Три сестры - Фёдор Вадимович Летуновский

стоять на ногах. Зато я мог видеть, как Вера встала во весь рост, держа в руках колокольчики. Как неумолимый и безжалостный музыкальный инструмент, продолжая транслировать высокую частоту своих вибраций, она двинулась в сторону стрелявшего.

Пересекла поляну, переступила через дерево и достала оттуда худого тайского парня в форме волонтёра. Кажется, он был без сознания, а в руке у него болтался пистолет, который тот так и не смог выпустить.

Вера перетащила его через ствол, прихватила под плечи, затем, вместе с ним пересекла поляну и буквально поднесла его к ногам сидящих в трансе полицейских, положив рядом. После этого она отобрала у парня пистолет, рассмотрела оружие, видимо, оценивая модель, и презрительно бросила его на землю.

Только тогда звук оборвался.

«Ох», – только и смог выдохнуть я.

Понемногу тайцы приходили в себя, полицейские застегнули наручники на волонтёре, мы отошли в сторону, и я протянул Вере бутылку воды, которую догадался с собой захватить. Пока она пила, её окружили женщины с кухни, они что-то уважительно говорили Вере, гладили её плечи, а она только кивала им в ответ и пыталась улыбаться.

Откуда-то из-за деревьев неожиданно появилась группа тайских мужиков, видимо, посетителей бара. Оказывается, всё время они прятались неподалёку, чтобы посмотреть, чем закончится это представление. Среди них был и хозяин заведения. Его я опознал по тому, как он исполнял перед Верой многочисленные «ваи», а потом с благоговейным трепетом пожал ей руку. Остальные же мужчины поглядывали на Веру с некоторым опасением.

– Ну всё, поехали домой спать, – сказала она, возвращая мне воду.

Мы быстро попрощались и покинули поляну. Слух мой до сих пор не оправился, и все звуки казались приглушёнными и гулкими, как под водой.

– Теперь тебе, наверно, какую-то награду дадут за это? – поинтересовался я, когда мы садились на квадроцикл.

– Мне главное, чтобы мне не мешали, – ответила Вера, заводя мотор и плавно стартуя.

Обратно мы не торопились – спокойно поднялись на перевал, а потом, на тормозах, медленно съезжали с горы и по дороге не разговаривали. Дома она сразу отправилась в душ, а когда из душа вышел я, Вера уже спала, включив вентилятор на самую медленную скорость и накинув на бёдра простыню. Я поцеловал её в плечо, пожелал спокойной ночи и лёг на другую половину кровати.

Во сне я бесконтрольно прижался к ней, обнял её, но тут же почувствовал момент головокружительного падения. Вздрогнув, я перекатился на свою сторону, а потом вновь приблизился, просто прикоснувшись плечом к её спине, ощущая в течение ночи, как остывает её перегретое тело.

Утром мы одновременно проснулись и улыбнулись – оказалось, что спали мы, повернув лица друг к другу.

– Знаешь, я раньше думал, что вы художницы, а теперь понял, что волшебницы, – сказал я сразу после того, как пожелал ей доброго утра.

– Теперь ты знаешь, – просто отвечала она.

– И я отвезу твои посылки, которые нельзя смотреть.

– Спасибо.

Расстелив на веранде покрывала, мы вместе сделали йогу в лучах раннего, ещё ласкового солнца и я приготовил омлет с помидорами. Вера в это время чем-то занималась у себя в спальне, а когда она вышла оттуда, по дому распространился запах цветущей сирени, которой здесь уж никак быть не могло.

Мы завтракали фруктами и омлетом, любуясь на блестящую гладь залива, жмурясь от золотистой ряби на его поверхности, пили тёплую воду с какой-то травой, заменяющей Вере чай и обсуждали события прошлого вечера.

– Там вчера были только местные, и про эту перестрелку никто теперь не узнает, – подытожила Вера, – Если, конечно, ты про неё где-нибудь не напишешь.

– Не думаю, что я это сделаю.

– Поэтому я тебе и доверяю.

– Должна же у нас быть какая-то общая тайна.

– Кстати, по поводу тайн. Вот они.

Она зашла в дом и, быстро вернувшись, положила на стол две небольшие коробочки, шириной десять на десять сантиметров и высотой не более четырёх. Они были запакованы синим скотчем. Именно от них и шёл запах сирени.

– Одна для Нади, а другая – для Любы. Кому какая – не важно, там всё одинаково.

– О-о, значит, мне придётся ехать ещё и на Панган… – призадумался я.

– Да. Это не срочно, но лучше всё-таки в этом месяце. А чего ты так приуныл? Познакомишься с Любой, травы с ней покурите, – Вера засмеялась, – Знаешь, как тебе повезло, что ты с нами связался!

– Я уже давно это понял. Но что будет, если я нарвусь на выборочную проверку, здесь или на другом острове? Хотя весь наркотический расколбас, связанный с полнолунием уже прошёл и досматривать меня вряд ли будут, но всё-таки, если это случится, что может произойти?

– Тебе лично ничего не будет, – успокоила меня Вера, – Понимаешь, это такие вещи, которые посторонним людям просто не надо видеть. Поэтому я поставила защиту. Открывший коробочку человек сразу о ней забудет. Но кроме самой коробочки, он может ещё чего-нибудь потерять, возможно, нечто для него важное. Память – тонкая материя, с ней тяжело работать.

После завтрака, убедившись, что все мои вещи собраны, я убрал коробочки в пакет и положил их в рюкзак.

– Спасибо за гостеприимство, – я сделал «вай», и спустился с веранды.

Вера довезла меня до пристани, где я купил билет той же компании, что и привезла меня на остров. До отправления оставался час и я сказал Вере, что провожать меня необязательно – сегодня, в отличие от вчерашнего утра, мне было как-то печально покидать Тао и я просто хотел посидеть в каком-то красивом месте у воды.

– Спасибо, Вера, я никогда тебя не забуду, – говорил я, когда мы крепко обнялись и стояли так, мягко покачиваясь из стороны в сторону.

– Прощай, грустный мальчик, – шептала мне Вера, – Возможно, мы никогда больше не увидимся. Занимайся только тем, что действительно важно и выпускай в мир красоту.

И она неожиданно поцеловала меня в губы. Так мы и стояли в тени дерева и целовались, не в силах выпустить друг друга из объятий. Мимо нас, громко стуча ногами по деревянному настилу, проходили увешанные рюкзаками люди, только что прибывшие на остров, и никто из них не обращал внимания на двух человек, прильнувших друг к другу в момент своего прощания.

От Вериного поцелуя я чуть не потерял сознание, даже пошатнулся, когда она меня отпустила и, как-то грустно улыбнувшись, быстро ушла. Приходя в себя, я услышал рёв двигателя её квадроцикла и, восстановив равновесие после приступа головокружения, медленно зашагал туда, где начинался песчаный берег.

В обратную сторону путь был таким