Нездоровые люди - Вячеслав Игоревич Мешков

пристегнуться, но понял, что ремень безопасности в нескольких местах порван и привязан лишь для вида.

Машина резко тронулась, и мы поехали из Химок в Москву. В Москве я бывал редко, хоть и ехать тут близко. У бабушки жили какие-то подруги в этом городе, плюс пару раз мы ездили с ней в театр, парк Горького и ВДНХ, и каждая поездка оставляла в моей памяти самые приятные впечатления, которые порой было интересно вспоминать и повторять, когда было грустно.

Вот мы идём кататься на каруселях, вот я довольный прошу её купить мне ещё мороженого, вот мы поднимаемся на колесе обозрения, и люди становятся всё меньше, а мы всё дальше от земли.

– А вон, внучок, видишь, какая большая башня стоит, – указывала в направлении Останкино бабуля, заискивающе смотря в мои глаза.

– Да, вижу, – отвечал я, разглядывая её очертания с нескрываемым удивлением и изумлённо открывая рот.

С друзьями я бывал в Москве пару раз, как-то сбежали из школы в восьмом классе и поехали гулять в район Речного вокзала, а ещё пару раз сбегали в кино на Арбате. Но самые тёплые впечатления от города остались от катания на коньках в парке Сокольники. Сначала ты и стоять-то не можешь ровно, но с каждым разом ноги всё более и более привыкают к конькам, и ты катишься быстрее и быстрее, набирая скорость и размывая попутный ветер. Вкус чая с лимоном, выпитый в ближайшей кафешке, не передать словами!

Воспоминания воспоминаниями, но они рано или поздно заканчиваются, и ты возвращаешься в настоящее.

Всё же есть разные ощущения от встречи с каким-то городом. Одно дело, когда едешь развлекаться или в отпуск, а другое, когда едешь решать какие-то проблемы или неполадки в жизни. Одну встречу ты мысленно притягиваешь к себе, а другую, наоборот, отталкиваешь и не хочешь её наступления, особенно если не уверен, что всё получится.

Я долго думал, можно ли вылечить эти самые шумы в сердце или нельзя, как мне дальше с этим жить? Будут ли какие-то последствия в жизни после операции, и будет ли сама эта операция? И где же эту операцию делать лучше? И делать ли её вообще или, может, не делать вовсе.

За этими размышлениями я не заметил, как прислонился к стеклу кареты скорой, как вдруг резко по этому самому стеклу начал бить дождь. Резко упала видимость, и мне ничего не было видно. Дождь хлестал с такой силой по стеклу, что казалось, оно может его пробить или сделать трещину. Я чуть отодвинулся от стекла и почувствовал, что на мою голову начали литься мелкие капли, по всей видимости, крыша машины в некоторых местах прогнила и, увы, дала течь.

В это время мы остановились у светофора, и я увидел, что стоим мы напротив очень высокого здания белого цвета. Я видел это здание на обложке учебника истории за 10-11 класс и успел прочитать на фасаде: «Дом Правительства». Здание казалось мне чем-то вроде огромной горы, с одной большой вершиной, на фоне соседствующих с ним зданий оно выделялось как своими размерами, так и занимаемой площадью. На этом месте я ранее никогда не был и попытался его разглядеть поподробнее, но что-то разглядеть было сложно, ибо машина тронулась с места.

– О, смотри, какая красота, уже отремонтировали, а ведь лет десять тому назад здание было чёрным от гари, – обратился к врачу водитель.

– Ну да, народу тут полегло тогда немерено, – ответил ему врач.

– А что это за здание и что за чёрный цвет? – спросил я, пересев на кресло, стоящее рядом с дверью.

– Это здание бывшего Верховного Совета, а вон видишь, напротив дом-книжка, – ответил мне водитель, показав рукой в противоположную сторону.

Я посмотрел в окно и увидел действительно высотное офисное здание в виде открытой книги. Моему удивлению не было предела, всё-таки в наших Химках таких строений, очевидно, не было, и дом-книжка смотрелся очень интересно. Особенный лоск придавало ему размытое стекло, так как капли, стекающие по окну, ломали линии и конструкцию дома-книги, позволяя на время представить изменение его конструкции, что не могло не удивить или ввести в некий ступор.

С одной стороны, стоял белый дом, напоминающий неприступную гору, а с другой стороны стояла уже открытая книга, которую закрывать не нужно было, ибо всё написанное в ней было и так понятно читателю.

– А что за чёрный цвет, про который вы ранее сказали? – повторно спросил я у водителя скорой.

– А это тебе учитель на уроках истории расскажет, что тут случилось. Ты ему вопрос задай, он тебе ответит. Только ещё спроси, лучше ли ему жить стало при новой конституции и зарплату подняли ему или нет?

Я отрешённо посмотрел в его сторону и решил не продолжать разговор, а просто рассмотреть эти места поподробнее. Улицы в этом районе Москвы были широкими и очень чистыми, дома росли только ввысь, было видно, что мы находимся где-то в центральном районе города, и от этого было как-то комфортно. Магазины, торговые ларьки, множество народу и дорогих иномарок. Было как-то приятно, и от этого мне становилось лучше.

Краем уха я слышал оживлённый разговор своих «попутчиков», водитель что-то пытался доказать, а врач ему поддакивал.

– Нет, ну ты посмотри, что он сделал, а?

– Ну да. Стрелять по мирным людям явно было лишним!

– Да что лишним, это же государственное преступление! И эти военные туда же, выполнили приказ, без какого-либо сожаления, столько народу загубили, и что в итоге? Получили то, что он им обещал? Конечно же нет, и не получат никогда.

Мне стало интересно, что же они обсуждают, и я начал прислушиваться, но рёв мотора и гул с улицы не позволяли этого сделать, тем более голос у водителя был тихим, но достаточно эмоциональным.

Я же продолжал смотреть в окно и увидел, что около какой-то станции собиралась небольшая процессия с красными флагами, людей было не очень много, но они шли торжественным маршем и остановились у светофора. В основном это были пожилые люди, и я вдруг вспомнил про бабушку, как же она теперь будет ко мне приезжать в Москву из наших Химок, ей же будет сложно преодолевать каждый день столь сложный маршрут. И куда идут все эти бабушки в каких-то старых осенних пальто и повязанных косынках. Я почему-то вспомнил кладбище, так как туда люди обычно приходили в таких же бесцветных одеяниях, просто или даже серо. Тут также одни бабушки, дедушек практически не было, но все шли строем и