Чиновник его величества - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все подсчитали и уточнили, будто на компьютерах проработали. Андрей Георгиевич еле слышно угукнул и аккуратно вывел первую строку вслед за декламаторшей:
«Великорусская природа зимой представляет из себя величественное зрелище».
Нейтральная, выигрышная тема в любое столетие. Молодцы ребята из министерства народного просвещения. Диктант с таким текстом не страшно показать на любом уровне. Конечно, придиры сумеют и здесь найти предлог, чтобы сказать нечто нехорошее, ну и пусть. А в остальном неплохо.
Попаданец дописал диктуемую цитату, залюбовался на текст. Как будто на компьютере напечатано. Все понятно, без помарок и ошибок.
Диктант был не абы как, лишь бы провести действие и поставить галочку. Общая его часть была сравнительно простой, но были и проверочные части для синопсиса, пунктуации и грамотности.
В целом, если ученик был грамотен, то получить штрафные баллы надо было еще постараться. А уж получить единицу можно лишь на 100% неуч. По крайне мере, Андрею Георгиевичу так показалось. Он без особых ошибок и помарок написал весь диктант. Некоторые трудности для него только составляли архаизмы XIXвека. Ведь это для его современников было все просто, а он их не то, что писал эти слова, многие слушал впервые!
И все-таки вроде бы без ошибок. Еще раз прочитал, полюбовался на написанные буковки. Гусиное перо — это не стальное писало. И, тем более, шариковая ручка будущих веков. В идеале, если аккуратно почистить перышко, да уметь им пользоваться, текст будет на загляденье!
Попаданец даже немного расстроился переписывать такую красоту. Но, надо было учитывать лишние буквы, написанные «из резвости ума». Их легко можно было приписать к ошибкам. Или, хотя бы указать на грязь в тексте.
Да и вообще, положено иметь два текста — черновик и беловик. Вот и пиши два, не выкаблучивайся. Умных да ловких никто и нигде не любят. Как, впрочем, и сам Андрей Георгиевич. Так что лучше написать беловик. Или, точнее, переписать беловик с черновика.
Решительно опустил заостренный кончик пера в чернильницу. Работы-то максимум на двадцать-тридцать минут! Главное, не напортачить с чернилами и не вляпаться с грамматическими ошибками.
Так вот. Последний абзац. Андрей Георгиевич скептически посмотрел на исписанный лист бумаги. Грамотность, кажется, на «отлично». А вот прилежание только на «хорошо». На взгляд попаданца, слегка грязновато. Хоть и песком посыпал, а потом промокашкой поработал, а все же как-то не то.
Наполненный дурными предчувствиями, сдал оба листа — беловик и черновик. Пронесло! В отличие от автора, комиссия к результатам диктанта дворянина А.Г. Макурина отнеслась очень благосклонно, а местами даже восторженно.
Сам директор школы Василий Герасимович Кудрявцев, титулярный советник министерства народного просвещения чуть ли не прослезился, перед этим из осторожности отложив беловик, чтобы не накапать, и твердо сказал:
— Безусловно превосходная оценка! Никак не ниже! В первый раз на своей практике вижу столь каллиграфический почерк,четкий, легко читаемый не только опытными крючкотворами, но и малообразованными людьми! Пожалуй, наш выпускник может сразу быть достоин допущенным к бумагам самого столоначальника, а, Анна Гавриловна?
Учительница Андрея Георгиевича на правах в какой-то мере собственницы смотрела на диктант ученика более строго, но и она одобрительно кивнула:
— Хороший почерк и понятный текст, ошибок я не вижу совсем. Позвольте с вами согласится, ваше высокоблагородие, Андрей Георгиевич может хоть сейчас работать письмоводителем у столоначальника или даже у его высокопревосходительства директора департамента.
Василий Герасимович дружелюбно, хотя и несколько надменно кивнул Макурину:
— Ко мне нередко обращаются с просьбой помочь найти грамотных людей особенно благородного происхождения. И я в свое свое время порекомендовал в департаменты целый ряд выпускников, которые произвели недурственную карьеру. Смею надеяться, учитывая ваши способности, вы станете полезным чиновником, благородным человеком у трона его императорского величества!
Понимая, что и он тоже должен говорить что-то приятное, Андрей Георгиевич принялся благодарить Кудрявцева, одновременно перечисляя его положительные стороны, зачастую гипертрофированные. Директор же школы, хоть и опытный и понимающий цену этим благодарностям и похвалам, тем не менее, удовлетворенно жмурился. Доброе слово всякому приятно, это и так понятно.
Ну а Анечку он он не только поблагодарил, но и угостил обильным вкусным обедом с французским шампанским в отдельном кабинете. Трактир был не высочайшего уровня, но и не для дворников. Обед с четырьмя переменами блюд, роскошным десертом с тропическими фруктами и мокрыми пирожными, с подачей, пусть и немного заграничных вин, все же угощаемая была приличная женщина, обошелся Андрею Георгиевичу на две персоны в три рубля ассигнациями.
Впрочем, скромной учителке без мужа и даже без воздыхателя и этого было очень много. Ну а попаданцу, который в XXIвеке не раз угощал деловых и романтических гостей в роскошных ресторанах этого же города, просто примерно эдак на двести лет позже, сделать угощение вдвойне приятным и восхитительным было раз плюнуть.
Анна Гавриловна сначала была излишне скромной, затем после первой перемены блюд с бокалами бургундского и шампанским, наоборот излишне развязной и самоуверенной. Впрочем, с помощью деликатного ученика ей все очень понравилось. Вдоволь наевшись различными вкусностями и даже немного напившись, учительница с помощью Андрея Георгиевича уехала на извозчике в скромный домик, где она снимала комнату.
Сам ученик был скромен и трезв, ограничившись тремя целомудренными поцелуями в щечку и один в губы. Можно было больше и не только поцелуев. Но Андрей Георгиевич четко обусловил обед как благодарственно-деловым и границ не переходил. Ибо он прекрасно понимал, что для XIXвека это был почти закон — спортил девку — женись! И если прожженный купец еще без труда изловчится проскользнуть в узкое отверстие российского законодательства, то молодой дворянин навсегда останется с жирным пятном позора.
И потом, ему просто было жалко эту скромную трудягу. Пусть ее. Они пробыли вместе месяц без малого и скоро расстанутся навсегда. Вот так!
На следующий день торжественный, но скромный выпуск учеников был приурочен почти к вечеру, и Анна Гавриловна была не только трезва, совершенно ни в одном глазу. А вот среди учителей — мужчин, с удивлением увидел попаданец, похмельем в разной степени находились многие. Вот и ладненько, не они одни вчера отмечали, хи-хи.
Выпускников накопилось всего три десятка. Андрей Георгиевич еще раз посмотрел на своих собратьев и, м-м-м, сестер. Он не ошибся — большинство были мужчины, в основном мелкие служащие, даже не чиновники. И сотрудники частных коммерческих фирм. И первым, и вторым навыки школы были нужны в
