Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Он не объясняет этого и в дальнейшем. Напротив, в первых строках первой главы речь идет попеременно о «вещи», о «потребительной ценности», «благе» и «товаре», причем между первыми и последним не проводится никакого резкого различия. «Полезность вещи, — говорится на странице 10-й713, — делает ее потребительной ценностью». «Товарное тело... есть потребительная ценность или благо». На странице 11-й мы читаем: «Меновая ценность прежде всего представляется в виде количественного отношения... в котором потребительные ценности одного рода обмениваются на потребительные ценности другого рода»713. Заметим, что здесь объектом явления

меновой ценности он прямо-таки называет потребительную ценность = благу. Посредством же слов «рассмотрим ближе», которые отнюдь не должны указывать на переход к другой, более узкой области исследования, Маркс продолжает: «Известный товар, например один квартер пшеницы, обменивается... на другие товары в самых различных пропорциях». Несколько дальше — «возьмем далее два товара» и т. д. В том же абзаце даже еще раз встречается слово «вещи», и притом как раз в важном для проблемы положении, что «нечто общее одинаковой величины существует в двух различных вещах» (которые и приравниваются в обмене друг другу).

На следующей странице — двенадцатой — Маркс отыскивает «общее» только для «меновой ценности товаров», ни единым словом не указывая на то что он этим хочет ограничить область исследования только частью благ, а именно благами, имеющими меновую ценность714. И немедленно же на ближайшей — тринадцатой — странице ограничение вновь исчезает, и вывод, только что полученный для более узкой области товаров, распространяется и на более широкий круг потребительных ценностей благ. «Потребительная ценность, или благо имеет ценность лишь потому, что в ней осуществлен, или материализован абстрактный человеческий труд!» (Там же, с. 47)

Если бы Маркс в важном пункте своего исследования не ограничил его области продуктами труда, а искал общее свойство и в имеющих меновую ценность дарах природы, то было бы очевидным, что труд не может быть этим общим свойством. Если бы он высказал это ограничение ясно и отчетливо, то он сам и его читатели наткнулись бы несомненно на грубую методическую ошибку — они посмеялись бы над наивной уловкой, благодаря которой свойство быть продуктом труда благополучно оказалось общим свойством круга вещей, после того как из него были предварительно исключены все по своей природе сюда же относящиеся вещи, имеющие меновую ценность, но не являющиеся продуктами труда. К этой уловке можно было прибегнуть только так, как это сделал Маркс, т. е. незаметно, путем диалектики, затрагивающей этот щекотливый вопрос только слегка и поверхностно. После того как я откровенно высказал свое удивление по поводу ловкости, с которой Маркс сумел сделать приемлемым такого рода ошибочный способ, я, конечно, могу только констатировать то, что этот способ абсолютно несостоятелен.

Но посмотрим дальше. При помощи изложенной уловки Маркс только достиг того, что труд вообще мог принять участие в состязании. Посредством искусственного ограничения круга вещей труд вообще только сделался одним из «общих» свойств этого круга. Но ведь наряду с трудом могли также быть общими и другие свойства. Каким же образом устраняются эти другие конкуренты?

Это совершается при помощи двух дальнейших положений, из которых каждое заключает в себе крупную логическую ошибку, несмотря на то что содержит в себе только несколько слов.

В первом положении Маркс исключает все «геометрические, физические, химические или какие-либо иные свойства товаров», так как «их телесные свойства принимаются во внимание вообще лишь постольку, поскольку от них зависит полезность товаров, т. е. поскольку они делают товары потребительными стоимостями. Очевидно, с другой стороны, что меновое отношение товаров характеризуется как раз отвлечением от их потребительных ценностей. В пределах менового отношения товаров каждая данная потребительная стоимость значит ровно столько же, как и всякая другая, раз она имеется в надлежащей пропорции» (там же, с. 45—46).

Что сказал бы Маркс по поводу следующей аргументации? Три знаменитых оперных певца, тенор, бас и баритон, получают каждый жалованье в 20 000 гульденов. Спрашивают, какова общая причина, благодаря которой они получают одинаковое жалованье. Я отвечаю: в отношении к жалованью один хороший голос имеет ровно столько же значения, сколько и всякий другой, хороший голос тенора столько же, сколько хороший голос баса или баритона, если только они существуют в надлежащей пропорции. Следовательно, в вопросе о жалованье, «очевидно», отвлекаются от хорошего голоса, и в результате хороший голос не может быть общей причиной высокого жалованья. Ясно, что эта аргументация ложна. Но так же ясно, что аргументация Маркса, точной копией с которой является приведенная мною, ни на йоту не лучше. Обе эти аргументации страдают одним и тем же недостатком. Они смешивают отвлечение от какого-либо обстоятельства вообще с отвлечением от тех специальных форм, в которых выступает это обстоятельство. В нашем примере для вопроса о жалованье имеет одинаковое значение, очевидно, только та специальная форма, в которой выступает хороший голос: тенор, бас или баритон, но никак не хороший голос вообще. Совершенно так же обстоит дело с меновыми отношениями товаров: отвлекаются от специальной формы, в которой может выступать потребительная ценность товаров, т. е. от того, служит ли товар для пропитания, жилища, одежды и т. д., но никак не от потребительной ценности вообще. Непосредственно от этой последней отвлекаться нельзя — об этом Маркс мог заключить уже из того, что немыслимо существование меновой ценности, если нет ценности потребительной, — факт, который несколько раз должен был признать сам Маркс715.

Еще хуже обстоит дело со следующим положением его доказательства. «Если оставить в стороне потребительную ценность товаров, — говорит Маркс дословно, — то у них остается только еще одно свойство, а именно то, что все они — продукты труда». В самом ли деле? Неужели только еще одно свойство? Не остается ли у благ, имеющих меновую ценность, например, еще то общее свойство, что они редки по отношению к потребности? Или то, что они являются предметами спроса и предложения? Или то, что они находятся в чьей-то собственности? Или то, что они «продукты природы»? Ибо никто яснее не высказал того, что они являются продуктами природы в такой же степени, как и продуктами труда, чем сам Маркс, когда он говорит: «Товарные тела представляют собой соединение двух элементов — вещества природы и труда», или когда он сочувственно цитирует слова Петти: «Труд есть отец богатства, земля его мать»716.

Почему же — спрашиваю я — принцип ценности не может совершенно так же заключаться в каком-либо из этих общих свойств, вместо свойства быть продуктами труда? Ведь в пользу последнего Маркс не привел ни одной положительной причины: единственной его причиной является причина отрицательная, что удачно устраненная путем абстрагирования потребительная ценность не является основой меновой ценности. Но не относится ли эта отрицательная причина в совершенно одинаковой степени и ко всем остальным, обойденным Марксом, общим свойствам?

Даже больше! На той же двенадцатой странице, на которой Маркс устранил влияние потребительной ценности на ценность меновую посредством мотивировки, что одна потребительная ценность имеет такое же значение, как и всякая другая, если она только имеется в надлежащей пропорции, рассказывает он нам о продуктах труда следующее: «Но теперь и самый продукт труда приобретает совершенно новый вид. В самом деле, раз мы отвлеклись от его потребительной ценности, мы вместе с тем отвлеклись также от тех составных частей и форм его товарного тела, которые делают его потребительной ценностью. Теперь это уже не стол, или дом, или пряжа, или какая-либо другая полезная вещь. Все чувственно воспринимаемые свойства погасли в нем. Равным образом теперь это уже не продукт труда столяра, или плотника, или прядильщика, или вообще какого-либо иного определенного производительного труда. Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нем видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду».