Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций - Елена Самоделова

Христианские топонимы в фольклоре родного села

Отдельные христианские топонимы стали употребляться в расширительном смысле и в измененном значении, применяясь к реалиям русского праздничного бытия. Так произошло с названием реки Иордан, в которой крестился Иисус Христос, но потом топонимической по происхождению лексемой стали именовать прорубь в любой реке, в которой освящали воду на праздник Крещения. С библейским топонимом стали связываться народные поверья. Жители с. Константиново рассказали журналисту А. Д. Панфилову, как Есенин обыгрывал веру в крещенские чудеса и разыгрывал сценки с участием ряженых, как это было принято на Святки:

На Рождество кто-то сказал:

– Пойдемте на реку, может, увидим, как Христос будет спускаться и в иордане купаться. <…>

А Клавдий <Воронцов> взял корягу черную, себе сзади приспособил, вперед других забежал. Обернулся, идет нам навстречу.

– Видели? – говорит Сергей. – Ну, а теперь бегите, спасайтесь.

Мы побежали, кто варюшки потерял, кто платок, друг за друга хватаемся. А ребята сзади бегут, кричат. Детьми были, ребячились. [1983]

Из фольклора с. Константиново Есенину были с детства знакомы если не собственно христианские топонимы, то хотя бы сами объекты, без их географического именования. Уже спустя годы, когда Есенин покинул родное село и бывал в нем лишь наездами, он продолжал интересоваться народной духовной культурой, в которую входит и местная топонимика, и автохтонная устная поэзия. Односельчанка П. С. Вавилова привела частушку с упоминанием географического объекта – безымянного, потому что еще даже не построенного:

Сергей, бывало, как приедет, – вспоминает Пелагея Степановна, – все пристанет: говори ему частушки. Он на пять лет постарше, я девятьсотого года, но гуляли вместе… Ну, начнешь вспоминать…

За рекою, за быстрою

Монастырь себе построю.

В монастырь пойду спасаться —

Жалко с девками расстаться.

«Знаю эту», – скажет… [1984]

«Топонимические» частушки и песни

В различных фольклорных жанрах также фигурируют топонимы, иногда входя в структуру произведения на уровне его сюжета или композиции. Из жанров устного народного творчества, к которым особо пристальное внимание проявлял Есенин – записывал и составлял целые подборки текстов для печати, выделяются частушки с их топонимической разновидностью . Это частушки, содержание которых выстраивается вокруг местного географического объекта; поэтому-то при общности сюжетно-композиционной схемы со всеми текстами частушечного жанра именно эти произведения оказываются наиболее родными, территориально-близкими и проникновенными, затрагивающими интересы жителей конкретных населенных пунктов. Можно также предположить, что по своему генезису топонимические частушки являются одним из первых жанровых подвидов, отпочковавшихся от необрядовых топонимических песен .

В количественном (и процентном) отношении среди опубликованных Есениным частушечных текстов «топонимических частушек» немного. «Поэтическая география» их такова: «Наши дома работáют, // А мы в Питере живем», «Мой миленок в Питери // Поступил в учители»; «За Карпатскими горами // Их разгладил ветерок», «До самого // Ярослава » (VII (1), 323, 326, 324, 331).

Сестрами Екатериной и Александрой Есениными вскоре после гибели поэта были записаны в их родном с. Константиново и опубликованы в 1927 г. частушки. Среди них были и «топонимические частушки», сохранившие те же самые топонимы, которые встречаются в окрестностях родного села и частично отражены в есенинском творчестве:

Скоро, скоро я уеду

На станцию Дивово ,

Оставлю вам, подруги,

Симпатию милого;

Проводила милого

На станцию Дивово .

До белого камушка,

До свиданья, Ванюшка; [1985]

Ой, в Федякино ходить,

С горы да на гору.

Комсомольцев любить,

Много разговору. [1986]

Топонимическая разновидность частушек на родине Есенина продолжает существовать и сегодня. Записаны тексты с упоминанием с. Константиново и соседних селений, а также отдаленных населенных пунктов и иных географических объектов (рек, шлюзов, вокзалов, островов) Рязанщины и всей России, которые были хорошо известны Есенину. Особенно важно для постижения народного осмысления названий «малой родины» в диалектном звучании, иногда с допущением тавтологии и смысловой избыточности: это Новосельское село, Константиново село и Кузьминовское село (наряду с нормативными Новосёлки, Кузьминское ):

Я девчонка весела

С Новосельского села .

Из Константинова села

Себе залетку завела.

