Аспирант. Москва. 90-е - Всеволод Советский

А вдали, на месте убийства, я разглядел милицейский УАЗ с включенной красно-синей мигалкой, серые милицейские куртки среди штатской толпы — и решил, что отсвечивать незачем. Поскорей свернул к общаге.

По пути думал о предстоящем в понедельник разговоре с Гриневым. Конечно, райотдел, или как он теперь называется, поставят на уши в связи с этим покушением. Событие наверняка городского уровня, будет на контроле в ГУВД, в МУРе… В отделе все будут в запарке. Но мне есть, что им сказать.

В 1994 году в России был введен современный трехзначный формат номеров, на которых регионы страны обозначались цифрами. Москва — 77, Московская область — 50. Но естественно, большее число машин колесило еще со старыми, четырехзначными советскими номерами с буквенным начертанием регионов. Сочетания букв МЕ, МЖ, МЗ, МЛ — относились к Московской области, серии МК, ММ, МН, МО, ИТ — к Москве.

Так вот, бежевая «восьмерка» была с подмосковными номерами: а 1914 МЕ. Это я запомнил четко, историк все-таки. Год начала Первой мировой войны. Да, не факт, конечно… Но все-таки.

Размышляя на подобные темы, я пообедал, осушил бутылку «Балтики», вторую оставил на вечер. Надо бы и поработать, конечно, да после приема пищи потянуло на кровать, какая тут работа… Прилег, задремал, продолжая мыслить, но вот постепенно сознание соскользнуло в сон…

Проснулся я от стука во внутреннюю дверь:

— Юра! Ты дома?

Это был Петя.

— Да, Петь, входи, не заперто.

— Ага, — он открыл дверь. — Погоди, сейчас башмаки сниму…

И разувшись, прочапал в комнату в носках.

— Разбудил? Извини.

— Нет, так вздремнул. Уже пора вставать. Вставай, поднимайся, рабочий народ… Ну, еще минут десять поваляюсь — и подъем.

Петя присел на соседнюю кровать. Вид у него был несколько ошарашенный.

— Слушай, — сказал он, — ты знаешь, я вот только что от охранника узнал… У нас днем председателя профкома расстреляли. Насмерть. Представляешь⁈

Я мгновенно прикинул — и решил не делиться данными.

— Да, — равнодушно ответил. — Краем уха слышал. Выходил за продуктами с час назад, вижу, на улице движуха нездоровая. Милиция… Ну, думаю, что-то случилось. Тут, смотрю, магистр знакомый идет. Ну, шапочно знакомый, толком и не знаю, как зовут. Вот он мне и поведал, что профсоюза нашего завалили. Но я, знаешь, не удивился. Уж больно он в дрянные игры играл. Тут немудрено доиграться. Как будто не соображал, чем занимается.

Сосед сумрачно пожал плечами:

— Да, конечно. Я об этом тоже слышал. Что с профсоюзными деньгами очень уж вольно обращался. Рискованные вклады делал. Вроде бы даже в казино шастал на эти суммы. Ну, правда-не правда, никто не знает…

Я усмехнулся:

— Нельзя утверждать, что это правда, но бесспорно, что это правдоподобно…

— Точно так и есть.

— И успешно? В казино, я имею в виду.

Теперь усмехнулся Петр:

— Да ведь бизнес азартных игр такая система, которая стабильно в выигрыше, а клиент в проигрыше. Хотя разово может и сорвать куш. Это реально. Своего рода подачка и приманка для игроков. Завсегдатаи казино это знают. Это для них прямо как путеводная звезда.

— И ты думаешь?..

— Нет! — Петя отмахнулся. — Не думаю. Не тот он человек, насколько я слышал. Такой бы не остановился, если бы и миллиард выиграл. Кинулся бы дальше в бой, пока все не спустил бы.

Я покачал головой:

— Да уж. Говенный был субъект.

— Это точно… — произнес Волков как-то задумчиво. — Ты знаешь, какое-то странное чувство! С одной стороны вроде бы все логично: человек куда шел, туда и пришел. Именно к такому финалу. И заказные убийства по Москве сплошь и рядом, только и слышишь. Один Листьев чего только стоит… Или Квантришвили. Но все равно ведь как будто это где-то там… за горизонтом. А тут бац! Совсем рядом снаряд упал. И где гарантия, что случайно бы не завалили какого-нибудь прохожего⁈ Просто неудачный выстрел, рикошет… А?

— Да что ж делать-то, Петруха? Все под Богом ходим. Значит, ходить надо аккуратно, с оглядкой. Но не бояться. Вот это последнее дело.

— М-да… — промычал Петя философски и встал. — Да уж, информация к размышлению… Ладно, пойду я.

— Размышлять дальше?

— И это тоже.

Он ушел, а я мысленно упрекнул себя в расслабленности, встал и тоже стал размышлять, теперь уже над диссертацией. Вторая глава. Самая объемная в «кирпиче», как на аспирантском жаргоне именуется диссертационный том. Постепенно увлекся. Теперь ведь я уже работал над материалом с позиции всего своего жизненного опыта, и позволил себе осторожно, с умом вставить в текст несколько прогнозов, которые должны были сбыться практически на сто процентов.

Ну и постепенно увлекся, вошел в азарт; как говорится, за уши не оттянешь. И назавтра, в воскресенье, тоже лихо марал бумагу, зная, что это все еще не раз переработается, что-то пойдет в корзину… Нормальный процесс — из килограмма исходной породы несколько крупинок золота. Минуты и часы летели, изредка забегали кое-кто из ребят с мелкими просьбами: одному дырокол, другому чистые листы бумаги взаимообразно… В пылу работы я, бывало, вспоминал Ирину: желание навестить и, пардон, присунуть, не пропадало. Но и оторваться не мог, так зажегся работой. Даже на обед не мог отвлечься, хотя жрать хотелось сильно.

Наконец все же собрался, отлип от книг и рукописи, пошел в пятьсот пятнадцатый блок, где и наткнулся на сюрприз.

Иры не было. Ее соседка Настя сообщила мне, что та укатила в свою замечательную Тульскую область, причем как-то внезапно. Вчера под вечер. В пять минут подхватилась, собралась и унеслась.

— Даже не знаю, что ее так ткнуло, — сказала Настя. — Как шилом в попу! Извиняюсь за выражение. А ты что хотел?

— Да книжку одну взять. Монографию. Но нет, так нет.

Я даже не соврал. Монографию на самом деле хотел взять. Другой вопрос — не все сказал. Что попутно с наукой хозяйку книги планировалось продрать до печеночек — об этом умолчал. Так и ушел.

Утром понедельника я со субботне-воскресными трудами понесся к шефу. Научному руководителю, то бишь. Доценту кафедры «Управление персоналом» Федору Ильичу Логинову.

Но и тут облом. Заболел. С утра, говорят, позвонил, сказал, что взял больничный. Причем сказали мне это мимоходом, поскольку все бурно обсуждали позавчерашнее покушение. Лейтмотив диспута был примерно тот же, что у нас с Петей: мутный тип, домутился. И опять же — когда слышали