Старые усадьбы - Николай Николаевич Врангель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со всех сторон этого очаровательного места представляются новые виды, пленяющие взор своим разнообразием и счастливым сочетанием красок и теней: тут видны и кусты и рощи, луга и озера, горы и долины, а там вдали блестящие, златоглавые купола московских церквей как бы заканчивают всю картину. Я не стану останавливаться на описании роскошного обеда, хотя все было великолепно, как в волшебном замке. Выходя из-за стола, мы разделились на группы и разбрелись по разным частям парка; вечер снова соединил нас всех в театре, этой неизбежной принадлежности всякого сколько-нибудь замечательного поместья.
На сцене и в оркестре появилось около сотни его собственных крепостных людей, и, хотя между большою и малою пьесами проплясали балет и все сошло как нельзя лучше, но хозяин рассыпался в извинениях насчет бедности всей обстановки, которую он приписывал рабочей поре и жатве, отвлекшей почти весь его народ, за исключением той горсти людей, которую успели собрать для представления.
Однако самый театр и декорации были очень нарядны, а исполнение актеров весьма порядочное. В промежутках между слушателями разносились подносы с фруктами, пирожками, лимонадом, чаем, ликерами и мороженым, а ароматические куренья сожигались в продолжение всего вечера»[156].
Великолепны были и другие подмосковные: княгини Сибирской[157], Небольсиной[158], Николая Никитича Демидова[159], Отрада — Орловых[160], Марфино[161] — Салтыковых, Думашево — Болтина[162], Вяземы — князя Б. А. Голицына[163], Ольгово[164], Денежниково…[165]
Дальше от Москвы, в центральных губерниях, были столь же великолепные усадьбы: Рай-Семеновское Калужской губернии, той же губернии Троицкое знаменитой княгини Дашковой, которая нежно любила и заботилась о своем доме. «Quoique je ne suis en ville que depuis hier, — писала княгиня брату, — je soupire deja apres mon Troi'tskoe»[166] [167].
«Это чудное место, — рассказывает мисс Вильмот в 1805 году[168], — расположено посреди шестнадцати деревень, княгине Дашковой принадлежащих. Число домочадцев доходит до двухсот человек. Множество земли занято фруктовыми садами и цветниками в английском вкусе, и среди них протекает прелестная речка, извивающаяся вдоль всего имения. Впрочем, Троицкое — положительная равнина и своею прелестью обязана исключительно тщательной обработке и искусственным украшениям. Дом огромный, с флигелями с обеих сторон, соединенными с верхним этажом балкона на железных столбах.
Видите вы, по мере того, как мы приближаемся к дому с заднего крыльца, длинный ряд зданий, окружающих луг со всех сторон и с возвышающеюся посреди них церковью? Все они составляют надворные строения, принадлежащие к замку; иначе вы легко могли бы принять их за маленький городок. Одно из них — театр, другое — манеж; третье — больница; четвертое — конюшня, пятое — квартира управляющего и т. д.
Боже мой! Что за пустыня эта приемная; и немудрено, когда она служит проходною комнатою для целой толпы слуг. Угловатый Степушка, моргающий из-под своего галстуха, примется снимать с вас все верхние одежды, покуда Афанасий стаскивает с вас меховые сапоги; а тем временем Венцеслав, Максим, Кузьма, Веселкин, Василий, Кашан, Прошка, Антон, Тимофей и еще с десяток других разного цвета и разбора кидаются, чтобы провести вас в столовую и оттуда налево в обычную гостиную.
Вот этот портрет посреди комнаты над диваном — муж княгини Дашковой, слывший красавцем в свое время и скончавшийся на двадцать шестом году от роду. Вот эта дама, с повелительным видом, с орлами, вышитыми на ее горностаевом шлейфе, — Екатерина II; а напротив — ее внук, Император Александр. В главной здешней гостиной красуется огромный портрет Екатерины, верхом, в мундире; кроме того, имеются ее портреты во всех комнатах»[169].
Троицкое в 1873 году еще сохранило былую прелесть. П. Бартенев писал: «Великолепные покои целы; из второго этажа ведет громадное каменное крыльцо в парк; оно поросло травою и мелкими деревьями. Парк ненаглядной красоты, и в отдаленном углу его еще возвышается на холму памятник Екатерине II»[170].
В Саратовской губернии, в Сердобском уезде знаменито было Надеждино, где жил «бриллиантовый князь» Куракин.
«В великолепном уединении своем, — говорит Вигель, — выстроил он себе наподобие посещаемых им дворцов также нечто похожее на двор. Совершенно бедные дворяне за большую плату принимали у него должности главных дворецких, управителей, даже шталмейстеров и церемониймейстеров; потом секретарь, медик, капельмейстер и библиотекарь и множество любезников без должностей составляли его свиту и оживляли его пустыню. Всякий день, даже в будни, за столом гремела у него музыка, а по воскресным и праздничным дням были большие выходы; разделение времени, дела, как и забавы, все было подчинено строгому порядку и этикету. Изображения великого князя Павла Петровича находились у него во всех комнатах; в саду и роще там и сям встречались не весьма изящные памятники знаменитым друзьям и родственникам. Он наслаждался и мучился воспоминаниями Трианона и Марии Антуанетты, посвятил ей деревянный храм и назвал ее именем длинную, ведущую к нему аллею. В глуши изобилие и пышность, сквозь кои являлись такие державные затеи, отнимали у нас смешную их сторону»[171].
Д. Карташев также описывает Надеждино в 1848 году: «Встреченные седым дворецким, мы пошли осмотреть внутренность дома. В комнаты вела отлогая лестница; в первой — приемной — были на стенах четыре живописные картины, остатки прежде бывшего здесь богатого собрания картин, которые теперь находятся в Тверском имении. За этой комнатой расположен зал, с отделанными под серый мрамор стенами, украшенными полукуполами. Направо — музыкальный зал и столовая с хорами…Налево из первого же зала — гостиная, отделанная под желтый мрамор; в простенках перед высокими зеркалами стояли на мраморе японские вазы; белая мебель переносила воображение лет за 50 назад. За нею следовала другая такая же комната, а далее довольно обширная спальня.
Ступая по роскошному паркету зала, чувствуешь обаяние чего-то, требующего к себе уважения: не встречая, как нередко случается, очень ценных, часто весьма не к