Я девчонка весела,

Меня знают три села,

Многие поселки,

Еще Новосёлки .

В Кузьминское идти  —

Дорога перерытая.

Раньше там была любовь —

Теперь она забытая.

Над Кузьминовским селом

Журавли летели.

Меня милый так обнял —

Сапоги слетели. [1987]

Среди других рязанских топонимов в нормативном словоупотреблении в частушках и страданиях встречаются сама Рязань и Рязанский вокзал, Солотча, Раменки, Федякино , река Ока и Кузьминский шлюз : «Во Рязани день красивый» и «На Рязанском на вокзале // Со шпаной гулять пойду»; «Из Солотчи // Сумки перла»; «Помнишь, Слава дорогой, // Как ходили в Раменки ?»; «В Федякино идти – // Дорога песошна» и «Мы в Федякино ходили»; «По небушку тучи, тучи // Приближаются к Оке » и «Утоплюся // Я в Оке »; «От Кузьминского шлюза // Пароход отваливал». [1988]

В Константинове также при жизни Есенина бытовала (старожилы помнят ее до сих пор) народная необрядовая песня с топонимом «Ехал Ваня из Рязани…» (вариант «Едет Ваня из Рязани…»), [1989] которую любила петь мать поэта Т. Ф. Есенина и которую Есенин частично процитировал в стихотворении 1924 г. «Форма. 2. Народная. Подражание песенке матери» (IV, 192–193).

Рязань упомянута в величальной песне, которую «поют свахе на свадьбе» в с. Слобода Михайловского р-на Рязанской обл.:

Как на нашей перепёлочке

Пёрышки рябые.

Как на нашей да на свахе

Платье дорогое.

Нет тут жить ей быть —

В городе Рязани.

При городе, при Рязани

Торгом торговати. [1990]

Не выделяясь особо из общего лексического состава, топонимы включены и в произведения многих свадебно-поэтических жанров. Так, свадебной песней величали семейную пару на пиру: «Ты прощай-прощай, свет Еленушка. // Я хочу ехать во Рязань-город. <…> Во Рязань-город к губернатору». [1991] В приговорке дружки с просьбой одарить новобрачных на пиру говорится: «Надо съездить в город Прончишко // Купить гребень и дончишко». [1992] Свадебные гости выпроваживались в конце пира плясовой песней с шутливым окончанием: «Как из Питера кума // В решете да приплыла, да и т. д. ». [1993]

С детских лет Есенин постигал местную топонимику на примере названий окрестностей, причем в рассказах старших сельские топонимы нередко имели хронологическую приуроченность – будничную и праздничную. Например, в с. Кузьминское базары устраивались по вторникам; церковные престолы разнились в соседних храмовых селениях и привлекали к себе внимание соседних жителей – «Степан Иванович, кузьминский мужик, привозил свою карусель в престольные праздники в окрестные села… В Федякино – на Рождество, в Сельцы – на Покров, в Константиново – на Софию». [1994] Сестра А. А. Есенина вспоминала, как по вторникам волостное село превращалось в центр крестьянского мира: «В Кузьминском один раз в неделю, по вторникам, бывали большие базары. Сюда съезжались крестьяне со всех окрестных деревень. Здесь можно было купить все – начиная от лаптей и глиняных горшков до коров и лошадей; можно было узнать, где продается дом, кто в соседнем селе умер, кто женился, кто разделился. Вторник – всему миру свидание. На базар ходили и купить, и продать, и просто прогуляться, узнать новости». [1995]

Самые мелкие топонимы, не отмеченные ни на каких картах (разве что на планах местного значения), Есенин узнавал с детства в тех же окрестностях Константинова – примерно так взрослые односельчане могли рассказывать мальчику о территориальном порядке косьбы: «Сенокос начинается с “Первой пожени” или “Вереи”. На пути у косцов “Журавка”, “Кукариха”, “Зада”, “Лубянки”, “Белоборка”, “Студенка”, “Коноплянье”, “Дальние косы”, “Долгое”…». [1996] Эти же и подобные названия сенокосных угодий привела в своих воспоминаниях сестра А. А. Есенина: «Все луга наши делились на несколько частей, и каждая из них имела свое название: Белоборка, Журавка, Долгое, Первая пожень и другие». [1997] Подрастая и знакомясь с более удаленными географическими названиями, Есенин мог заметить повторяемость и близкую вариативность некоторых из них на разных территориях – в пределах Рязанской губ., а то и всей России: например, Верея – пожень и город, Лубянки – пожень и село, Лубяники – село, убянка – район Москвы.