Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций - Елена Самоделова

Еще один источник школьного топонимического знания – гуманитарные дисциплины и, в частности, творческие задания с «географическим уклоном». Согласно образовательным программам, «разработаны следующие письменные упражнения: изложение статей описательного и повествовательного характера, исторических и географических, составление писем; писали самостоятельные сочинения на темы: „Описание села Константинова“, „Путешествие в Богословский монастырь…“. [1974]

Учащимся рекомендовались книги «по географии: “Волга” Кологривова, “Народы России” Александрова, “Урал” Овсянникова, “Кавказ и Закавказье” Желиховской». [1975] Названия учебников по географии или наименования серий включали топонимы. [1976] Многие учебники и учебные пособия включали в свой состав географические карты.

Ориентировка в пространстве при помощи сторон света породила затем омофонные топонимы , определяющие уже географические понятия как большую группу государств, попарно противопоставленную в культурном аспекте и типе цивилизации. У Есенина присутствуют все четыре таких топонима: Восток – Запад, Север – Юг (естественно, названия четырех направлений тоже сохраняются). Ориентации по сторонам света обучали детей в школе – и вот М. Н. Молчанов, учившийся в Спас-Клепиковской второклассной учительской школе двумя классами младше Есенина, десятилетия спустя вспоминал о местонахождении церковного образа, следуя зазубренной школьной методике: «В первом классе, я знаю, висела икона “глазами на юг”». [1977] Ориентация по компасу заложена в названиях некоторых материковых зон: Африка, Северная Африка, Северная Америка, Северный Кавказ, Северный Ледовитый океан .

Есенин хорошо усвоил принцип географического подхода при оценке этнологических явлений. Спустя годы после окончания Константиновского земского четырехгодичного училища Есенин в статье-рецензии «О писателях-“попутчиках”» (условные название и датировка – 1924) даст «географическую характеристику» сочинениям Всеволода Иванова: «Его “Партизаны”, “Бронепоезд”, “Голубые пески” и “Берег” происходят по ту сторону Урала и отражают не европейскую Россию, а азиатскую. В рассказах его и повестях, помимо глубокой талантливости автора, на нас веет еще и географическая свежесть. Иванов дал Сибирь по другому рисунку, чем его предшественники Мамин-Сибиряк, Шишков и Гребенщиков, и совершенно как первый писатель показал нам необычайную дикую красоту Монголии» (V, 244).

Топонимы на географической карте

Есенин ценил достижения современной картографии, на что указывает тезис «Декларации» (написанной совместно с друзьями-имажинистами в 1919 г.), где выражено «географическое кредо» применительно к «открытиям первопроходцев» в искусстве: «Роль Колумбов с широко раскрытыми глазами, Колумбов поневоле, Колумбов из-за отсутствия географических карт – нам не по нутру» (VII (1), 306).

В музее Спас-Клепиковской второклассной учительской школы в «Мемориальном классе Есенина» на втором этаже висит бережно сохраненная подлинная географическая карта Российской империи. [1978]

Сохранилось уникальное свидетельство особенно теплого отношения Есенина к топонимам – автограф стихотворения «Вижу сон. Дорога черная…» на обороте «Схематической экскурсионной карты Черноморского побережья и центральной части Кавказа…» – приложения к путеводителю «Кавказский край» С. С. Анисимова. [1979] Сделанная неизвестной рукой помета «2.VII.25. Москва» удостоверяет, что Есенин бережно хранил в столице своеобразное «топонимическое воспоминание» о путешествиях в 1924–1925 гг. в Тифлис, Батум и Баку и лелеял мечту оказаться в Персии, хотя им уже были написаны «Персидские мотивы» (1924–1925). [1980]

Точкой отсчета, географическим центром для Есенина как россиянина, естественно, выступает его родина. Такая точка зрения была предопределена ходом российской истории и расположением государства в Евразии, с выходом к Северному Ледовитому океану и теплым южным морям – Черному с Азовским и Каспийскому. Ориентацией в пространстве служат вторично-топонимические эпитеты в составе неоднословного (часто двухсловного) топонима, привычные и для Есенина: например, Западная Европа, Северная Америка и др.

