Аспирант. Москва. 90-е - Всеволод Советский

Пафос в голосе взмыл до небес. Ни Минин с Пожарским, ни Василий Блаженный старика не тронули. Ну, а Ленин — святое дело!..

— Да хер с ним, дед, с Лениным твоим! — гаркнул Сергей. — Все равно его скоро отсюда вынесут!

Тут все застыли, видимо, испугавшись, что деда хватит инфаркт или инсульт. Первокурсницы прямо окоченели с бокалами в руках. Но я не растерялся, бросился к старику:

— Отец, не переживай! Пойдем-ка, пройдемся… Это они так шутят. Не очень удачно. Не расстраивайся.

Я подхватил старика под руку и повлек, на ходу поразившись его немощности. Килограммов пятьдесят если весит, то слава Богу.

Он пробурчал что-то невразумительное, однако не сопротивлялся. Я вежливо, но энергично повлек престарелого ленинца подальше отсюда, не умолкая, понимая, что главное — не молчать:

— Они хорошие ребята, ты не думай! Это молодые ученые, аспиранты. Отмечаем… отмечаем сдачу кандидатского минимума. Скинулись в складчину, вот так решили отпраздновать. Это разрешено сейчас. Ну, конечно, вам может показаться непривычно… Но времена меняются, ничего с этим не поделаешь. А насчет нас даже не сомневайся, отец! Мы патриоты самые настоящие. Наука для нас — все! И мы еще всем этим империалистам так вставим, такого фитиля! Они у нес еще от зависти облезут. Вот увидишь!..

Все это я говорил вдохновенным экспромтом, не давая старику и рта раскрыть. А в довершение психической атаки полез во внутренний карман, извлек несколько купюр — для дедухана наверняка целое состояние — и деликатно, но бесповоротно сунул ему в руку.

— Лично от меня, — произнес я тоном заговорщика и устремился к своим, не оглядываясь.

— Что там? — тревожно почему-то спросила Ирина.

— Все в порядке. Поговорили. Инцидент исчерпан.

Антоныч глянул на часы:

— Ну что, господа аспиранты, поедем дальше?.. Время еще есть, но экватор уже пройден.

— А куда поедем?.. — нетрезвым голосом протянул кто-то из девушек.

— Как скажете, — великодушно объявил Семен.

— Давайте на Воробьевы! — вскричала Татьяна. — На смотровую площадку!..

Кое-кто с энтузиазмом подхватил этот клич, но Антоныч остудил: далековато. Приедем на пять минут, и уже пора будет обратно…

— Ну, давайте тогда просто по центру прокатимся, — предложил я. — По Садовому кольцу.

Так и порешили. Стали грузиться. Антоныч, естественно, потащил за компанию психологичек-первокурсниц, и шустрая — ее, как выяснилось, звали Анжела — оказалась совсем не против, но две других, более здравомыслящие, зашипели, удерживая оторву. Не знаю уж, какими аргументами они ее обхаживали, но как-то отговорили, к ее заметному неудовольствию. Может, пригрозили сообщить родителям… Ну, долго ли, коротко ли, поехали.

Веселуха в салоне продолжилась. Ирина вновь очутилась рядом со мной, и вновь мы дружно приложились к спиртному. Моя левая рука незаметно для всех других нашла ее правую руку, удобно пристроившуюся на диване. Ладонь легла сверху на кисть девушки… и та не сделала ни малейшей попытки выбраться. Я немного подождал и нажал покрепче, так, что мои пальцы проникли между наманикюренными пальчиками, мягко стискивая их с самым недвусмысленным намеком.

Секундная пауза — и девичьи пальчики ответно сжали мои так ласково, как это может сделать только рука женщины, ожидающей от мужчины наступления и взятия ее очаровательных бастионов. Я ладонь не убрал, она тоже не сдвинула — так мы и ехали, незаметно жамкая друг друга. Я покосился влево, на лицо Ирины — и мне почудилась в нем туманная загадочность. Но, конечно, не факт. Просто мне могло так почудиться по обстановке.

Коллеги наши тоже подразмякли, и в компании наметилось деление на пары. За исключением Антоныча, которому это было на фиг не надо, и Пети Волкова, верного традиции «бухнуть в люльку». Тот уже накидался порядком и теперь мирно дремал, поникнув головой и распустив губы.

Я наклонился к Ирининому ушку с вдетой в него маленькой золотой сережкой и пророкотал обворожительным баритоном:

— Сударыня, а не пришла ли пора нам поднять бокалы на брудершафт?..

Она чуть повернула голову, прошептала:

— Ну, здесь это будет неудобно…

Чуть помолчав, я промолвил:

— Следует понимать так, что сделаем это в более удобном месте?..

Ира скромно потупила глазки, а губы чуть изогнулись в загадочной улыбке.

— Будем считать, что так и понял, — проговорил я с интонацией Марчелло Мастроянни из все той же «Сладкой жизни». — И расценил это как приглашение в гости. Верно?

Аспирантка вновь отреагировала на это улыбкой Джоконды. Я чуть сильнее стиснул ее пальцы и ощутил обратное пожатие. Но этого мне показалось мало:

— Так я не услышал ответа. Вы меня приглашаете в гости, я правильно понимаю?

— А вы прямо так настойчиво требуете ответа?..

— В данном случае нужна определенность!

Весь этот галантный разговор велся вполголоса. Лимузин катил по Садовому кольцу без эксцессов, разве что Антоныч, обуреваемый буйством чувств, иногда опускал стекло в дверце, высовывался и орал попутным и встречным:

— Ур-ра!.. Да здравствует Россия! Да здравствует свобода!.. — и тому подобную актуалочку. Как на это реагировали проезжающие, черт их знает, а меня, признаться, несколько запарило. Других, судя по всему, тоже, но все, конечно, помалкивали, не желая огорчать благодетеля.

— Ну, — сказал я Ирине, наполняя бокалы, — вернемся к теме!

— Какой ты, Юра, настойчивый!.. — барышня перешла на «ты». — Со всеми такой?

— Нет, конечно. Только с тобой. Только ты вызываешь во мне такие чувства!

Чем грубее лесть, тем безотказнее она действует на женщин. Ирина шутливо вздохнула:

— Что с тобой поделать?.. Придется пригласить.

— Принимается.

Остаток круиза прошел примерно так же, ничего нового-интересного. И уже ближе к полуночи мы подъехали к общаге.

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела! — Радик растолкал сомлевшего Петю.

— Не то, чтобы граф, — заметил Вадим, — да и дела вряд ли великие… Но в целом почему бы нет!

Сосед мой сонно заморгал:

— Что, приехали уже?.. Ну ладно, отдохнули хорошо!

Наш с Ириной диалог остался незамеченным. И вышли мы из машины и разбрелись по комнатам, попрощавшись на ночь глядя, как бы каждый сам по себе… И лишь войдя в блок, я предупредил:

— Слушай, Петр Великий! Я отлучусь пожалуй, предупреждаю на всякий случай.

У Пети было замечательное качество: деликатность. Он никогда не любопытствовал, не лез с расспросами, если собеседник сам не включался. Кивнул, и все на том.

Я отметил на календаре прожитое 6