Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Государь, став во главе войск и обнажив шашку, провел их церемониальным маршем, салютуя памятнику.

Было удивительно красиво, благодаря участию гвардейских частей с их разнообразными красивыми мундирами.[476]

Статуя Александра II, ныне уже большевиками снятая,[477] изображала собой царя Освободителя во весь рост, в порфире, была удивительно художественно исполнена. Фигура была величественная, сходство поразительное, на лице было свойственное Александру II мягкое чудное выражение. Над статуей очень красивая сень. Хороша была своей простотой и надпись на пьедестале «Императору Александру II – любовью народа».

Одно только мне показалось неудачным – это галерея вокруг самого памятника, она поставлена была слишком близко от него, и потому памятник несколько терялся, да и понять было трудно, для какой цели была устроена эта галерея, не лучше ли было бы обойтись без нее. Вечером в тот же день в Георгиевском зале Кремлевского дворца состоялся парадный обед на 1000 человек. В центре высочайшего стола, накрытого покоем, занимали места их величества, справа от государя – королева эллинов, слева от императрицы – наследный королевич Греческий, против их величеств сидели министр двора барон Фредерикс, справа от него – австро-венгерский посол князь Лихтенштейн, слева – митрополит Владимир. <…>[478]

Во время обеда артистами и оркестром императорской Русской оперы[479] была исполнена целая музыкальная программа.

Во время обеда вся Москва зажглась разноцветными огнями. Иллюминация Москвы если и не была столь роскошна, как во время коронования, но все же поражала всех своим великолепием. Густые толпы народа наполняли все улицы, народ шел сплошной массой, любуясь иллюминацией и надеясь встретить, увидать царя и царицу.

17-го числа состоялся высочайший смотр войскам Московского гарнизона на Театральной площади, погода благоприятствовала. Войска были выстроены в три линии фронтом к Охотному ряду, имея правый фланг у Большого театра. 3-й драгунский Сумской полк был выстроен около гостиницы «Метрополь» и вдоль Китайской стены, Донской казачий полк[480] – на Воскресенской площади.

В проезде против гостиницы «Континенталь» была устроена Царская палатка.

Ровно в 11 часов прибыли их величества. Государь сел на коня, а императрица с королевой эллинов заняли места в экипаже «à la Daumont»,[481] запряженном четверкой лошадей цугом с жокеями и камер казаками на запятках.

Великий князь Сергей Александрович, как командующий войсками, подскакал навстречу государю и подал рапорт. Их величества направились по фронту войск, хоры музыки играли встречу, затем гимн, неумолкаемое «ура» стояло в воздухе.

После объезда состоялся церемониальный марш, во главе всех войск парадировал великий князь Сергей Александрович, за ним ехали его адъютанты в ряд, среди них я, и штаб округа. Во главе 6-го гренадерского Таврического полка ехал великий князь Михаил Николаевич – шеф полка, а во главе Гренадерского саперного батальона – великий князь Петр Николаевич – шеф батальона.

Парад очень удался, войска проходили великолепно, государь остался очень доволен, подъехал к великому князю и поцеловал его. Затем для всех военных начальствующих лиц был завтрак в Кремле. В тот же день на Колымажном дворе состоялась закладка Музея изящных искусств имени императора Александра III, устраиваемого императорским Московским университетом на средства главным образом Ю. С. Нечаева-Мальцева. Их величества были встречены августейшим председателем комитета по устройству музея[482] великим князем Сергеем Александровичем, его товарищем Ю.C. Нечаевым-Мальцевым, министром народного просвещения Боголеповым и другими членами комитета.

Тут же была и депутация от Московского университета из профессоров и ректора Д. Н. Зернова во главе с попечителем округа П. А. Некрасовым.

После молебствия была совершена закладка здания. Первый камень был положен государем, второй – императрицей, третий – королевой эллинов и т. д.

После закладки музея их величества посетили некоторые дворянские благотворительные учреждения, а вечером у великого князя состоялся бал, на котором присутствовали их величества, вся императорская фамилия и до 1500 приглашенных.

На мою долю, по обыкновению, выпала честь дирижировать, что было очень трудно, так как все, и не танцевавшие, толпились в зале, всем хотелось поближе видеть государя и лиц царской семьи, места было мало, а кроме того, надо было торопиться, чтобы успеть между 10-ю и 12-ю часами протанцевать три кадрили и мазурку. К счастью, все обошлось как нельзя лучше, только вначале мне казалось, что как будто у меня не ладится. Кроме того, мне было очень неприятно замечание, которое я получил от великой княгини Марии Павловны, которая старалась ко всему московскому относиться критически. Во время одной из кадрилей, когда я положительно выбивался из сил, я вдруг услыхал ее голос за мной: «Vous me tournez le dos».[483] Я, конечно, извинился, хотя не чувствовал себя виноватым, так как почти все великие княгини танцевали и очень трудно было к кому-нибудь из них не повернуться спиной. Но все же меня это неприятно кольнуло, и до конца кадрили я не мог успокоиться. Как только окончилась кадриль, ко мне подошла королева эллинов и весь антракт проговорила со мной, она была удивительно ласкова и добра, с большим участием говорила о моей сестре и о том, как ее внуки (дети великого князя Павла Александровича, при которых состояла моя сестра) переменились к лучшему, стали так натуральны, жизненны, что она благодарила Бога, что теперь они в таких хороших руках. Затем она перевела разговор на тему о греко-турецкой войне, вспомнила о моей депеше к ней, сказав, что была очень ею тронута, спрашивала о греках, были ли у нас раненые из них. Все это меня очень тронуло: я забыл под этим впечатлением неприятный инцидент с великой княгиней Марией Павловной.

Как только она отошла от меня, я, с разрешения императрицы, дал сигнал ко второй кадрили, и в это время ко мне подошла великая княжна Елена Владимировна и пригласила на вторую кадриль. Она была удивительно красива, мила, проста, я совсем был ею очарован, мне показалось даже, что она была свидетельницей неделикатности ее матери по отношению ко мне и, быть может, хотела загладить неприятное впечатление, пригласив меня танцевать с нею.

18-го августа состоялось освящение Коронационного приюта для неизлечимых больных в Сокольниках.[484]

Расстояние от Кремля до приюта было пять верст. Весь путь этот в охранном отношении был поручен мне; в мое распоряжение было дано 500 нижних чинов, которых и надо было расставить, поэтому я с раннего утра был уже там.