Нездоровые люди - Вячеслав Игоревич Мешков

class="p1">Я послушно последовал за моим проводником в белом халате. Мы шли каким-то длинным коридором, стены которого явно не видели ремонта с момента постройки этой больницы. Всё вокруг выглядело дико обшарпанным и грязным, но не потому, что кто-то не убирался, напротив, сам пол был чистый, а вот всё остальное выглядело мрачно из-за тут и там отклеивающихся частей обоев, свисающих частей потолка или разбитых плинтусов.

Мы поднялись на второй этаж, и мне было сказано сесть у стола в центре коридора. Надпись на столе гласила: старшая медицинская сестра.

В коридоре было тихо, и я просто сел на облезлый стул, который начал скрипеть от моих телодвижений. Спустя короткое время ко мне подошла старенькая бабушка в белом халате, на бейдже которой было написано: Агнесса Ивановна Реброва, старшая медицинская сестра.

– Значит, это ты у нас Семён, и значит, ты приехал к нам в поиске своего диагноза? – с лёгкой улыбкой и смотря мне прямо в глаза спросила Агнесса Ивановна.

– Да, я из Химкинской больницы.

– Хорошо, хорошо. Ну что же, пройдём в палату № 310. Сегодня она освободилась, пока что устроим тебя туда, а завтра план диагностики врач определит и будет видно, куда тебя заберут.

Благо палата № 310 находилась в двух шагах от стола, и нам не пришлось далеко идти. Сама палата представляла из себя небольшое помещение с очень высокими потолками и была рассчитана на четырёх пациентов. В палате было одно большое окно округлой формы, но окно было закрыто, и в палате было очень душно.

– Пока что располагайся, принесу тебе через несколько минут твои постельные принадлежности, – закрывая дверь, Агнесса Ивановна мило улыбнулась и ушла.

Я продолжал стоять на месте и не хотел садиться на кровать с железной основой, тем более в карете и на приеме я достаточно насиделся. Мне захотелось посмотреть, что там творится на улице после дождя, и я подошел к окну, которое было в ужасном состоянии, ибо его давно не протирали с внутренней стороны, и оно порядком пропылилось и содержало массу разводов. Я попытался выглянуть и присмотреться, что же именно происходит на улице, как в этот момент зашла Агнесса Ивановна, принеся с собой аккуратно скатанный матрас, подушку и небольшое одеяло.

– Ну что, кровать выбирай сам, какая тебе больше нравится, и обустраивайся, ужин будет спустя часа два, так что можешь поспать немного.

Я учтиво поблагодарил эту милую женщину и застелил свою кровать. Делать особо было нечего, но спать я не хотел и просто лег на кровать. Я долго думал обо всём: сначала о своём будущем, далее о настоящем и в конце – о прошлом. И прошлое мне казалось лучше. Что может быть лучше жить здоровым, ловким и смелым? Вот сейчас бы опять в первый класс и после уроков кататься с друзьями на велосипедах, представляя, как будто ты гоняешь на гоночном байке, или, наоборот, как будто ты летишь на гоночном болиде «Формулы 1»? Но увы, я не маленький мальчик, и лежу в больнице, и у меня реально какие-то проблемы, которые нужно как-то решать. Мысли уносили меня то вверх, говоря, что все образуется, то, наоборот, прибивали на самое дно, рисуя самые негативные сценарии, которые непосредственно могут со мной случиться. Кто придет ко мне на могилу? И тут же я отгоняю эти мысли и представляю себя катающимся на качелях. Как же хорошо окончить четверть без троек и получить причитающееся мороженое или большой торт от любимой бабули, но вот торт исчезает, и в моих руках кружка воды и сухарик. Я валяюсь на песке и загораю, но тут же лежу в больничной палате, и никого нет рядом…

За этими мыслями прошло несколько часов моей больной жизни. Далее был весьма скромный ужин, после чего я захотел пройтись по коридору и посмотреть, кто, как и я, лежит в палатах. Но в коридоре никого не было, а за столом сидела та самая Агнесса Ивановна и что-то заполняла в статистический бланк. На её столе играл радиоприемник. Я прошёл мимо и сделал вид, что будто бы не услышал о том, что там говорили и какая музыка играла. Я просто начал ходить от одного конца коридора в другой и периодически проходил мимо стола. Сквозь закрытые двери я слышал, как в палатах кто-то с кем-то разговаривает, но в коридоре никого не было, так как, очевидно, что все уже лежали в кроватях и готовились ко сну.

Агнесса Ивановна обратилась ко мне:

– Скучно? – Я ничего не ответил ей и просто сел рядом, покивав утвердительно головой. – На вот послушай радио, можешь даже станции переключать, – но я не стал этого делать и просто сел рядом.

По радио шла политическая передача. Обсуждали какое-то событие минувших лет. Люди звонили в студию и высказывали своё мнение в прямом эфире. При этом те, кто был за это событие, должны были звонить по телефонному номеру с последними цифрами на 02, а кто был категорически против, должны были звонить на номер с последними цифрами 01. Люди в эфире активно выражали своё мнение, часто коверкая слово «демократия», почему-то говоря «дерьмократия», и какого-то мужчину проклинали, просто обзывая автократом. Вторая часть звонивших в эфир часто говорила, что было бы явно лучше, если бы победили защитники и такой бы нищеты не было бы, а был бы мир и порядок, и страну в итоге удалось бы как-то возродить, а главное, что не было бы войны, и пьяный мужик понёс бы заслуженное наказание. Ведущий эфира, как мне показалось, был не совсем объективный, так как звонивших в эфир часто перебивал и пытался упрекнуть в том, что это именно они начали стрелять первыми и получили по заслугам, а то, что никто не был в итоге наказан, является высшей мерой справедливости, так как в итоге всех зачинщиков из тюрьмы выпустили, и именно они виновны в этом перевороте.

Слушать это было крайне неинтересно, и я вдруг, набравшись откуда-то взявшейся смелости, спросил у Агнессы Ивановны:

– А вы что думаете?

– Ух ты, какой любознательный! – опешила моя собеседница, отложив письменную ручку от бумаги и удивлённо начав разглядывать меня.

– Ну вот они что-то говорят, про какую-то демократию, расстрел какого-то Белого дома, защитников Конституции, Конституционном Суде… – неуверенно продолжил я и затих.

– Я в то время в Склифе работала, вспоминать ту ночь я не хочу. Да и утро было так себе… Много людей везли из дома Советов в наше учреждение, так что тебе