Воспоминания и мысли - Жозефина Батлер

«Бедное мое дитя, сколько отваги и силы! – вскричала я. – Вы найдете на том берегу того, кто боролся за вас со всеми врагами. Он будет для вас не тем, чем были люди».

Люди втоптали ее в грязь, таскали с улицы в тюрьму, из тюрьмы на улицу, ее, несчастную сироту, о которой никто не заботился, разве только неумолимая полиция. Несмотря на это, мы с первого же дня ее прибытия к нам заметили, что в ней в высокой степени развито чувство собственного достоинства, но вместе с тем у нее было глубокое сознание своего падения. И вот это уважение к себе, к своему истинному «я», бессмертному и неизменному, оно то и выразилось в непреклонном решении умирающей: «Буду бороться и бороться за свою душу с бесчисленными легионами!»

Веселые летние каникулы составляли эпоху в нашей семейной жизни. Обыкновенно мы проводили их на континенте. Различные обстоятельства придавали этим поездкам особую прелесть. Многие из членов моей семьи жили за границей, что давало нам возможность знакомиться с разными странами. Одни жили во Франции, другие в Швейцарии, в Италии.

Вообще, путешествующий англичанин не интересуется населением тех стран, по которым странствует, большей частью он не знает их истории, их политического и социального устройства; он довольствуется красотами Швейцарии, Тироля, Италии, не стараясь ближе узнать их жителей. Для путешественника, желающего ближе познакомиться с обычаями и нравами страны, открывается богатое поле для наблюдений. Муж мой всегда руководствовался этой целью. Он не удовлетворялся поверхностным обзором страны, а основательно знакомился с современной историей ее. Легкость в изучении языков давала ему возможность вести разговор с людьми разных национальностей. И вот благодаря семейным отношениям и дружбе с людьми, занимавшими видное общественное положение, наше летнее пребывание на континенте представляло всегда новый интерес. Интерес этот увеличивался еще тем, что у моего мужа и у детей была страсть к географическим и геологическим изысканиям. К этому можно также присоединить наши скромные художественные работы. По личному опыту мы знали, что очень трудно рисовать горы и скалы, не имея некоторых сведений об их геологической формации. Как-то Рескин посетил нас в Ливерпуле. Мы показали ему портфель с акварельными рисунками моего мужа. Он остановился на двух-трех эскизах, изображавших острые вершины, возвышающиеся над Меr de glace, и скалы в окрестностях Шамони. Эскизы понравились Рескину, он сказал: «Эти рисунки исполнены в совершенстве; очертания гор поразительно верны, это положительно портреты. Мало художников, которые могут передать с такой точностью формы, быть может, они не прилагают достаточно старания, большей частью хотят создать эффектную картину, не заботясь о более точной передаче природы. Рескин хорошо был знаком с горами, так как с любовью изучал их во время своих многочисленных путешествий.

Мои сыновья унаследовали от своего отца любовь к экскурсиям и жизни на воздухе. А потому наши путешествия были для них источником большого наслаждения. Мы экономничали зимой, чтобы иметь возможность постранствовать летом, и всегда с нетерпением ожидали каникул, заранее предвкушая прелесть их. Это был луч солнца, освещавший и согревавший нашу полную труда жизнь в Ливерпуле.

В Евангелии написано, как однажды ученики Христа находились «посреди озера». Дул сильный ветер, и сделалось волнение. Становилось темно. Они подвигались с трудом, а Иисус не приходил к ним. Он наблюдал за ними с берега.

Таково иногда положение человека. Он стоит за правду, он полон искренней веры, но дует противный ветер и кругом вздымаются волны. Внешняя борьба, внутренний страх и смущение слишком тяжелы, и вот он с трудом подвигается вперед. Духовные силы слабеют, взор его омрачен; нет учителя, который поддержал бы его. «Старый сатана слишком силен для молодого Меланхтона», – сказал один из реформаторов ХѴІ века; с тех пор тот же враг часто оказывался слишком сильным для многих борцов. Задачи жизни представляются нам временами такими сложными, такими беспокойными, что разрешение их кажется невозможным; границы между добром и злом, между истиной и ложью, светом и мраком стушевываются, ослабевший и угнетенный дух теряет общение с высоким идеалом, поддерживавшим его до сих пор, и без которого не выбраться из мрака и тоски, не найти пути к свету и упованию.

Моисей должен был допустить смягчение строгости Божественного закона, потому что сердце его народа было ожесточено; это попустительство привело к тому, что нравственный уровень евреев понизился. Было время, когда мне казалось, что сердца людей еще более ожесточены, чем то было во времена Моисея, и строгая мораль Христа – Божественный закон – казалось, сделался недостижимым. Не зная, что делать, у меня являлось искушение отказаться от совершенного высшего идеала. Вот как по недостатку веры можно спуститься до компромиссов, впасть в заблуждение, в грех, примириться с несправедливостью. Неверие закрадывается сначала в души отдельных людей, затем распространяется постепенно на семью, на общество, проникает в законодательство и в правительство. В конце концов бывает так, как это было в нашей стране, что общественное мнение заключает «союз со смертью», как говорит еврейский пророк, и «договор с адом». Подобное соглашение с пороком, открыто принятым, и есть признак того, что народ потерял веру, это начало нравственного упадка, при котором чистота и непорочность считаются невозможными для человека.

Нужно большое усилие, чтобы говорить о том времени своей жизни, когда все неясно, смутно, все во власти какой-то тревожной неопределенности. Но желание остаться верной памяти моего мужа и делу, которому я пыталась служить, заставляет меня говорить. Многие из тех, которые не забыли еще нашего возмущения против ужасной несправедливости, совершенной всей нацией, до сих пор видят во всём этом деле пустую мечту, и участие их представляется им не только оплошностью, но даже пятном, лежащим на их безупречной карьере; по их мнению, они должны теперь вечно оправдываться в своем необдуманном участии. Но есть и такие личности, которые сразу поняли истинную цену движения и его последствия в отдаленном будущем; быть может, они воображали, что мужчины и женщины, призванные вести это дело, были всегда одушевлены непобедимой настойчивостью, основанной на силе твердого убеждения. Что касается меня, то я должна сознаться, что мое нравственное состояние не было таково. Часто я бывала в положении робкого, хотя и преданного ученика, который, отважившись идти по воде, отвернулся вдруг на один миг от Христа, чтобы взглянуть на окружающие его бурные волны, и тотчас «стал погружаться».

Да, я должна открыто сознаться в своей слабости, тем более что мысль моя возносится к тому, кто был мне дороже жизни, дороже собственной души, был, есть и будет. Я должна воздать честь тому, кому следует, я должна сказать, что Господь одарил его великой мудростью, что он