Библейские топонимы

Выделяется в творчестве Есенина и период, когда он питал особое пристрастие к библейской сюжетике и образности. Памятью о нем остались экклезионимы (то есть собственные имена мест совершения обряда и поклонения святыням в любой религии [1981] ). Однако обилие топонимов церковного характера вызвано не усиленными и преднамеренными поисками Есенина в этой области, хотя он порой даже сочинял новые экклезионимы по подобию уже существующих, а в истертые временем вкладывал обновленный смысл. В России как стране по преимуществу православной религиозные святыни становились своеобразными географическими центрами разного масштаба: ведущая к церкви улица получала наименование по названию храма.

Экклезионимы Израильской земли ощущались не менее родными из-за выстраивания с детских лет своей жизни по Библии и из рассказов о Земле Обетованной странников, распевания ими духовных стихов и рассказывания легенд. Всю народную поэзию (не выделяя жанры с сугубо духовным содержанием) Есенин характеризует с помощью библейского топонима, чем придает ей особо возвышенный и устремленный в вечность смысл: «Вот потому-то в наших песнях и сказках мир слова так похож на какой-то вечно светящийся Фавор , где всякое движение живет, преображаясь» (V, 194). Есенин употребляет слово Фавор в переносном смысле, идущем от зрительного восприятия изображений священной горы в световом лучистом сиянии на иконах «Преображения Господня»; однако он отталкивается от реального топонима (возможен и более опосредованный способ «топонимической иносказательности», как в известном Есенину выражении-клише «быть в фаворе»). Из израильских топонимов у Есенина встречаются Вифлеем, Елеон, Иордан ( Иордань ), Иудея, Маврикия, Сион, Содом, Фавор .

В сочинения Есенина проникли три основных типа географических объектов с их религиозными названиями: церкви – прицерковные улицы – монастыри. Среди прицерковных улиц у Есенина встречаются Вознесенская улица в Батуме; Крестовоздвиженский переулок и Пречистенка улица, Пятницкая улица (в честь храма Параскевы Пятницы), Рождественка улица, Софийка улица, Троицкий переулок в Москве; Троицкая слобода в Рязани. Монастырские эклезионимы разнообразны: это лавра ( Печерская лавра ), пустынь ( Оптина пустынь ), монастырь ( Страстной монастырь ), а то и просто равные имени святого названия – Никола Радовица, Сергий Троица . Изредка встречаются у него и названия святынь, построенные по иному типу: например, с упоминанием святости и спасения (причем и в иноземных топонимах): Спас-Клепики, Спасск, Сан-Франциск и Сан-Франциско .

Изредка встречаются у него и названия святынь, построенные по иному типу, – они включают в свой состав единицы измерения ландшафта: Афонская гора .

Слово «Бог» породило множество топонимов, часто встречающихся у Есенина: Богородск, Богословское, Богословский пер . Есенинский окказионализм: Богульма (III, 288). Противоположные и конечные географические точки – Рай и Ад – также выделяются в творчестве Есенина. Высказывание Есенина в позднейшем воспроизведении Всеволода Рождественского дает основание предполагать, что поэт размещал рай на небе – согласно фразеологизму «рай небесный»: «…мы-то ждали рая небесного! Вот тебе и рай!» [1982]

Христианские топонимы в фольклоре родного села

Отдельные христианские топонимы стали употребляться в расширительном смысле и в измененном значении, применяясь к реалиям русского праздничного бытия. Так произошло с названием реки Иордан, в которой крестился Иисус Христос, но потом топонимической по происхождению лексемой стали именовать прорубь в любой реке, в которой освящали воду на праздник Крещения. С библейским топонимом стали связываться народные поверья. Жители с. Константиново рассказали журналисту А. Д. Панфилову, как Есенин обыгрывал веру в крещенские чудеса и разыгрывал сценки с участием ряженых, как это было принято на Святки:

На Рождество кто-то сказал:

– Пойдемте на реку, может, увидим, как Христос будет спускаться и в иордане купаться. <…>

А Клавдий <Воронцов> взял корягу черную, себе сзади приспособил, вперед других забежал. Обернулся, идет нам навстречу.

– Видели? – говорит Сергей. – Ну, а теперь бегите, спасайтесь.

Мы побежали, кто варюшки потерял, кто платок, друг за друга хватаемся. А ребята сзади бегут, кричат. Детьми были, ребячились. [1983]