Нездоровые люди - Вячеслав Игоревич Мешков

Процессия, как я сказал, была небольшой, но стоило посмотреть на противоположный конец улицы, как я увидел ещё одну такую же вереницу людей пожилого возраста.

Мы остановились у светофора, и водитель как-то по-дружески посигналил проходящим мимо машины людям с красными флагами, они ответили одобрительными возгласами и криками. Я попытался расслышать, о чём водитель разговаривает с врачом, и стал вслушиваться чуть глубже.

– Я же по первому образованию учитель истории, – обратился он к врачу.

Тот одобрительно кивнул и сказал, что это почётная профессия.

– Почётная, почётная, – несколько раз ехидно повторил водитель, ещё пару раз приветственно помахав рукой в сторону движущейся процессии. – Я знаю, куда они идут, сам сегодня хотел пойти, но сегодня работаю тут, – разводя руками и будто бы в пустоту сказал водитель, переключив передачу машины.

– Ты знаешь, такая интересная штука, вот я ровно десять лет тому назад так же шёл, как они, был частью коллектива, а потом всё, как отрезало, во всём разочаровался, и бросил это дело… Не, ну вот ей-богу, как такое могло случиться? Чтобы один под «соусом» защиты демократии расстрелял парламент страны, который, по сути, эту самую демократию отождествляет? – обратился он к врачу, но тот сделал вид, что ничего не услышал и смотрел в сторону, вытирая стекло, которое слегка запотело.

– Не, ну ей-богу, не страна, а парадокс, – продолжал свой монолог водитель. – Приходит один, обещает народу золотые горы, получает полномочия, а потом раз, и как отрезало, а вы меня не так поняли, а я имел в виду другое, а этого я не говорил, а тут я решить проблему не могу, а не нравится вам – вы сейчас получите подзатыльник, не угомонитесь, тогда патронов мы жалеть не будем! И каждый раз мы на те же самые грабли наступаем. Да и само это место несчастливое.

– Вы, Александр Александрович, в курсе, кстати, что в первую русскую революцию больница, в которую мы сейчас едем, принимала на лечение пострадавших с Пресни?

– Нет, не слышал. Вроде как всегда же детской больницей была?

– А, вот видите, – улыбаясь, как бы подкалывая, продолжал водитель. – Да, да, Пресня тогда пылала, вообще нехороший этот район Москвы, нехороший, я бы сказал, что самый несчастливый. Сколько тогда людей погибло, сколько в 1993-м, и ради чего, и, по сути, за что? В обоих случаях «царь» одерживал верх, а всё благодаря псам режима, всё они лижут с руки царёвой, всё они.

– Ну, а вы, стало быть, тогда за демократию были? – спросил врач, пристально смотря в лицо водителю.

– Ай, демократия, дерьмократия – всё одно и то же, – махнув рукой, ответил водитель. – Ты знаешь, за что мы тогда были? Мы были за нашу страну, чтобы её не разрушили эти три негодяя, чтобы не было такой нищеты и разграбления всего того, что было создано за те семьдесят с лишним лет. Вот за что все мы были. А это понятие одно, слово, не более… Придумали же ещё демократию, вон он, ему теперь ещё и памятники ставят, и себя же он тоже считал демократом, вернее, демократически избранным президентом России. Я тогда только университет окончил, мне первую зарплату выдали, так я на неё прожить мог максимум дней десять, и этого хватило только на хлеб, без масла! А они, твари, икру жрали за наш счёт!

Разговор становился каким-то более ожесточенным, я понимал, судя по тембру голоса и по тональности, что водитель чувствовал разочарование от каких-то произошедших событий, которые, по всей видимости, случились совсем недавно или давно, но я о них ничего никогда не слышал или просто не знал.

– Ты знаешь, я ведь тогда там был, в Белом доме. Как нас тогда только не называли, и фашистами, и предателями, и негодяями. Но самое обидное, когда по нам начали стрелять, убивать, а толпа стояла на проспекте Калинина, набережной и аплодировала им. А мы? Мы же за их будущее умирали, за их пенсии, пособия, за их права, а они… – в этот момент водитель ударил кулаком по рулю и выругался матом.

– Я студентом был тогда, особо эти события не помню. Разве что помню, что нас отпустили из университета пораньше, и мы поехали к кому-то на дачу.

– Бухать, наверное, не иначе, – вдруг рассмеялся водитель.

– Ну, не без этого, – одобрительно улыбнулся врач, словно вспоминая те моменты.

– Вот так всегда у нас. Кто-то за бравое дело, а кто-то в сторонке посмотреть, постоять, мол, глядишь, и пронесёт, и всё как-то само образумится, и всё как-то само наладится.

–Да-а-а-а, – протянул врач и начал кивать головой.

– Ага. А ведь приди тогда москвичи и студенты к нам на помощь, дай мы отпор, гляди, и сегодня иначе жили. И не закрыли бы заводы, не разворовали все эти колхозы, не размотали эту армию к чертям собачьим, а?

– Да черт его знает. Кто сейчас ответ даст, как бы правильно нужно себя вести в той или иной ситуации. Никто не знает, как сделать верный выбор, а задним числом, как в народе говорят, все всегда правы.

– Но опыт-то, опыт-то исторический нужно учитывать всегда… А у нас каждый век наступаем на одни и те же грабли, каждый век.

За этими разговорами мы подъехали к детской больнице, и я стал выходить из кареты скорой. На улице было так же отвратительно, как и раньше. Измороси не было, но лил дождь, а ветер все усиливался и усиливался, гоняя по тротуару жёлтые листья, которые взлетали, кружась в хаосе, и резко падали на землю.

Само здание я толком разглядеть не успел, да и времени особо не было, так как хотелось скорее забежать в больницу и почувствовать себя в тепле. В приёмной было много народу, в основном родители и дети. Было очень тесно и как-то темно, так как тусклый свет лампочек озарял пространство не полностью. Я присел на скамейку, как мне сказал врач скорой помощи, и начал ждать.

Из приёмного покоя раздавались детские крики, плакал какой-то маленький ребёнок, которого уговаривали чуть-чуть потерпеть, но он не слушался и продолжал визжать. Эхо от его визга разлеталось по всему коридору, но никто не обращал на это внимание и, по сути, все присутствующие к его плачу и крику быстро привыкли, хотя крик был всё громе и громче.

– Ну что, готов лечь в больницу? – обратился ко мне внезапно появившийся врач скорой.

– Да, готов, куда мне ещё деваться?

– Тогда следуй за мной, мне нужно тебя сдать в добрые руки местных врачей.