Герой того еще времени - Вячеслав Малежик

– Геннадий, я, собственно, отниму у вас совсем немного времени… Короче, я хочу сделать вам неожиданный подарок. Я обладаю некоторыми возможностями…

– Финансовыми?

– Фу, Гена, как банально. Хотя финансовыми, если вам они понадобятся, тоже. Так вот… Я в некоторой степени волшебник, – сказал Треч и устремил на Гешу свой пронзительный гипнотизирующий взгляд.

Геша выдержал паузу, стараясь не реагировать на происки новоявленного волшебника. И тогда визитер продолжил:

– Дорогой, Геннадий Вольдемарович, я знаю, что вы часто перед сном мечтаете о том, как было бы здорово с нынешним вашим уменьем играть на гитаре, петь да и сочинять тоже оказаться в старые годы в среде своих друзей, поклонников, да чего уж там, и поклонниц. Собственно, чтобы вычислить эти ваши мысли, особой проницательности и волшебства не надо… Фраза «Если бы молодость знала, если бы старость могла» придумана была не зря, и практически всем людям она приходит в голову. Мое волшебство заключается не в этом.

– А в чем? – глухо спросил Геша.

– Я хочу предложить вам в качестве презента возможность перенестись на один день в свою юность. Правда, вы не будете снова (пусть даже на один день) молодым, ваш возраст, седина, даже иногда появляющаяся одышка – все это останется с вами. Вы побываете в выбранном вами дне, как в кино… Вы будете участником этого события, но постарайтесь не изменить ход истории.

– Ну что ж я – глупый, что ли? Я же книжки всякие читал… Брэдбери там, Айзека Азимова.

– Вот именно. Как приятно иметь дело с умным человеком.

– Мистер, как вас там?

– Треч…

– Это что, история про доктора Фауста и как он за разные там коврижки душу дьяволу продает?

– Ну что вы! Я не хочу с вас никакой платы, никаких услуг.

– Свежо предание, да верится с трудом.

– Я делаю это бесплатно.

– Мистер Треч, бесплатно душу Богу отдают, а я еще не готов отойти в мир иной…

– Да нет, с вас не требуется никакой платы, я получил чертовское удовольствие, слушая ваше выступление.

– Чертовское удовольствие… Бог мой, как я сразу не догадался… Треч… Да это черт, написанный наоборот!

– Ну и что?

– Что, ну и что? Просто какая-то «Мастер и Маргарита», место действия – Москва. Патриаршие Пруды, в роли Берлиоза артист Геннадий Вольнов. Аннушка уже разлила масло?

– Геннадий Вольдемарович, ну не горячитесь, право. Ну могут быть у черта слабости, считайте, что я с вами провожу свой досуг и получаю удовольствие от добрых дел.

– Не верю!

– Гена, это пошло, в конце концов… Не стройте из себя Станиславского. Знаете, если не верите, считайте, что я делаю доброе дело, чтобы потом почувствовать глубину своего нового злодеяния.

– Слушайте, ваше лукавство не знает предела.

– Вот видите, я коварен, я – соблазнитель, но дайте, в конце концов, черту хоть раз почувствовать себя человеком, бескорыстно делающим другому добро.

– Ага, а потом вам это дело не понравится, и вы с утроенной силой будете творить злодеяния?

– Да не на работе я, Гена.

Геннадий задумался, и было видно, что внутри его идет яростный спор. Ему очень хотелось согласиться. Он всегда был авантюристом, а тут было предложение, от которого трудно отказаться.

«Гена, ты вступаешь в сговор с дьяволом», – подумал Вольнов.

– Вступаешь, вступаешь, – ответил Треч. – Но это так заманчиво, и если вы сами не напорете никаких глупостей, мир будет продолжать свое поступательное движение. Вы же мечтали спеть и сыграть для старых друзей свои новые песни?

– Ну мечтал… А вы откуда знаете?

– Гена!

– Ну да… – и через паузу, – что, только на один день?

– На одни сутки… Число, год и месяц выбирайте сами. Короче, в семь утра, к примеру, вы окажетесь в указанном вами месте, и в семь утра следующего дня…

– Понял, понял… И моей душе не гореть в аду?

– Слушай, Гена, – Треч неожиданно перешел на «ты». – В конце концов, после своего путешествия ты сможешь, если тебе что-то не понравится, пойти в церковь и отмолить этот грех.

– В том-то и дело, что боюсь, что понравится. Три карты, три карты, три карты…

– Господин Герман, я жду.

– Хорошо, год шестьдесят восьмой, пусть это будет следующий вторник. Место, в котором бы я хотел оказаться, называется Москва – столица нашей Родины.

– Нет, Гена, я тебя могу командировать в любой из дней. А почему сентябрь и почему вторник?

