Воспоминания и мысли - Жозефина Батлер

находится в ведении санитарной полиции. Мы считаем нашим долгом постараться сначала найти причины зла, а затем уменьшить его улучшением народного образования и более правильно понятыми узаконениями. Начать надо с этого, а не с опыта узаконения разврата».

Неожиданное появление нашего манифеста было точно первым лучом молнии, предвестником приближающейся грозы. Затем последовало молчаливое ожидание, настала тишина, но чувствовалась тяжесть в воздухе; наконец раздался первый удар грома, но разразившаяся гроза не разогнала туч, не очистила атмосферы.

* * *

Национальный союз «Association Nationale», образовавшийся в конце 1869 г., неоднократно давал доказательства своей жизнеспособности и предприимчивости. Он достиг того, что не допустил распространения системы, на которую мы нападали, и принудил правительство посмотреть серьезно на этот вопрос. Достиг он этих результатов успешным участием в местных выборах, особенно удачно было в Колчестере, где правительственный кандидат сэр Генри Сторкс потерпел неудачу большинством четырехсот голосов.

Не могу не остановиться на выборах в Колчестере, о которых так горячо спорили. Эти выборы были поворотом к истории нашего крестового похода…

В театре было организовано большое публичное собрание. Незадолго до начала я был с друзьями в одной из комнат нашего отеля. К нам доносился ропот собравшейся толпы, которая имела, по-видимому, недобрые намерения. Руководили этой толпой несколько содержателей домов терпимости в Колчестере. Они поклялись в том, что мы потерпим неудачу и будем изгнаны из города. Перед тем как идти на митинг, мужчины наши передали нам свои кошельки, часы, вообще все, что было у них ценного. Я провела весь вечер одна. На улице толпа увеличивалась. Дикий рев, проклятия и ругательства долетали до моего слуха.

Меня охватила глубокая жалость к этому заблуждающемуся народу. Впрочем, это не был настоящий народ; то не были честные труженики, рабочие, а просто сброд каких-то подозрительных субъектов, нанятых с целью помешать нам, и личностей, заинтересованных в сохранении самого отвратительного учреждения.

Вдруг, содержатель отеля вошел ко мне в комнату и сказал шепотом: «Сударыня, я должен потушить свет; если позволите, я поведу вас в маленький чулан, где вы можете оставаться, пока толпа не успокоится; таким образом, я смогу утверждать, что вас в отеле нет».

Чтобы успокоить его, я приняла предложение. В тот же момент, как бы для подтверждения его слов, раздался страшный шум в моей комнате; стекла в окне, у которого я сидела, рассыпались вдребезги, и я едва успела броситься в сторону, чтобы уклониться от камней, посыпавшихся на пол. Через час наши друзья вернулись, но в каком виде! Одежда на них была разорвана, покрыта грязью и всякой гадостью, но никто из них не пал духом, все были бодры. Профессор Кембриджского университета Стюарт, воспользовавшийся коротким перерывом в своих занятиях, чтобы приехать помогать нам, порядочно потерпел: в него и в доктора Ланигея бросали столами и скамейками. Им тут же сделали перевязки; к счастью, поранения не были серьезны.

Надо упомянуть о том, что, приехав в Колчестер, мы отправились по обыкновению посетить знакомую семью квакеров. Госпожа Мариадж, известный член «Общества друзей», оказала нам самый сердечный приют; ее, по-видимому, ничуть не смущало предстоящее столкновение. До начала нашего похода была по ее инициативе устроена целая серия молитвенных собраний, в которых главным образом принимали участие женщины. Все мы вместе обращались с горячими молитвами к Богу, прося Его руководить нашим делом так, чтобы восторжествовало добро. Мы просили Создателя открыть глаза нашему правительству на огромное значение дела, из-за которого на нас сыпалось столько горьких упреков.

Позволю себе рассказать об одном случае, свидетельницей которого я была. Как-то вечером, возвращаясь с одного собрания, где были только женщины, я заметила человека, высокого роста, в потертой одежде, это был, вероятно, ремесленник, возвращавшийся домой после утомительного трудового дня. Рядом с ним шла его жена, маленькая, тощая женщина; ее худое, измученное лицо выражало отчаянную решимость. Она потрясала своим маленьким кулаком перед носом гиганта-мужа: «Теперь, Том, – сказала она, – ты знаешь, как стоит дело: если ты подашь голос за это животное, Сторка, я тебя убью!»

Том, по-видимому, верил угрозам жены. Нельзя, конечно, оправдать жен, которые стараются влиять таким образом на своих мужей, но, признаюсь, эта сценка меня распотешила.

Следующее письмо может представить некоторый интерес. Оно было написано из Колчестера и найдено между моими письмами, сохранившимися у моих сыновей.

– «Получив в нескольких гостиницах отказ, я нашла, наконец, под чужим именем, пристанище в одной порядочной гостинице, содержатель которой принадлежал к консервативной партии. Я была очень уставшей, а потому легла в постель. Только что я уснула, как меня разбудил какой-то шум на улице. В ту же минуту ко мне постучались. Это был метрдотель. «Сударыня, – сказал они, – мне очень неприятно, но я должен вас побеспокоить. Я знаю, что вы госпожа Батлер. Толпа узнала о вашем присутствии и грозит поджечь отель, если я вас тотчас не отправлю».

– Я сейчас же уйду, – успокоила я его. – Как странно такое отношение ко мне с вашей стороны. Ведь вы знаете, что я, хотя и либералка, стараюсь, чтобы был выбран кандидат вашей партии, полковник Лирмонт.

– О, я охотно оставил бы вас, – сказал метрдотель, – ведь вы стоите за хорошее дело, но против вас огромная толпа, и мой долг в опасности, пока вы здесь.

Он заметил, что я падаю от усталости, ему стало жаль меня. «Я незаметно выведу вас, и вам найдут где-нибудь комнату», – сказал он. Я поспешно уложила свои вещи и сошла вниз в сопровождении горничной, которая проводила меня боковой уличкой в маленький дом, занимаемый семьей рабочего.

На следующее утро я отправилась в небольшую гостиницу, где было место собраний нашей партии. Зал был полон, рассуждали громко и горячо о том, как вести себя ввиду неприязненного отношения к нам народа. Содержатель гостиницы шепнул мне: «Посоветуйте вашим друзьям не произносить вашего имени на улице». Мы поспешно стали советоваться о том, продолжать ли нам публичные собрания или нет. Казалось сомнительным, чтобы нам удалось заставить слушать себя; опасались, что публика не допустит меня даже войти в зал, где должно было быть собрание для женщин. Наиболее осторожные говорили, что для меня это вообще большой риск, а потому лучше и не пытаться. Был момент, когда я хотела было трусливо отступить – мысль моя была о вас, но вдруг я почувствовала, что теперь, или никогда, что нужно решиться на этот шаг и положиться вполне на Бога. А потому я обратилась к Нему за поддержкой. Я хочу, дети, чтобы вы знали, как ответил Господь на мои молитвы. Я желала бы, чтобы вы никогда не забывали этого, в такие именно моменты убеждаешься в том, что Отец наш небесный тут, посреди нас, что Он заботится о нас, если мы