Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Но дело обстоит совсем иначе, если капиталист заставляет рабочего трудиться 12 часов в день. За 12 часов рабочий обрабатывает 20 фунтов хлопка, в которых уже раньше было овеществлено 40 рабочих часов и которые поэтому имеют ценность в 20 шиллингов; затем он снашивает часть орудий, представляющую собою продукт 8 рабочих часов, по ценности равную 4 шиллингам, но зато он прибавляет к сырому материалу в течение дня 12 рабочих часов, т. е. новую ценность в 6 шиллингов. Теперь итог представляется так: пряжа, произведенная в течение дня, стоила всего 60 рабочих часов и имеет поэтому ценность в 30 шиллингов. Расходы капиталиста составляют: 20 шиллингов — хлопок, 4 шиллинга — порча орудий и 3 шиллинга — вознаграждение за труд, т. е. вместе только 27 шиллингов. Теперь остается «прибавочная ценность» в 3 шиллинга.

Таким образом, по Марксу, прибавочная ценность является следствием того, что капиталист заставляет рабочего часть дня работать на него без оплаты. В рабочем дне следует поэтому различать две части. В течение первой части рабочего дня — «необходимого рабочего времени» — рабочий создает средства своего собственного существования или их ценность; за эту часть своего труда он получает эквивалент в виде заработной платы. В течение второй части — «прибавочного рабочего времени» — он «эксплуатируется», он создает «прибавочную ценность», не получая за нее никакого эквивалента. «Итак, капитал есть не только командование над трудом, как выражается А. Смит. Он по существу своему есть командование над неоплаченным трудом. Всякая прибавочная ценность, в какой бы особенной форме она впоследствии ни кристаллизовалась, в виде ли прибыли, процента, ренты и т. п., по самой своей субстанции есть материализация неоплаченного рабочего времени. Тайна самовозрастания капитала сводится к тому, что капитал располагает определенным количеством неоплаченного чужого труда» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23, с. 205 и сл.).

Такова центральная идея теории эксплуатации Маркса, как он ее изложил в I томе «Капитала» и с которой — как мы дальше увидим — идет вразрез III том, может быть, против желания автора, но от которой он, во всяком случае, не отказался. Внимательный читатель, по всей вероятности, узнал в этом изложении — хотя отчасти в несколько измененной форме — все существенные учения, из которых Родбертус создал свою теорию процента: учение о том, что ценность благ измеряется количеством труда, учение о том, что один только труд создает всякую ценность, что согласно договору найма рабочий

получает меньшую ценность, чем создает, причем нужда заставляет его согласиться на такие условия, что капиталист присваивает себе излишек, и что получаемая таким образом прибыль на капитал носит характер вычета из продукта чужого труда.

Ввиду тождественности содержания обеих теорий, или — правильнее — обеих формулировок одной и той же теории, почти все то, что я привел для опровержения учения Родбертуса, остается в полной силе и по отношению к Марксу. Я могу поэтому ограничиться несколькими дополнениями, которые я считаю необходимыми, отчасти для того, чтобы в некоторых отношениях приноровить критику к оригинальной формулировке Маркса, а отчасти для того, чтобы рассмотреть некоторые действительные нововведения, сделанные Марксом.

Из всех этих нововведений самым важным является безусловно попытка не только постулировать тезис, что всякая ценность основана на труде, но и обосновать его. По отношению к Родбертусу я опроверг этот взгляд так же мимоходом, как тот его мимоходом высказал: я ограничился приведением некоторых не подлежащих сомнению исключений из этого правила, не доходя до его корней. По отношению же к Марксу я не могу и не хочу этим ограничиться. Правда, я при этом вступаю в область, которая разрабатывалась уже не раз и притом замечательными учеными в ходе полемики, и поэтому я вряд ли могу надеяться дать много нового в том, что я предполагаю сказать. Тем не менее я думаю, что допустил бы грубую ошибку, если бы в книге, предметом которой является критическое изложение теории процента на капитал, я бы не дал подробной критики идеи, которую одна из наиболее важных теорий ставит во главе своего учения как самое важное, основное его положение. Притом, к сожалению, современное состояние нашей науки не таково, чтобы повторение критики могло считаться излишним трудом: дело в том, что как раз в наше время700 эта идея принимается, подобно Евангелию, во все более широких кругах, а между тем она, в сущности, представляет собою только басню, когда-то высказанную великим человеком и с тех пор повторяемую верующей толпой.

