Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов

начали кормить по 400 человек в день – пусть придут закроют. Никаких ленточек мы не перерезали, даже вывески не было – просто открыли дверь. Столовая на Пушкинской проработала больше двух лет – и никто, ни одна сволочь, не предъявила претензий. Кстати, к нам ходил бездомный с грустной фамилией Голод.

Изначально я был сторонником того, что кормить людей, – это больше церковное занятие, а не социальное. Потому что дело церкви – дать какой-то кусок хлеба человеку, а работа в социальных структурах – это другое.

Но когда мы завели себе абонентский ящик в почтовом отделении на Невском, к нам повалили письма из лагерей: пришлите курева, чая и прочее, и мы собирали и отправляли эти посылки в Мордовию и в Коми. А потому и столовая была логична.

При том, что во многих православных церквях были трапезные, я не знаю ни одной, где была бы столовая. Да, была у «Армии спасения» и «Мальтийского ордена», но православные почему-то не считали это нужным…

Я же по-прежнему продолжал ходить в Ленсовет, где познакомился с интересным человеком Федором Федоровичем Чубом, который представлял Транснациональную радикальную партию – партию ненасилия, ратующую за отмену смертной казни; да еще и с Ганди на логотипе. Мне представлялось, что это отвечает всем моим гражданским запросам. И принцип этой партии заключался в том, что они стараются в свои ряды включать так называемых ВИПов.

Яков Гилинский, адвокат, член Транснациональной радикальной партии:

«В Петербурге эту международную организацию представляла одна довольно толковая женщина, которая устроила собрание – меня на него тоже позвали. Я хорошо помню, что на нем был и бывший ректор Ленинградского госуниверситета – академик Александров; Николай Аржанников – один из первых, если не единственный офицер милиции, взбунтовавшийся против того, что было, организовав профсоюз милиционеров. Меня вдохновило то, что было на первом собрании, поэтому я вместе со всеми поехал в Рим.

Самое для меня важное, что в декабре 1993 года они организовали в Брюсселе Международный конгресс за отмену смертной казни во всем мире до 2006 года. В России уже был введен мораторий, но там я выступал за полную отмену смертной казни и отмену пожизненного лишения свободы. Радикальная партия выпускала журнал “Hands of Cain“ (“Руки прочь от Каина“) – в номере, посвященном этому брюссельскому конгрессу, я случайно оказался на фотографии, а кусок моего выступления там был опубликован.

Затем, когда началась война между Сербией и Хорватией, радикальная партия решила поехать в Загреб, чтобы доносить свою либералистскую и антивоенную повестку. А я поехал вместе с ними. И мы остановились в гостинице, где все первые этажи были заложены мешками с песком на случай обстрелов – я такие мешки с песком хорошо помню по блокаде Ленинграда…»

Соответственно, в начале 1993‑го, как обещал Федор Чуб, все должны были поехать в Рим на конференцию Транснациональной радикальной партии. Поскольку поездка организовывалась для всей России, то московское отделение партии в лице Коли Храмова выкупила чартер из Москвы. В итальянском посольстве о нас уже были предупреждены. Тогда я еще и в «Русско-немецком обмене» сказал, что еду в Италию – и они предложили отвезти меня из Рима в Мюнхен и Берлин.

Все здорово, только вот для вылета нужен загранпаспорт, а у меня его не было. Что уж там – прописки не было. Я подумал, что получить при таких обстоятельствах загранпаспорт – немножко фантастика, но чудеса случаются.

И вот, прихожу в переулок Антоненко в ОВИР, который занимался выдачей загранпаспортов. Заполнил там анкету: в графе «место жительства» написал «отсутствует», про трудовой стаж тоже написал честно, что работал на сезонных и временных работах по всей территории СССР. Чиновник вылупил глаза: «Парень, ты в своем уме? «Скорую» случайно не вызвать?» Я его спросил: «Что случилось?» А случилось, точнее, не случилась – прописка. Еще и поднадзорное дело… И написал на анкете красными чернилами, что в рассмотрении отказано: «Пошел к черту!»

Я, в расстроенных чувствах, зашел за угол – в Комиссию по правам человека к Юлу Рыбакову, а он оказался в Москве, зато на месте был его секретарь Комиссии Роальд Пясковский, который меня выслушал и сказал, что проблемы не видит.

– Как проблемы нет, если не дают?!

– Понимаешь, – говорит он, – ОВИР находится в подчинении Комитета по внешним связям…

– Ну и что?..

– А то, что тут в коридорах где-то бегает его председатель Путин, – объяснил Роальд. – Давай сейчас письмо ему напишем, ты его поймай: если поставит резолюцию, так я уверен, что все пройдет.

Думаю, а что, Мариинский дворец я знаю, ходить люблю: поймать Путина – поймаю. И Роальд действительно написал письмо, что Комиссия по правам человека обращается к Комитету внешних связей с просьбой в виде исключения предоставить руководителю «Ночлежки» Соколову загранпаспорт, потому что ему надо ехать устраивать международные связи. Я подумал, что бред полный, но вдруг выгорит. С письмом в руках, в коридоре около Белого зала, я действительно увидел Путина:

– Вот, Владимир Владимирович, можно обратиться к вам с вопросом?

– Можно. – Видно, примелькался уже, как тень дворца – мужик в сапогах.

– Мне надо ехать, а паспорт не дают.

Он говорит:

– А куда надо ехать?

– Сначала в Рим, потом в Германию.

– Ну, хорошо, – сказал он. Поставил на письме резолюцию «немедленно выдать паспорт».

Я быстренько забрал, пока чернила не просохли, и побежал от него подальше на Антоненко. Пришел: «Вот! Давай!» Лицо чиновника передать сложно, оно было немножечко вытянуто и изумленно: «Приходите послезавтра». И правда, у меня на руках оказался паспорт, который я отдал Чубу, а тот повез в Москву за итальянской визой. Но с поездкой в Мюнхен нарисовалась проблема, что мне никак не получить немецкую визу: паспорт в Москве, а я с немецким консульством в Петербурге. Тогда в «Русско-немецком обмене» сказали, что я смогу зайти в посольство Германии в Риме и получить визу там. И я стал готовиться к поездке. Еще в 1992 году я познакомился с дивными сотрудниками из Ленинградского Зонального научно-исследовательского института экспериментального проектирования, которые в том числе проектировали крышу для СКК. Тогда они предложили шикарную идею – делать для бездомных дома из блок-контейнеров (грубо говоря, бытовки, которые сейчас можно увидеть на любой стройке). Они разработали проект на 60 человек, предусматривающий и спальни, и столовую, и медицинский блок, и даже небольшой изолятор. Собрать такую конструкцию можно было за два месяца на любом участке – лишь бы были коммуникационные точки для подключения. Это стало бы идеальным