Ресурсное государство - Симон Кордонский

61

Симон Кордонский

i

Вместе с идеей создания в России местного самоуправления, например, были заимс­твованы и теории местного самоуправления, которые не имеют никакого отношения к той реальности, которая сейчас возникает в ходе муниципальной революции.

Сформировано уже четвертое, наверное, поколение российских социологов и политологов, специалистов по предметам несостояв­шихся реформ. Их научные труды нужны, вероятно, только для де­монстрации того, что «у нас» все не так, как «у них», все плохо: и наши бедные беднее их бедных, и наши богатые — просто бандиты и «но­вые русские», и политические партии у нас не тем концом делаются, и экономика совсем даже не экономика, а недоразумение. И вооб­ще, к востоку от Брянска настоящей жизни — такой, как в местах, откуда импортированы теории, — нет. Импорт исследовательских онтологии стандартов и техник исследования, воспроизводство на отечественном материале интерпретационных схем, разрабо­танных какими-нибудь «экспертами Мирового банка», плодит соци­ологический шум, такой как результаты политически акцентуиро­ванных исследований коррупции.

Мне кажется, что без ревизии базовых различений модных у нас со­циологических и политических теорий, без внятного и бесстрастно­го описаний реалий нашей обычной жизни в терминах, адекватных этой жизни, мы не сможем выйти из нынешней, мягко говоря, тоск­ливой ситуации. Невозможно сформулировать мало-мальски опе-рационализируемую задачу по исследованию нашей социальной системы, если нерефлексивно относиться к базовым различениям заимствованных теорий и интерпретации нашей жизни в терминах этих теорий. Особенно если эти теории принимаются политиками как основание для очередной реформаторской эпопеи по типу «сделаем, как за границей».

Больше всего проблем возникает у граждан нашей страны, когда государство начинает заботиться о благе народа в целом и безус­пешно пытается обеспечить народ тем, что государство в данный момент считает ему нужным. Потребности граждан или больше, чем положено им государством, или другие, принципиально не-удовлетворимые сложившейся системой государственного патер­нализма. Граждане государства, конечно, берут медицинскую, обра­зовательную или собесовскую «халяву», привыкают к ней и воспри­нимают ее раздачу как обязанность государства. Они хотят, чтобы разного рода льгот, бесплатного образования и медицины было больше и чтобы качество их было лучше.

62

Ресурсное государство

С другой стороны, общеизвестно, что наша медицина не лечит, шко­лы и вузы дают диплом, а не образование и что на пенсию не прожи­вешь. И небезосновательно кажется, что по-другому в предвидимом будущем уже и не может быть. Поэтому члены нашего гражданского общества заботятся о себе сами и методом проб и ошибок формиру­ют стратегии поведения, позволяющие перенаправить компоненты государственного патернализма (полученные ими как гражданами государства) на приобретение того, что они считают действитель­но нужным. Люди предпочитают доплачивать за обучение, лечение и копят «у. е.» на старость, используя предоставляемые государст­вом блага как само собой разумеющийся ресурс, гарантированный властью.

Объем социальных гарантий, предоставленный государством, весьма велик. Только для компенсации потерь при монетизации льгот бюджет израсходовал со­тни миллиардов рублей, так что весь объем располагаемых льгот даже трудно себе представить.25

И если государство нарушает негласный социальный договор, по ко­торому оно гарантирует некий минимум потребления, то реакция людей становится непредсказуемой. Государство для гражданского общества не более чем субстрат, источник необходимых питатель­ных веществ, на котором оно произрастает.

Мы, члены нашего российского гражданского общества и гражда­не государства, если следовать теории, — коррупционеры по фак­ту жизни в России, даже если не несем скрепок с работы, не берем взяток и не откупаемся от гаишников, потому что в рамках нашего гражданского общества мы «решаем проблемы», созданные неуем­ным стремлением политиков и чиновников возродить империю, построить социализм, капитализм, социальное государство, граж­данское общество, местное самоуправление и сделать в России так, как в США, Германии, Чили, Китае или Португалии.

И так было ведь во все времена, если судить по нашей специфиче­ской российской сатире и по анекдотам. Так было при Фонвизине и Салтыкове-Щедрине, Зощенко и Райкине, так есть при Жванецком и Задорнове, выражающих кто текстом, кто мимикой и жестом па­радоксальность связей между российским государством и граж­данским обществом. Не случайно, что сейчас в народе особой попу­лярностью пользуются сюжеты об особенностях институтов нашего гражданского общества, нашей национальной охоты и рыбалки.

п http://www.dcenter.ru/1/files/46/50/172.pdf

63

Симон Иордонский

>

Смотреть эти сюжеты смешно. Отстраненность и ирония при

включении в нашу многозначную реальность необходимы хотя бы для того, чтобы не стать записным правозащитником или диссиден­том. Но потом, после просмотра и смеха сквозь слезы, надо ведь идти «решать проблемы». В натуре. И, казалось бы, далекие от жиз­ни рассуждения о государстве и гражданском обществе обретают очень конкретную форму неразрешимых — в этой теории и в осно­ванной на ней практике — противоречий между предпринимате­лем и пожарным инспектором, между чиновником и пенсионером, между преподавателем и студентом, между врачом и больным.

Как видно из предыдущего, описание российского общества, исхо­дящее из представлений о слабом гражданском обществе, приво­дит к парадоксам: вроде бы государство есть, хотя и громоздкое, но в общем-то его и нет. Вроде бы гражданского общества нет, но, с другой стороны, оно есть. И еще какое. Коррупция плоха, но ведь только она связывает наше вроде бы государство с нашим вроде бы гражданским обществом в нечто такое, в чем нам приходится жить. Значит, не верна исходная теория, которой руководствуются поли­тики и чиновники.

Отечественные записки. 2005. №6.

Ресурсное государство ^

Мовый президент России, придя к власти, оказался, по его соб­ственному выражению, в ситуации, где «за что ни возьмись, везде Чечня». Иными словами, количество неразрешимых проблем столь велико, что даже перечислять их не имеет смысла. Тем не менее, ре­формирование началось. Власть начала действовать так, как будто страна только и ждет, что ее начнут изменять. Власть отчасти права: народ опять, как и 15 лет назад, ждет перемен, сам не зная каких.

Вместе с Ельциным ушли в прошлое десять лет жизни и сопровож­давшее их государственное устремление «внедрить в жизнь» инсти­туты и отношения, которые в идеале весьма эффективны. С внедре­нием демократии, рынка и прогресса, как известно, не совсем удач­но сложилось. Эти элементы идеального общественного устройства при попытке пересадить их в родную почву трансформировались в нечто совершенно иное. Вместо свободы получили «беспредел», вместо свободной прессы — НТВ и газетно-журнальную «джинсу», вместо выборов — теневую номенклатуру партии власти, вместо рынка — административную торговлю, вместо президентской рес­публики — форму самодержавия, ограниченного как инерцией со­ветского государственного устройства, так и мировым обществен­ным мнением.

И снова умные и образованные люди, прямо или косвенно причаст­ные к власти, ведут дискуссии по поводу реформирования, которые сводятся в конечном счете к обсуждению того, как, каким образом и откуда пересадить в Россию институты и отношения, которые ка­жутся им перспективными. Еще рассуждают о том, каким образом вернуться к отношениям, которые, как кажется дискутантам, были когда-то в Российской империи или СССР. Кроме того, склонные к реформаторству люди обсуждают причины, по которым эти по­пытки не удались в прошлом, и осуждают тех, кто, как им кажется, персонально в этом виноват. Список виновных известен и постоян­но пополняется.