– Сентябрь? Не знаю, почему… Наверное, потому что сейчас сентябрь, а по вторникам в шестьдесят восьмом были заседания бит-клуба и там всегда играли группы.

– Договорились…

– Стой, стой… Коль ты говорил, что это командировка, суточные мне для представительских целей будут?

– Сто пятьдесят тебе хватит? В старых, тех еще рублях?

– Вполне… Да, еще… А как я пройду в кафе «Молодежное», где все это происходило? Туда просто так пройти невозможно было.

– Минуточку, шеф, – сказал Треч и вытащил что-то похожее на наш айфон.

– Вот, есть у нас один комсомолец, продавший душу дьяволу, который работает в горкоме московского комсомола. Зовут его Цаплер, очень исполнительный товарищ. Он все организационные вопросы решит, но на него очень уж не полагайся. Он сделает то, что ему приказано. А так по жизни сдаст тебя и не заметит… Продажная шкура… Короче, он тебе позвонит.

– А гостиница… Где я буду жить? Коль командировка, то уж будьте любезны…

– Может, пройдемся по райдеру? – спросил черт. – Хотя требования вполне справедливы и выполнимы. Я думаю, что во вторник вы проснетесь в однушке в спальном районе близ проспекта Вернадского. Этот район вам был знаком, вы там и жили. В родительском доме вам просыпаться не стоит, зачем пугать матушку и отца, да и вообще можно наследить во всемирной истории. Завтрашний день вам на подготовку, а послезавтра в девять утра вы проснетесь в сентябре шестьдесят восьмого. Одежду образца шестидесятых вам приготовить?

– Да нет, не стоит. Джинсы «Ливайс» – 510-й модели у меня есть, а они и в Африке «Ливайс». Кеды и свитер сгодятся? Треч, а что там с погодой на вторник?

– Не замерзнешь, дождя нет.

– Вот и отличненько. А что я еще могу с собой взять в путешествие?

– Еще одну, всего одну вещь…

– Тогда пусть это будет гитара.

– Ну что, договорились? – спросил Треч.

– Да черт его знает…

– Черт знает… Договорились. Геша, у тебя сутки на подготовку, и вперед. А через сутки возвращение.

– А, была не была…

– Вот вы, русские, всегда такие. Расчет на авось, и, что удивительно, у вас это часто прокатывает.

Треч порылся в карманах, достал визитку и сказал, что если что не так, то нужно перезвонить. Мысль, что у черта может пойти как-то не так, почему-то не возникла. Черт лукаво (а как могло быть иначе) улыбнулся и растворился в синеве вечера. Геша вздохнул и отправился к Кеше.

III

Кеша преданно ждал хозяина и сразу начал вертеться у его ног, требуя ласки и вообще внимания. Гена сел в кресло и задумался: «Верить в чертовщину или нет? А черт его знает… Опять почему-то вспомнился черт, а не Бог. Может, нагрешил? Да, было… А у кого не было? А, собственно, грешить он не собирался… Может, если повезет, взгляну на родителей, окунусь в атмосферу старой тусовки, выясню, насколько были круты те еще музыканты и стоит ли так самозабвенно ругать нынешних за школярство в любимой музыке. Ладно, – решил Гена, – мужик я или кто? Если бы черт хотел меня охмурить, то давно бы это сделал – у него поди столько инструментов для этого есть. А что, Геша, что сыграете, маэстро, для незашлакованных душ ребят из шестидесятых?»

Он потянулся к акустической гитаре и взял привычный ре-мажорный аккорд, подстроил четвертую струну и задумался.

– Наверное, надо спеть пару своих песен и что-нибудь из битлов.

Певец и гитарист Геннадий Вольнов вспомнил, что в «Молодежном» на гитаре, как он нынешний, в то время никто не играл, так, чтобы звучали басовая партия, аккомпанемент и еще контрапункты. Может, что-нибудь придумать новенькое? Геша взял тетрадь и ручку, и рука вывела первые строчки:

Я прилетел к тебе,прорвавшись сквозь столетья.

И все-таки ля-мажор, и все-таки блюз…

Я прилетел к тебе сказать, что я люблю.

Неплохо, приободрил себя Геша, и как-то очень легко появилась еще пара строк:

А за окном печально догорало лето,И пел осенний сад осенний блюз.

Плотина была прорвана, и, как обезумевшие, строки полились на бумагу:

А ты меня ждала на старом месте,Где мы расстались сотни лет назад.И чай, чтоб не остыл,                укрыл кленовый листик,И пел осенний блюз осенний сад.

Припев:

И больше нет понятья «время»,И скорость света на кону.Закон Эйнштейна мы отменим,Любовь, как сон. Но не уснуть.

Как долго я среди галактикБлуждал, тропинку потеряв.И ты устала горько плакать,Но продолжала ждать меня.

Припев.