Питерские монстры - Вера Сорока

не ладил с утром. Они питали друг к другу необъяснимую неприязнь и старались не встречаться без серьезного на то повода.

Но сегодня такой повод был: к Павлику обещала зайти нимфа. Она приходила по утрам, забиралась в постель и засыпала. Так они вместе доживали до более приемлемого для жизни времени. Иначе в больших городах зимой не спастись. Особенно зимой.

Павлик закрыл магазин и влился в поток агрессивных серых существ. Он видел их укутанными не в шарфы, пальто и плащи, а в стеганые уютные одеяла, которые массивными хвостами тащились за утренними существами. Они бережно несли картонные стаканчики с кофе, будто пациенты, которых всюду сопровождает спасительная капельница.

Павлику было страшно и неуютно среди утренних людей. Он не привык ходить в толпе и слишком чутко слышал ее злые острые мысли. Они царапали его неглубоко, но очень неприятно, как юная бумага.

Павлик вырвался из людского потока и спрятался за киоск Роспечати. Закурил и стал рассматривать утренних покупателей. «Неужели им недостаточно плохо по утрам? Неужели в придачу ко всему они готовы вытерпеть еще и газету?» – недоумевал он.

За стеклом Павлик увидел журнал, который ему когда-то покупала бабушка. Обложка совсем не изменилась. Денег хватало либо на журнал, либо на метро. Он выбрал журнал – Павлик всегда был за искусство.

– «Новый мир», пожалуйста. – Он протянул деньги рукам в окошке.

Павлик увидел три крестика, нарисованные синей пастой на бугорке ладони. Рукава рубашки застегнуты на все пуговицы, но запястья такие тонкие, что все равно остается темный зазор. Павлик зачем-то провалился в него взглядом. Он и сам не знал, что потерял там, – не декольте и не короткая юбка, всего лишь манжета рубашки, а дыхание участилось.

Павлику захотелось дотронуться, аккуратно сжать, ощущая тепло и хрупкость.

«Новый мир» неожиданно быстро оказался в руках Павлика, и окошко киоска закрылось, сберегая тепло.

Павлик положил журнал во внутренний карман куртки, будто живое существо. И пешком пошел домой.

По дороге он думал о том, что фонтаны – это практически магия, о том, что в каждой лампочке гирлянды наверняка живет светлячок, и о руках. Мысленно он постоянно возвращался к тонким запястьям и размышлял о девушке, которая ставит крестики на память.

Павлик тоже ставил и всегда забывал, что они означают.

Макс сидел напротив своего нового редактора.

– Ну что ж, ласточка весну начинает, соловей кончает. Предлагаю перейти сразу к сути.

– Андрей сказал, что все готово к печати.

– Да-да, знаю. Андрей очень хотел, чтобы ваша книга вышла. Но придет осень, за все спросит.

– Что это значит? – Максим закутался в пальто, будто бы прячась в него.

– Мы все потрясены гибелью Андрея. И очень скорбим. Но, чтобы не погибло и наше издательство, я должен внести кое-какие правки в этот, с позволения сказать, проект. Как говорится, одно дерево еще не лес.

– Какие правки?

– Мне бы хотелось, чтобы вы переработали свою рукопись в жанре янг-эдалт.

– Янг чего?

– Эдалт, – раздраженно уточнил редактор, перекладывая листки из одной стопки в другую. – Литература для подростков и молодежи.

– Но я ведь пишу о потустороннем, о странном, даже о жестоком.

– Так не пишите. Пишите о чем-то легком, понятном. Ну или про академию магии, если вам так хочется мистики. Ведь около речки колодца не копают.

– Я понял. Знаете, я позже зайду.

Макс хотел добавить: «Когда и вас съедят», но промолчал.

Он встал, вышел из кабинета и очень плотно прикрыл за собой дверь.

Павлик зашел в квартиру. Нимфа уже была там. Он тихо разулся, наступая ботинком на ботинок, и прошел в спальню. Нимфа размеренно дышала, наполняя все вокруг уютом. Павлик лег рядом, быстро согрелся, но никак не мог уснуть. Он ворочался и рассматривал запястья нимфы. Они были изящными, тонкими, но совершенно не такими, как надо.

Следующим вечером, перед тем как идти в магазин неизданных книг, Павлик снова остановился покурить напротив киоска Роспечати. Сигареты быстро закончились, поэтому Павлик просто смотрел и ждал. Сам не зная чего.

В семь свет погас, и вышла девушка. Павлик не планировал ничего такого, но пошел к ней.

– Хотите погулять по мостам? – спросил он.

