Журнал «Вокруг Света» №03 за 1970 год - Вокруг Света

— Есть, мальчик, отослать письмо твоим родным.

В темноте летчик принял меня за мальчика.

Захлопнулись двери самолетов. Вновь вспыхнули костры, освещая взлетную дорожку. Вместе с гулом моторов тревожно забилось сердце. Один за другим самолеты побежали по чуть освещенной поляне и скрылись в ночной темноте.

Наше соединение насчитывало теперь 2500 человек. Накормить всех было делом немаловажным и трудным. В селах невозможно было достать даже картошки — фашисты отобрали у жителей все. Мы добывали продовольствие боем. Одна такая операция (в это время мы действовали на участке Тернополь — Рогатин — Трускавец) помнится до сих пор.

Было дело так: отобрали самых отчаянных ребят во главе с Николаенко. Все шедшие на операцию были в немецкой форме. Шофером легковой штабной машины сел незаменимый в таких делах Козыра. Высокий, с грубыми, торчащими рыжими волосами и такими же рыжими бровями — ни у кого не возникало сомнения: за рулем немецкий солдат! Белесые глаза придавали ему какой-то строгий, даже жестокий вид. Все «начальство» с автоматчиками должно было ехать прямо в гарнизон, а группе партизан следовало незаметно подобраться к поселку и залечь недалеко от казарм гарнизона...

Вражеские часовые без задержки пропустили нашу машину, посмотрев предъявленные документы. О том, что было дальше, рассказывал Николаенко:

— Зашли мы сразу же в штаб.

За столом сидел веснушчатый лейтенант и ковырял в ухе. Рядом, развалясь в кресле, сидел еще один офицер. При виде своего «майора», они вскочили и как заводные заметались по кабинету. Я молчал, а «майор» дал им такую нахлобучку, что они перепугались не на шутку. Выругавшись, он сунул им под нос бумагу, где было сказано, чтобы они поделились продовольствием с соседней частью. Лейтенант без слов выбежал на улицу и сам позвал ординарца. Вернувшись, лейтенант вытянулся перед «майором» в струнку и что-то отрапортовал. Во дворе уже суетились солдаты. Они грузили на машины муку, сало, сухое молоко, консервы, колбасу. Стучали, гремели ящики с бутылками. В угоду «начальству» не забыли и шнапс погрузить. Когда было все погружено, «майор» пожал лейтенанту руку и, показывая на ракетницу, висевшую у Козыры на боку, дал команду поприветствовать всех хотя бы ракетой. Лейтенант улыбнулся, а Козыра, недолго думая, выпалил зеленую ракету в сторону ворот и быстро сел за руль нашей машины. Это был сигнал нашим ребятам. Пока операция проходила удачно. Вперед выехала наша машина, а за ней еще две, нагруженные продуктами. Рядом с шофером — по одному, а наверху — по два наших автоматчика. «Майор» приказал ехать быстро, ибо темнеет и вроде бы он боится нападения партизан. Шоферы дали полный газ, и машины одна за другой покатили к лесу.

Вдруг со стороны гарнизона мы услышали стрельбу. Оглянулись — четыре машины нас догоняют! Догадались-таки фашисты. А пули уже цокают по крыше машины. Тогда ребята и партизаны, поджидавшие нас, как шарахнули огнем и гранатами... Дым, огонь, крики — преследование прекратилось.

В апреле 1944 года мы группами форсировали Буг и вступили на польскую землю. Я была в первой группе, которую возглавлял Виктор Васильевич Транквилицкий.

Теперь наше соединение было опять в глубоком тылу врага. От фронта нас отделяли сотни километров.

Лишь через много дней — пройдя сотни километров по дорогам Польши, выдержав не один бой, подорвав не один эшелон фашистов на дорогах Люблин — Билгорай, Пшеворск — Пшемышль — Львов, потеряв во время операций нашего командира Владимира Павловича Чепигу и многих своих товарищей, — мы дали в Центральный штаб партизанского движения Украины последнюю радиограмму. Наше командование сообщило, что все партизанские группы соединения влились в ряды Советской Армии...

Е. Мухина

Гектар за гектар

— Знаете, где мы с вами сейчас? В самом-самом центре проблемы. Что вы смотрите в окно? Незачем это делать, наша проблема сама о себе напомнит.

С этими словами профессор Ян Палюх провел ладонью по фикусу, стоящему на подоконнике. Ладонь стала черной.

— Сейчас еще ничего, — сказал профессор, — я вот вам снимочек покажу, как здесь раньше было... С тех пор все намного стало лучше...

