаешь, что все должно пройти идеально, ведь от этого зависит не только твоя жизнь».

Подхватив холщовую сумку, он заглянул за густой куст и негромко сказал:

– Поднимайся, лежебока, пора двигаться дальше.

* * *

Из ИТК Паршин поехал прямиком в Ковылкино. Когда