Три сестры - Фёдор Вадимович Летуновский

– Давай я тебе свою мурену знакомую покажу. Плыви за мной.

И Вера лихо ушла под воду, взметнув над поверхностью свои сильные ноги. Я последовал за ней и на глубине четырёх-пяти метров увидел, как она зависла напротив небольшой пещеры, откуда высунулась голова этого хищника.

В детстве, когда я отдыхал с мамой в курортном городе, мы смотрели идущее тогда в советском прокате американское кино под названием «Бездна». И там одним из героев была мурена, которая хватала и убивала людей, которые пытались подобрать ампулы морфия с затонувшей яхты. Учился я классе во втором, и после каникул мы потом целый месяц эту мурену обсуждали с теми одноклассниками, кто тоже кино смотрел, а тем, кто не смотрел, рассказывали про неё с настолько дикими подробностями, присочиняя их на ходу, что некоторые даже стали её бояться.

Теперь же я воочию увидел это умное морское животное, которое, судя по всему, узнало Веру и вылезло из своего домика наполовину. Однако, хмуро посмотрев на меня, втянулось обратно, только её голова с недовольным видом выглядывала из пещеры.

Воздух кончился, и мы всплыли, а потом ещё много раз погружались, зависая над подводными цветами, некоторые из них колыхались, реагируя на наше присутствие, а похожие на раковины растения испуганно закрывали створки. Мимо нас проходили целые стаи ярко окрашенных рыб, резко увиливая в сторону при попытке близко к ним подобраться, и над всем этим, затмевая своим силуэтом хорошо видимое из-под воды солнце, парила почти обнажённая Вера – дикая красавица и хозяйка подводных джунглей, а я любовался ей, как можно любоваться только стихией или явлением природы. И хотя ни ската, ни акулу мы так и не повстречали, в один момент она показала мне направление и, посмотрев туда, я увидел степенно плывущую по своим делам черепаху – символ этого маленького острова, где ещё уцелели коралловые сады.

Через полчаса единения с подводным миром мы повернули обратно. Риф остался позади и, опустив голову вниз, нельзя было ничего разглядеть кроме тёмно-зелёной бездны.

– А ты умеешь нырять на выдохе? – поинтересовался я.

– Конечно. Давай попробуем, вдвоём это безопаснее.

Сначала мы за несколько минут скорректировали дыхание, как делают это фри-дайверы, а когда поняли, что готовы, выдохнули большую часть воздуха, взяли друг друга за руку и стали плавно уходить вниз. Каждые пару метров, когда давление нарастало, я либо сглатывал, либо продувал через нос остатки кислорода, а Вера медленно падала абсолютно безо всяких усилий. Неожиданно вблизи показалось дно, мы коснулись его ногами, тогда она посмотрела на меня и улыбнулась, а я – ей в ответ.

И тогда, стоя на мягком песке и держа Веру за руку, я вдруг понял, что это моё самоё сильное впечатление от жизни за последние несколько лет. Теперь я уже знаю, что мы в этот момент оказались чем-то похожими на изображение Адама и Евы времён квадроченто, только никакого плода в руках у нас не было. Конечно, мы могли бы подобрать с морского дна какую-нибудь раковину – тогда бы это было совсем уже символично, но подобные мысли в отсутствии воздуха не могли прийти в наши головы. Именно так я и представляю себе эту застывшую картину, увиденную со стороны, в чуждой стихии, на морском дне, вдали от питающего нас кислорода. Но больше нескольких секунд продолжаться это событие не могло. Отпустив друг друга и оттолкнувшись от дна, мы стали загребать руками, медленно и с некоторым трудом возвращаясь к поверхности, как летящие против ураганного ветра птицы.

Когда мы вынырнули и подышали, я сказал:

– Вера, там, на дне, я был счастлив с тобой.

А она только рассмеялась в ответ.

Обратно мы плыли молча, экономя силы. Солнце уже ушло за скалы, но до заката оставалось ещё часа полтора, поэтому на берегу мы неспешно обсохли и переоделись, целомудренно отвернувшись друг от друга, как в первый раз купающиеся вместе подростки.

Вера преложила пройти немного другой дорогой, чтобы добраться до тайского магазина и купить что-то из выпивки, поэтому наш путь обратно занял ещё больше времени. Зато в сумерках мы прогулялись над бухтой, обходя её против часовой стрелки, а внизу светилось лишь несколько огоньков – такое впечатление, что там не было никого, кроме отельного обслуживающего персонала.

Впрочем, если там и играла музыка, её всё равно заглушали адские трещотки цикад. Этот звук работающей бетономешалки с прицепленными к ней погремушками поначалу лишал слуха, но к нему оказалось достаточно легко привыкнуть. Он был частью местной деревенской атмосферы и после базарной толпы Мае Хада у меня возникло ощущение, словно я попал совсем на другой остров.

– А кто, вообще, живёт в этой бухте? Что-то я не вижу ни дайверов, ни пенсионеров.

– В основном, конечно, любители тишины. Отвязная публика тоже тут бывает, но больше пары дней не задерживается. Да и остальным быстро надоедает ходить три раза в день в два единственных ресторана.

– Да, место ты идеальное себе выбрала. Вода чистая, людей нет.

– Ага, помнишь, как в нашем детстве говорили: меньше народу – больше кислороду.

– Прости пожалуйста, а сколько тебе лет?

– О-о, а я всё ждала, когда ты спросишь, – она улыбнулась, – Я всего на два года тебя старше. Мне сорок два.

Уже не первый раз за сегодняшний день мне захотелось её обнять, но сейчас я просто взял Веру за руку. Так мы и дошли до магазина, словно утомлённая морем супружеская пара, приехавшая сюда в надежде повторить свой медовый месяц.

Магазин представлял из себя деревянный сарайчик всего с двумя боковыми стенами и крышей со свисающей с потолка жёлтой лампочкой. Мне было непонятно, как его запирают на ночь, скорее всего, просто раскатывают висящий у потолка брезентовый рулон, подвязывают его к столбам, а кто-то остаётся дежурить или просто спать внутри.

Вера по-тайски поздоровалась и перекинулась несколькими словами с уткнувшейся в свой телефон продавщицей. Вместо прилавка стоял обычный стол, где лежал калькулятор и дремали в обнимку две кошки, чёрная и белая, сложив своими телами знак, очень похожий на Инь и Янь. Выбор алкоголя там был такой же, как и везде в подобных местах – в холодильнике стояло пиво, а рядом, на полке, ром и виски под названием «Хонг Тонг», но я его ни разу не пил, так как много лет назад понял, что виски и велосипед – вещи несовместимые. Ещё там была популярная местная «косорыловка» в небольших бутылках, где на этикетках