Лорелея (сборник) - Генрих Гейне

Ратклиф. Перевод В. Гиппиуса

Бог сновидений взял меня туда,Где ивы мне приветливо кивалиРуками длинными, зелеными, где неженБыл умный, дружелюбный взор цветов;Где ласково мне щебетали птицы,Где даже лай собак я узнавал,Где голоса и образы встречалиМеня как друга старого; однакоВсё было чуждым, чудно, странно чуждым.Увидел я опрятный сельский дом,И сердце дрогнуло, но головаБыла спокойна; отряхнул спокойноЯ пыль дорожную с моей одежды;Задребезжал звонок, раскрылась дверь.Мужчин и женщин там нашел я – лицаЗнакомые. На всех – заботы тихой,Боязни тайной след. Словно смутясьИ сострадая, на меня взглянули.Мне жутко даже стало на душе,Как от предчувствия беды грозящей.Я Грету старую узнал тотчас,Взглянул пытливо, но она молчала.Спросил: «Мария где?» – она молчала,Но за руку взяла и повелаРядами длинных освещенных комнат,Роскошных, пышных, тихих как могилы, —И, в сумрачную комнату введяИ отвернувшись, показала мнеДиван и женщину, что там сидела.«Мария, вы?» – спросил я задрожав,Сам удивившись твердости, с которойЗаговорил. И голосом бесцветнымОна сказала: «Люди так зовут»,И скорбью острой был пронизан я.Ведь этот звук, глухой, холодный, былКогда-то нежным голосом Марии!А женщина – неряха, в синем платьеПоношенном, с отвислыми грудями,С тупым, стеклянным взором, с дряблой кожейНа старом обескровленном лице —Ах, эта женщина была когда-тоЦветущей, нежной, ласковой Марией!«В чужих краях вы были, – мне сказалаОна развязно, холодно и жутко, —Не так истощены вы, милый друг.Понравились и в пояснице, в икрахЗаметно пополнели». И улыбкойПодернулся сухой и бледный рот.В смятенье я невольно произнес:«Мне говорили, что вы замуж вышли».«Ах да, – сказала с равнодушным смехом, —Есть у меня обтянутое кожейБревно – оно зовется мужем; толькоБревно и есть бревно!» Беззвучный, гадкийРаздался смех, и страх меня объял.Я усомнился, не узнав невинных,Как лепестки невинных уст Марии.Она же быстро встала и, со стулаВзяв кашемировую шаль, наделаЕе на плечи, под руку меняВзяла, и увела к открытой двериИ дальше – через поле, рощу, луг.

Пылая, солнца круг клонился алыйК закату и багрянцем озарялДеревья, и цветы, и гладь реки,Вдали струившей волны величаво.«Смотрите – золотой, огромный глазВ воде плывет!» – воскликнула Мария,«Молчи, несчастная!» – сказал я, глядяСквозь сумерки на сказочную ткань.Вставали тени в полевых туманах,Свивались влажно-белыми руками;Фиалки переглядывались нежно;Сплетались страстно лилии стеблями;Пылали розы жаром сладострастья;Гвоздик дыханье словно пламенело;Тонули все цветы в благоуханьях,Рыдали все блаженными слезами,И пели все: «Любовь! Любовь! Любовь!»И бабочки вились, и золотыеЖуки жужжали хором, словно эльфы;Шептал вечерний ветер, шелестелиДубы, и таял в песне соловей.И этот шепот, шорох, пенье – вдругНарушил жестяной, холодный голосУвядшей женщины возле меня:«Я знаю, по ночам вас тянет в замок,Тот длинный призрак – добрый простофиля,На что угодно он согласье даст.Тот, в синем, – это ангел, ну, а красный,Меч обнаживший, тот – ваш лютый враг».Еще бессвязней и чудней звучалиЕе слова, и, наконец, устав,Присела на дерновую скамьюСо мною рядом, под ветвями дуба.

Там мы сидели вместе, тихо, грустно,Глядели друг на друга все печальней;И шорох дуба был как смертный стон,И пенье соловья полно страданья.Но красный свет пробился сквозь листву,Марии бледное лицо зарделось,И пламя вырвалось из тусклых глаз.И прежний, сладкий голос прозвучал:«Как ты узнал, что я была несчастна?Я все прочла в твоих безумных песнях».

Душа моя оледенела. СтрашноМне стало от безумья моего,Проникшего в грядущее; померкРассудок мой; я в ужасе проснулся.

Фридрих К. Д.Двое, созерцающие луну (фрагмент).1819

На богомолье в Кевлар. Перевод В. Гиппиуса

I

Мать у окна стояла.В постели сын лежал.«Процессия подходит.Вильгельм, ты бы лучше встал!»

«Нет, мать, я очень болен,Смотреть не хватит сил.Я думал о Гретхен умершейИ сердце повредил».

«Вставай, вот книга и четки,Мы в Кевлар поспешим,Там сжалится Божья МатерьНад сердцем твоим больным».

Хоругви церковные веют.Церковный хор поет.Из Кельна, вдоль по Рейну,Процессия идет,

Поддерживая сына,Пошла и мать за толпой.Запели оба в хоре:«Мария, Господь с тобой!»

II

Сегодня Матерь БожьяНадела лучший наряд.Сегодня ей много дела:Больные к ней спешат.

Приходят все с дарами,Кого томит недуг:Со слепками восковыми,Со слепками ног и рук.

Принес восковую руку —И вот рука зажила.Принес восковую ногу —И боль в ноге прошла.

Кто в Кевлар шел, хромая, —Теперь плясун лихой;Играет теперь на скрипке,Кто двинуть не мог рукой.

Взяла восковую свечкуИ сердце слепила мать.«Отдай Пречистой Деве —И больше не будешь страдать».

Со стоном берет он сердце,Подходит едва-едва,Слезы из глаз струятся,Струятся из сердца слова:

«Тебе, Преблагословенной,Пречистой Деве, Тебе,Тебе, Царице Небесной,Скажу о своей судьбе.

Из города я Кельна,Где с матушкой жил моей,Из города, где сотниЧасовен и церквей.

Жила с нами рядом Гретхен,Но вот схоронили ее.Прими восковое сердцеИ вылечи сердце мое!

Сердечные вылечи раны, —Я буду всей душойМолиться и петь усердно:„Мария, Господь с тобой!”»

III

Больной и мать больногоЗаснули дома вдвоем,А Матерь Божья ночьюНеслышно входит в их дом.

Склоняется к больному,И руку свою кладетНа сердце его неслышно,И прочь с улыбкой идет.

А мать во сне это видит,И больше видит она…Но громко собаки лаютИ будят ее ото сна.

Лежит ее сын недвижен:В нем жизни больше нет;На бледных щеках играет,Алея, утренний свет.

И мать сложила рукиСо скорбью и тоскойИ набожно запела:«Мария, Господь с тобой!»

Из «Путешествия по Гарцу»