Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Я подробно ознакомился с большим этим имением в 8000 десятин, старался всмотреться во все, поучиться, узнать все сложности управления таким имением. Неделю мне удалось пробыть там и узнать многое, так что мог уже совсем иначе относиться к присылаемым мне отчетам, но, конечно, до полного знакомства было еще далеко.

Из имения Михалкова я вернулся в Москву и получил от начальника штаба округа предписание: по приказанию великого князя я командируюсь в г. Орел для проверки довольствия новобранцев и содержания продовольственного пункта. Мне было приказано прибыть в г. Орел 27-го ноября и произвести проверку в ночь с 27-го на 28-е.

Во исполнение сего предписания я и выехал из Москвы утром 27-го ноября. По возвращении моем я представил в штаб округа для доклада великому князю отчет. <…>[489]

B середине декабря вернулись из-за границы их высочества и сразу переехали в Нескучное. Погода в это время была совсем не московская, а петербургская. Вдруг все растаяло и сверху полило – полная распутица.

Рождественские праздники провели как всегда в Нескучном. Накануне, 25-го была елка, мы все обменялись подарками.

Последний день года я провел следующим образом: утром поехал в генерал-губернаторский дом на велосипеде, а оттуда на извозчике на Ярославский вокзал к С. И. Мамонтову – попросить для сестер Иверской общины бесплатный билет для проезда их в Сергиеву лавру. Мамонтов был так любезен, что не только дал мне бесплатные билеты по числу сестер, но и предоставил им отдельный вагон на 4-е января. С Ярославского вокзала я зашел в таможню[490] к управляющему ею С. С. Яковлеву попросить принять на службу одного из моих бывших унтер-офицеров, затем я заехал к Каткову поблагодарить его за бесплатную высылку вестника Иверской общине. Покончив с этими делами, я на велосипеде вернулся в Нескучное к завтраку.

После завтрака надо было успеть съездить в город сделать визит Трубецким, у которых я еще не был после обеда у них, затем заехал к Вельяминовым, к Кристи, от которых я получил приглашение на бал и еще не был с визитом. От них заехал в Архив министерства иностранных дел к Голицыным (князь Голицын заменил скончавшегося барона Бюлера), чтобы поблагодарить их за поздравление с наступающим Новым годом и за две бутылки замечательно редкого столетнего венгерского вина. Князь Голицын был женат на бывшей гофмейстерине великой княгини Елизаветы Федоровны (до графини Олсуфьевой), это были очень милые, на редкость хорошие люди, которые сразу по приезде в Москву стали относиться ко мне трогательно нежно. От Голицыных мне надо было навестить моего дальнего родственника Кудрячевского, сделать визит Менгденам (граф Менгден был недавно перед тем назначен заведующим двором великого князя), которые жили в то время в доме Варгина.[491] Заехав затем к брату и не застав его, я проехал к милейшей М. К. Морозовой, попал на елку, но она уже догорала. Маргарита Кирилловна ни за что не хотела меня отпустить, упросила остаться обедать, сказав, чтобы я не стеснялся и встал бы тогда, когда мне надо будет уехать, если мне некогда.

Я и остался, сидел между двумя красавицами сестрами Маргаритой и Еленой Кирилловной, провел время очень приятно. Тотчас после обеда я поехал к брату, пил у него чай и заехал с ним вместе на четверть часа к Сабашниковым, к 10 1/2 часам вернулся в Нескучное, застал всех за чайным столом.

Великая княгиня ежегодно накануне Нового года всегда просила каждого из нас – лиц свиты – написать что-нибудь ей в альбом на память. Это был восьмой Новый год, который мы встречали вместе, и каждый раз приходилось, что-либо придумывать, чтобы это не было глупо, не было бы и банально. Все, конечно, зависело от настроения. Этот раз я написал французское изречение, соответствовавшее моему тогдашнему настроению: «On s’accoutume à tout ce qu’on a; jamais à ce qu’on a plus».[492]

B 12 часов ночи был молебен в домовой церкви дворца, после чего разошлись, поздравив друг друга. У Степанова затем мы посидели втроем, он, Гадон и я, и выпили бутылку шампанского.

1899 год

1-го января пришлось встать рано, чтобы поспеть к обедне в генерал-губернаторский дом, после которой был завтрак и прием поздравлений. Я выехал из Нескучного вместе с Гадоном, по дороге мы заехали расписаться у помощника командующего войсками и у заведовавшего дворцовой частью генерала-адъютанта Столыпина. На приеме ко мне подошел мой брат, страшно расстроенный, и сообщил, что ему сейчас передали, что его кандидатура на должность управляющего Курской казенной палатой потерпела фиаско, что вместо него, бывшего первым кандидатом, проводят Кутлера, который на четыре года моложе, но имеет сильную заручку в министерстве, так как его брат состоит там директором одного из департаментов. Меня это известие очень огорчило, так как назначение моего брата в Курск было совершенно необходимо не столь по службе, как повышение, а главное, по некоторым семейным обстоятельствам. Брат мой просил меня помочь ему, но что же я мог сделать? Только просить великого князя, а этого я и в мыслях допустить не мог, просить как бы за себя казалось мне невозможным. Очень мне это было неприятно. Гадон, увидев мое озабоченное лицо, спросил, в чем дело, не случилось ли чего. Я ему рассказал – он, не задумываясь, стал меня уговаривать обязательно просить великого князя, что это мой долг помочь брату и т. д.

Его доводы меня убедили, и как мне ни было неприятно, я решил пойти к великому князю, и отправился тотчас же, чтобы не потерять время. Ужасно неприятное чувство овладело мною, когда я постучался в кабинет великого князя и услыхал его голос: «Войдите». Я объяснил подробно великому князю все положение вещей, все обстоятельства, прося его, если только ему не неприятно, оказать содействие моему брату. Он выслушал меня и очень сочувственно отнесся к моей просьбе, сказав, что будет очень рад помочь моему брату. Я вышел успокоенный, но взволнованный. На другой день утром я получил записку от великого князя – составить докладную записку о брате и прислать ему, а днем Истомин, управлявший канцелярией, показал мне уже готовый рескрипт великого князя на имя Витте, составленный в прекрасных выражениях. Я был страшно растроган, но в душе у меня все же оставалось неловкое чувство от того, что я просил великого князя за своих близких.

В 7 часов вечера, в первый день Нового года, в Иверской общине все сестры получили подарки, все нужные, необходимые вещи. Я оставался недолго, так как в 8 часов вечера должен был быть уже в Нескучном к обеду.

Не прошло и трех дней, как великий князь послал рескрипт Витте, а ответ уже пришел. Витте писал, что, хотя на место управляющего Курской палатой и имелось несколько кандидатов старше моего брата, но он, принимая во внимание желание великого князя, приказал назначить моего брата. Такое подчеркиванье было, как я заметил, неприятно великому князю, который мне сказал, показывая письмо Витте: «Очевидно, он пишет нарочно так, чтобы воспользоваться первым удобным случаем и обратиться ко мне со своей стороны с просьбой за какого-нибудь жида».