Может быть, действительно все здесь улучшилось, но человеку, приехавшему из Варшавы или, скажем, из Кракова, кажется, что тут, в Верхней Силезии, самом промышленном районе страны, он дышит не совсем тем же воздухом, что дома. Во всяком случае, дома воздух, как бы это сказать, привычнее. Я не первый раз в Силезии, но привыкнуть к специфическому привкусу здешней атмосферы никак не могу.

— А к нему и нельзя привыкнуть, да и не нужно, — говорит профессор Палюх. — С ним можно только бороться.

Верхнесилезская научно-исследовательская лаборатория Польской академии наук, где работает профессор Палюх, действительно находится прямо в центре проблемы. Это следует понимать буквально: в тесном соседстве с лабораторией коптит небо коксофабрика «Конкордия», самое «дымящее» (по крайней мере, в недалеком прошлом) предприятие города Забже. А город Забже, в свою очередь, один из самых задымленных городов Верхней Силезии. А что касается Верхней Силезии, то она побивает в Польше все рекорды по дыму.

А «благодарить» за все это следует немецких капиталистов, которым многие годы принадлежали фабрики, заводы и шахты Силезии. Чистота воздуха прежних владельцев не беспокоила. Сами они тут не жили.

В Силезии деревья умирают молодыми. Человек сильнее, человек может защищаться. Но что можно сделать здесь, где два миллиона людей и тысяча предприятий замкнуты на небольшой площади?

И вот в 1959 году был разработан план наступления на три фронта.

Во-первых, взять на учет и под защиту оставшиеся в Верхней Силезии леса, рощи, сады и так далее, вплоть до крошечных палисадничков перед домами.

Во-вторых, исследовать воду. То есть определить состав воды в озерах, прудах, бассейнах и ручьях. Ибо без воды и лес не растет.

Третий фронт — восстановление лесов. Но каких? В давние времена здесь росли хвойные леса. Но хвойные деревья оказались нестойкими перед загрязнившими атмосферу газами. Поэтому решили высаживать лиственные, постепенно заменяя ими сохранившиеся кое-где еловые и сосновые рощи.

Работа предстояла тяжелая и кропотливая. Конечно, это был инженерный проект, но, как всегда бывает в работе с живыми организмами, точный расчет граничил тут с искусством. На суровом языке техники эта операция называется «рекультивацией промышленных территорий», и сравнить ее можно только (если воспользоваться термином из медицины) с реанимацией — оживлением после клинической смерти.

Не следует думать, что Верхнесилезская лаборатория вышла на бой за силезский воздух одинокая, как Дон-Кихот, несущийся с копьем наперевес к ветряным мельницам. Она только лишь разработала генеральный план и подробнейшие методические указания. А в работу активно включились все: от директоров предприятий до школьников, потому что, как говорит профессор Палюх, к здешнему воздуху нельзя привыкнуть, с ним надо бороться.

В Польше существует закон, по которому каждое предприятие должно вернуть природе столько же, сколько у нее забирает. Таким образом, шахты обязаны были засадить около двух тысяч гектаров земли, занятой терриконами и отвалами песка.

Сотрудник лаборатории доцент Грешта разработал для этих земель методику. Сначала высаживают полосами особый вид осоки, и она своими прочными корнями, как десант, удерживает захваченную территорию до подхода основных сил — деревьев.

Но перед тем как высаживать деревья, надо было восстановить структуру доведенной до бесплодия почвы. Ученые пришли к выводу, что отходы производства цветных металлов возвращают земле необходимые для растительности вещества. Из деревьев лучше всего прижились ольха и тополь. Так на недавно еще мертвой земле появились первые молодые леса, а с ними тень и чистый воздух.

Без заключения лаборатории нельзя теперь начинать строительство ни одного предприятия, причем не только в Верхней Силезии. Долгий спор разгорелся над проектом электростанции в Хенцине. По всем экономическим показателям ее надлежало строить именно здесь. Однако это грозило уничтожением одного из самых красивых природных заповедников в Польше — Свентокшыских гор. Палюх дал резко отрицательный отзыв, и станцию, учтя все соображения, строят в другом месте.

— Довольны вы результатами вашей работы? — спросил я профессора Палюха.

— До победы еще далеко, — отвечал профессор. — Но все же немалого удалось добиться. Например, парк, разбитый между Катовицами и Хожувом (а вы знаете, что у нас в Силезии трудно определить, где кончается один город и начинается другой, так что если я говорю «между», то это значит, что он на территории и Катовиц и Хожува). Таким парком мог бы гордиться любой город в Польше. Через пять лет у нас будет сорок таких парков, из них двенадцать — уже в этом, 1970 году. Мы добились того, что теперь нельзя насыпать новые терриконы. Землей, добытой из-под земли, засыпают заброшенные шахты. И главное, сажают деревья, новые леса по нашему принципу: «гектар за гектар», гектар, взятый у природы, гектар возвращенный.