Она оказалась красивой. Павлик никогда не был увлечен модной красотой, но, по его мнению, лицо девушки могло быть на одной из обложек журналов, уложенных спать.

– Что, простите?

– Я Павлик.

Девушка заулыбалась.

– Я Соня. А вы странный. Но я не против выпить с вами кофе.

– Кофе?

– Ну, так говорят. Вообще, не обязательно кофе, можно что-то другое.

– Идем, куда скажете, – безвольно согласился Павлик.

Они пошли в сетевую кофейню за углом.

– Что вы будете? – спросил Павлик.

– Мне моккачино на миндальном молоке без сахара и кофеина.

– Отличный выбор, – похвалил Павлик, хотя ничего не понял.

Пока шел до стойки, он забыл почти все, что нужно было сказать.

– Кофе с молоком, пожалуйста. И без сахара, – заказал Павлик. – А мне чай.

– Здесь окно выдачи, заказывают дальше.

– Помогите мне, очень вас прошу… – Павлик совершенно растерялся. – Я с девушкой, и мне нужно купить ей кофе. – Он достал несколько мятых купюр.

Человек за стойкой посмотрел на Павлика, посмотрел на Соню и понимающе кивнул:

– Идемте.

– Вот. – Павлик поставил чашки на столик. – У вас очень интересная работа, – заметил Павлик, – столько свежих журналов и газет. Запах, наверное, потрясающий.

– Не знаю, не люблю запах краски. Я бы вообще не согласилась, но совсем недавно переехала. Надо с чего-то начинать.

– За хорошее начало! – Павлик поднял чашку с чаем, произнося тост.

Но Соня не поддержала.

– А куда здесь можно сходить поблизости?

– Ну, здесь во дворе неплохой авторский театр. Еще есть блошиный рынок. А неподалеку живет художник.

– Знаменитый?

– Да нет, просто хороший, – пожал плечами Павлик.

– А клубы?

Павлик знал только несколько клубов для монстров, в которые почти не пускали людей.

– Нет, ничего не приходит на ум.

– Так вы тоже не местный? – догадалась Соня.

– Наверное. – Павлик смотрел на запястья Сони и был готов согласиться с чем угодно.

Макс с Алисой пришли в магазин неизданных книг. Павлик заваривал чай и был где-то очень далеко. Дальше обычного.

– …Нет, ты представляешь, все переписать?

– Что переписать? – спросил Павлик.

– Ну книгу. – Макс зажег спичку, потом еще одну. – Ты вообще меня слушал?

– Нет, прости, я какой-то рассеянный в последнее время.

– И о чем же ты думаешь? – спросила Алиса, грея руки о кружку.

– Да так, одна знакомая.

– Знакомая? Знакомая нимфа?

– Нет, не она. Другая.

– Новая знакомая? Почему не рассказывал?

– Нечего рассказывать, – пожал плечами Павлик. – Мы всего пару раз встретились. Но я почему-то постоянно о ней думаю.

Они выпили весь чай, а потом и весь коньяк. Поиграли в домино, в «кошачий нос» и в «верю не верю». Павлик, как всегда, победил. Но он все равно никак не мог сосредоточиться на происходящем. Даже украдкой посмотрел на запястья Алисы, тоже тонкие, но все равно не такие.

Ему стало стыдно, и он отвел взгляд.

После полуночи Макс с Алисой вышли из магазина неизданных книг и пешком пошли домой. Макс взял Алису за руку. Он всегда брал ее за руку, когда волновался.

– Что-то здесь не так.

– Что?

– Не знаю. Это странно.

– Да ладно тебе, обычная девушка, что такого? Разве Павлик не может влюбиться?

– Конечно, может. Он делает это даже чаще положенного, правда, не всерьез. Но ты и сама говоришь, что она слишком обычная. А у Павлика никогда не было обычных. Все они со странностями, с причудами, с милыми дефектами. Как и он сам. Одна постоянно фотографировала и жила в абсолютно темной квартире, чтобы не засветить пленки. Другая на диктофон записывала звуки урчания в животе. Еще одна ходила с совой на плече. У него никогда не было нормальных. И он никогда на них не зацикливался.

– Может, он изменился? Вырос?

Макс хмыкнул.

– Ну да, понимаю. Тогда это действительно неправильно. Если только и в ней нет странности, о которой мы еще не знаем.

Павлик получил новую партию неизданных книг, выбрал самые интересные и устроился в кресле рядом с Самоваром.

Павлик начал читать, но неизданные буквы разбегались. Он прочитывал страницу, понимал, что решительно ничего не понимает, и перечитывал снова. И так раз за разом.