В качестве основателей, а вместе с тем и важнейших авторитетов учения, что ценность всех благ основывается на труде, обыкновенно называют два славных имени — Адама Смита и Рикардо. Это делается не безосновательно, но и не совсем основательно. Это учение действительно встречается в сочинениях как того, так и другого; но Адам Смит иногда703 ему противоречит, а Рикардо суживает область его действия настолько и ограничивает его такими важными исключениями, что мы вряд ли вправе утверждать, будто бы он считал труд общей и исключительной основой ценности благ703. А именно в самом начале своих «Начал» он категорически заявляет, что меновая ценность благ определяется двумя источниками: их редкостью и количеством труда, которого стоило их производство. Некоторые блага, как, например, редкие статуи и картины, получают свою ценность исключительно из первого источника, и только ценность тех благ, которые неограниченно можно воспроизводить при помощи труда — а они, по мнению Рикардо, составляют громадное большинство всех благ, — определяется количеством труда, затраченного на их производство. Но и относительно последних благ Рикардо считает себя вынужденным сделать еще одно ограничение: он должен признать, что и их меновая ценность определяется не исключительно трудом, но что на нее оказывает значительное влияние и время, которое проходит между затратой авансированного труда и реализацией окончательного продукта703.

Таким образом, ни Смит, ни Рикардо не высказывают рассматриваемого нами принципа так безусловно, как это приписывает им распространявшаяся молва. Но все же они его высказали, по крайней мере, в известных пределах. Посмотрим теперь, какими соображениями они его обосновывают.

Здесь мы можем сделать весьма странное открытие, а именно — ни Смит, ни Рикардо совершенно не обосновали этого принципа, а постулировали таковой, как нечто, само по себе понятное. Знаменитые слова, в которых Смит высказался по этому вопросу и которые впоследствии были дословно приведены Рикардо в его собственном сочинении, гласят:

«Действительная цена всякого предмета, т. е. то, что каждый предмет действительно стоит тому, кто хочет приобрести его, есть труд и усилия, нужные для приобретения этого предмета. Действительная ценность всякого предмета для человека, который приобрел его и который хочет продать его или обменять на какой-либо другой предмет, состоит в труде и усилиях, от которых он может избавить себя и которые он может возложить на других людей»704.

Остановимся здесь на минуту. Смит высказывает эти слова таким тоном, как будто верность их должна быть непосредственно очевидна. Но в самом ли деле она очевидна? В самом ли деле ценность и труд представляют собою два так тесно связанных понятия, что мы непосредственно должны прийти к убеждению, что труд является обоснованием ценности? Я полагаю, что ни один беспристрастный человек не в состоянии это утверждать. То обстоятельство, что я трудился из-за какой-либо вещи, представляет собою один факт, а то обстоятельство, соответствует ли ценность данной вещи этому труду, — другой, отличный от первого; оба эти факта не всегда идут рука об руку — это слишком убедительно подтверждается действительностью и поэтому не подлежит никакому сомнению. Об этом свидетельствуют бесчисленные безрезультатные усилия, которые ежедневно тратятся на дела, не окупающие затраты вследствие отсутствия технической ловкости, ошибочного расчета или просто неудачи; в такой же степени свидетельствуют об этом также и те многочисленные случаи, в которых незначительная затрата труда вознаграждается большой ценностью, как, например, захват земельного участка, находка драгоценного камня, открытие золотых россыпей. Однако если даже не считать этих случаев, которые можно бы рассматривать как исключения из обычного хода вещей, то все же то обстоятельство, что одинаковые усилия различных лиц имеют весьма различную ценность, является настолько же несомненным, как и вполне нормальным фактом. Плод месячного труда известного художника сплошь и рядом имеет в 100 раз бо ́льшую ценность, чем плод такого же месячного труда простого маляра. Каким образом это было бы возможно, если бы труд в самом деле был основой ценности, если бы, в силу непосредственной психологической связи, наше суждение о ценности основывалось на соображениях труда и усилий, и только на этих соображениях? Или неужели природа так аристократична, что посредством своих психологических законов заставляет наше мышление оценивать усилия художника в сто раз выше, чем более скромные усилия маляра?705 Я полагаю, что тот, кто хоть сколько-нибудь соображает вместо того, чтобы слепо верить, придет к убеждению, что не может быть и речи о непосредственно очевидной внутренней связи между трудом и ценностью, как это, очевидно, предполагает приведенная нами цитата из Смита.