Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

Это было что-то новое и необычное для меня. Это был весьма обнадеживающий знак, который подтвердил мое давнее убеждение в том, что образование является врагом предрассудков. Те, с кем я встретился в больнице, были образованными людьми, людьми науки, а в науке нет места расизму.

Я сожалел лишь о том, что у меня не было возможности связаться с Винни до того, как попал в больницу. Вскоре после этого в газетах появились слухи, что я в критическом состоянии и нахожусь на пороге смерти, и она очень обеспокоилась. Вернувшись, я написал ей и все объяснил, чтобы развеять ее страхи.

* * *

В 1980 году нам было предоставлено право покупать газеты. Это была наша очередная победа, которая, как всегда на острове Роббен, сопровождалась неизбежным подвохом со стороны тюремной администрации. Согласно новым правилам, заключенным категории A предоставлялось право ежедневно покупать одну газету на английском языке и одну газету на африкаанс. Однако эти правила содержали одну досадную (для нас) оговорку: в случае если обнаружится, что какой-либо заключенный категории A поделился своей газетой с заключенным не из своей категории, он теряет такое право. Мы горячо протестовали против этого ограничения, но безрезультатно.

Мы могли приобретать две ежедневные газеты: «Кейп Таймс» (на английском языке) и Die Burger[96] (на африкаанс). Обе газеты были консервативными, особенно последняя. Тем не менее тюремные цензоры каждый день просматривали эти печатные издания с ножницами в руках, вырезая те статьи, которые они считали нежелательными для нас. К тому времени, когда мы получали свои газеты, они зияли дырами. Вскоре мы смогли дополнить заказываемую прессу номерами «Стар», «Рэнд Дейли Мейл» и «Санди Таймс», однако эти менее консервативные газеты подвергались еще более жесткой цензуре.

В марте 1980 года в газете «Йоханнесбург Санди Пост» появилась статья, которую я, конечно же, в то время не мог прочесть. Заголовок гласил: «Свободу Манделе!» Сама статья содержала петицию к властям с требованием освободить меня и моих коллег из числа политических заключенных, которую каждый желающий мог подписать. В то время как печатным изданиям все еще запрещалось публиковать мою фотографию или любые мои высказывания, письменные или устные, газета «Йоханнесбург Санди Пост» решилась инициировать общественную кампанию с целью вынудить власти освободить нас.

Эта идея была задумана в Лусаке Оливером Тамбо и другими руководителями Африканского национального конгресса. Организованная ими пропагандистская кампания стала краеугольным камнем новой стратегии АНК, которая была призвана напомнить широкой общественности о нашем деле и привлечь в наши ряды новых борцов за свободу. Руководство АНК решило персонализировать вопрос нашего освобождения, сосредоточив пропагандистскую кампанию на одной политической фигуре. Нет никаких сомнений в том, что миллионы люди, которые впоследствии присоединились к этой кампании, первоначально понятия не имели, кем именно был Нельсон Мандела. Мне позже рассказали, что, когда в Лондоне появились плакаты «Свободу Манделе» (Free Mandela), большинство молодых людей решили, что Free – это имя, данное мне при крещении. Среди политических заключенных на острове Роббен была горстка несогласных, которые считали, что персонализация кампании являлась грубым нарушением принципа коллективизма нашей организации, но большинство моих коллег понимали, что это был эффективный способ активизировать протестную деятельность широких слоев общественности.

В прошлом году в Индии было принято решение о награждении меня Орденом имени Джавахарлала Неру за защиту прав человека, что стало еще одним свидетельством подъема освободительной борьбы. Мне, как и Винни, конечно же, было отказано в разрешении присутствовать на церемонии, но Оливер Тамбо в мое отсутствие принял эту награду.

У нас складывалось впечатление возрождения Африканского национального конгресса. Формирования «Умконто ве сизве» активизировали свою диверсионную деятельность, которая приобрела новые масштабы. В июне наши отряды подорвали взрывные устройства на огромном нефтеперерабатывающем заводе в Сасолбурге к югу от Йоханнесбурга. Каждую неделю осуществлялись диверсии с использованием взрывных устройств на том или ином стратегическом объекте. В частности, были проведены диверсии на электростанциях в восточном секторе провинции Трансвааль, в полицейских участках в Гермистоне, Дейвтоне, Нью-Брайтоне и в других городах, а также на военной базе Фуртреккерхугте вблизи Претории. Все это были стратегически важные объекты, поэтому диверсии против них привлекли повышенное внимание властей и обеспокоили их. Министр обороны генерал Магнус Малан при поддержке премьер министра Питера Боты одобрил военную доктрину, ставшую известной под названием «тотальный натиск». Она представляла собой широкое привлечение армейских подразделений для жесткого подавления любых попыток борцов за свободу подорвать политический режим африканеров-националистов.

Кампания «Свободу Манделе» стала приносить неожиданные результаты. Как мне рассказали, в 1981 году студенты Лондонского университета выдвинули меня кандидатом на должность почетного ректора университета. Конечно же, это была честь для меня. Моими соперниками были член британской королевской семьи принцесса Анна и британский профсоюзный лидер Джеймс Ларкин Джонс. В итоге я набрал 7199 голосов и, к сожалению, проиграл дочери королевы Великобритании. Я написал Винни в Брандфорт, что это голосование, как я надеялся, хотя бы на мгновение превратило ее скромную лачугу в замок, сделав ее крошечные комнаты такими же величественными, как бальный зал в Виндзоре.

Общественная кампания за освобождение политических заключенных, содержавшихся на острове Роббен, возродила наши надежды. В суровые дни начала 1970-х годов, когда Африканский национальный конгресс был на грани полного разгрома и, казалось, вот-вот прекратит свою деятельность, нам приходилось заставлять себя не поддаваться отчаянию. Мы во многих отношениях просчитались в своих планах. Ведь мы предполагали, что уже к 1970-м годам будем жить в демократической, нерасовой Южной Африке. Тем не менее, когда мы вступили в новое десятилетие, мои надежды на обновленную Южную Африку вновь возросли. Иногда, выходя по утрам в тюремный двор, я радовался всему живому там: чайкам и трясогузкам, маленьким деревцам и даже отдельным травинкам, которые, казалось, улыбались на солнце. Именно в такие моменты, когда я осознавал красоту даже этого маленького, замкнутого уголка нашего огромного мира, я понимал, что когда-нибудь мой народ и я обязательно будем свободны.

86

Как и для моего отца, моим предназначением являлось быть советником вождя племени тембу. Хотя я выбрал в своей жизни другой путь, я все же старался соответствовать той роли, для которой меня изначально готовили. Из тюрьмы я делал все возможное, чтобы поддерживать связь с вождем своего племени и по возможности давать ему свои советы. По мере того как я становился старше, мои мысли все чаще и чаще обращались к зеленым холмам Транскея. Я никогда не переехал бы туда под патронат квазиправительства вновь образованного бантустана, но я мечтал однажды вернуться в свободный Транскей. Я, таким образом, оказался в большом смятении, когда в 1980 году узнал, что верховный вождь племени тембу Сабата