Николай Караченцов. Глазами семьи и друзей - Андрей Николаевич Караченцов

Мукасей, муж Светланы Дружининой. И сразу же Коренев со мной делает ещё одну работу, фильм, который называется «Дура». Потом звонит: «Коля, есть роскошный сценарий. Бог троицу любит. Скоро начнём». И умирает. Так мы третью картину вместе и не сняли. Бог не всегда любит троицу.

Не бывает проходных спектаклей

Толя Мукасей мне рассказал, что последние полгода Алексей Александрович Коренев, чьи фильмы без остановки крутят на отечественном телевидении по всем каналам, продавал в переходе газеты, потому что ему не на что было жить. А у него молодая жена и ребёнок, которых надо кормить. Издержки переходного периода. Кто-то уже понимает: по-другому не выживешь, и начинает ходить с протянутой рукой по банкам, бизнесменам, так называемым спонсорам. Ему уже неважно, чем деньги пахнут, как они заработаны, но зато, получив их, можно сказать: «Мотор. Камера. Снимаю». Он же профи, он жить без этого не может. Наркотик. А у другого нет сил переступить через гордость, не может чувствовать себя униженным. Говорят, Ростоцкий не хотел просить денег, хотя, конечно, понимал, что именно он, как никто другой, заслужил право заниматься этой профессией. Он – оскаровский номинант, он – автор фильмов «А зори здесь тихие», «Белый Бим Чёрное ухо», «Доживём до понедельника». Только три эти картины уже делают его режиссёром первого ряда! Почему он должен был у кого-то что-то просить? Почему государство не предоставило ему возможность творить? Но государство не могло и не может.

Александр Ильич Павловский, Саша… когда-то режиссёр на Одесской киностудии, затем он переехал в Москву. Несколько работ у меня с ним было, начиная с «Треста, который лопнул» – популярной картины, её видели очень многие. А затем – «Светлая личность» и «Чёрт с нами!».

Когда-то молодыми мы с Сашей Збруевым снимались в фильме Владимира Чеботарёва и Александра Боголюбова «Батальоны просят огня» – кстати, не очень замеченная, но хорошая картина. После съёмок садимся в московский поезд, проводницы: «Ой, это вы, Николай…» У меня шок. Опытный к славе Збруев успокоил: «Подожди, ты недавно начал сниматься, дальше хуже будет». Для всенародной славы надо выполнить важнейшее условие – попасть в нужную картину. Можно сниматься всю жизнь, примеров масса, а мимо тебя будет равнодушно проходить толпа, и ни один не обернётся. Можно сняться один раз, но в роли Наташи Ростовой, или самый простой пример: Бабочкин – Чапаев. Притом, что Борис Иванович – талантливый мастер, и после «Чапаева» сыграл не одну роль. Популярность – превратность судьбы…

Вероятно, как и у всех, у меня есть в работе восемьдесят процентов брака, может, и меньше, но без них не получилось бы остальных двадцати. В своё время Армена Джигарханяна обвиняли, что он снимается во всём подряд. Но чем чаще актёр занимается своим делом, тем скорее он достигнет более высокого класса. И не надо забывать, съёмки – это то, что нас кормит. Другое дело, что возникает ряд вопросов: как не стать всеядным, как не растиражировать себя, не размениваться, чтобы не выглядеть актёром, лезшим из себя самого и из картины в картину. Но, с другой стороны, если постоянно отказываться в ожидании той, главной в жизни роли, то лет через десять мне всё-таки её дадут, а я её не сыграю, я за это время потеряю квалификацию. Найти оптимальное решение почти невозможно. Во всяком случае, невероятно сложно. Жизнь, пусть даже только творческая, состоит не из двух главных вопросов – организационного и профессионального, а из миллиона других мелких, подчас случайных событий. Вплоть до уровня культуры, как папа с мамой научили себя вести.

Чаще всего соглашаешься на съёмки, кого-то выручая. «Ну Коль, ну я тебя прошу, мы с тобой друзья, мы же с тобой работали вместе. Да если ты не сыграешь, да кто же тогда вытянет эту жуть?! Коля, всё будет так, как ты скажешь…» Ох, как часто происходит именно такое. С небольшим уточнением. «Как скажешь» не выдерживается никогда и ни в одном деле. Сегодня мне уже важно, кто режиссёр, важно, какая компания собирается. Пока, слава богу, есть возможность выбирать.

Казалось, после работы с таким количеством замечательных режиссёров в кино и в театре у меня давно должна была появиться мысль самому что-то поставить. Мы с Глебом Анатольевичем Панфиловым проговорили не одну ночь. Да, актёр – это штучная профессия. Но режиссёр – куда более уникальная должность. Даже не сильно выпендриваясь, могу сказать следующее: так, как сейчас больше половины, если не две трети режиссёров делают кино, я тоже могу снять. А если сильно выпендриться, можно добавить: «Причём левой ногой». Но так, как снимал Тарковский, не сниму никогда. А так, как эти две трети, – не хочу. Мы живём в эпоху дилетантов: я сужу об этом исходя из того, как у нас руководят на самых высоких постах, отчего замерзают районы и проваливаются дома. Кинематограф – не исключение. Совершенно не хочется пополнять ряды режиссёров-дилетантов. Но есть ещё один аргумент против: снимать кино или ставить спектакль – это выбросить год из жизни. Такая работа отнимает массу нервов, сил, времени. Да я за это время лучше четыре роли сыграю.

Об актёрской профессии

Единственным инструментом артиста, как известно, является он сам – его нервы, тело, его голос и лицо, его психические и физические данные. Умело, с максимальной нагрузкой владеть всем этим арсеналом, постоянно, изо дня в день, совершенствоваться, имея в виду собственный меняющийся возраст, и новые роли, и новые требования времени – это, на мой взгляд, и есть путь к «умению делать всё». Или, говоря иначе, единственный путь, единственная возможность, став артистом, остаться им. Ведь как, к сожалению, часто случается? Под гром аплодисментов долго и успешно актёр эксплуатирует какую-то одну полюбившуюся аудитории и режиссёрам грань своего дарования. Но вот – и это неизбежно – наступает момент, когда актёр наконец понимает: всё, публике он такой уже не нужен, неинтересен, а ничего другого и никак по-другому он не может. Ужасно ощутить себя на исходе сил, в плену собственного, уже отгремевшего успеха. Ужасно, но, повторю, неизбежно, если позволишь себе остановиться. Это очень хорошо понимали даже самые выдающиеся наши мастера – те, для кого угроза остаться на обочине вроде бы вовсе не существовала. И неслучайно, наверное, великая певица Нежданова, готовясь к новой роли в оперном спектакле, каждый день занималась в балетном классе, а непревзойдённая драматическая актриса Ермолова относилась к вокалу как к обязательной составной части своих репетиций. Что же касается