Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

С другой стороны, так же легко можно было бы показать, что падение прибыли, превышающей среднюю, при неизменной ценности продукта могло бы иметь место только в том случае, если бы в соответствующих промыслах заработная плата рабочих поднялась выше нормы, что опять-таки противоречило бы действительности и теории Родбертуса. Чтобы процесс выравнивания прибыли согласовывался с действительностью и предположениями, сделанными самим Родбертусом, оно должно происходить посредством постоянного изменения, понижения или повышения, меновой ценности соответствующих продуктов.

Если же для того, чтобы предположенное Родбертусом выравнивание прибыли могло постоянно происходить, годичный продукт 10 рабочих в сапожном ремесле имеет и должен иметь меновую ценность в 5500 гульденов, а годичный продукт 10 рабочих в производстве золотых вещей имеет и должен иметь меновую ценность в 15 000 гульденов, то какую же силу, спрашивается, имеет тогда предположение Родбертуса, что продукты обмениваются по количеству овеществленного в них труда? И если при затрате одного и того же количества труда в одном предприятии получается 500 гульденов ренты, а в другом 10 000, то какую же силу имеет учение, что размер ренты, получаемой в производстве, определяется не размерами затраченного капитала, а исключительно количеством затраченного труда? Противоречие, в которое впал здесь Родбертус, так же очевидно, как и неразрешимо. Или продукты действительно в общем обмениваются соответственно количеству овеществленного в них труда, и размер ренты в производстве действительно определяется количеством затраченного труда, и тогда выравнивание прибыли на капитал невозможно; или же имеет место выравнивание прибыли на капитал, и тогда невозможно то, что продукты продолжают обмениваться по количеству овеществленного в них труда и что размер получаемой ренты определяется исключительно количеством затраченного труда. Родбертус должен был бы заметить это очевидное противоречие, если бы он уделил процессу выравнивания прибыли хоть немного серьезного внимания, а не ограничился бы поверхностной фразой о выравнивающем действии конкуренции!

Но этого еще недостаточно. Все объяснение земельной ренты, которое у Родбертуса так тесно связано с объяснением процента на капитал, основано на непоследовательности, которая так резко бросается в глаза, что могла остаться незамеченной автором только в силу почти непонятной небрежности.

Возможно только одно из двух: или имеет место выравнивание прибыли на капитал как следствие конкуренции, или же не имеет. Допустим, что оно имеет место; что же дает в таком случае Родбертусу право предполагать, что выравнивание, хотя и распространяется на всю область промышленного производства, но останавливается, как заколдованное, на границах производства сырья? Почему, например, если земледелие обещает дать бо ́льшую прибыль, не затратить на него больше капитала, почему не расчистить больше земли, не обрабатывать ее интенсивнее, не улучшать агрикультуру до тех пор, пока меновая ценность продуктов сельского хозяйства не будет соответствовать возросшему земледельческому капиталу и не будет давать ему только обычную норму прибыли? Если «закон», согласно которому размер ренты зависит не от величины затраченного капитала, а от количества затраченного труда, не препятствует выравниванию в промышленном производстве, то каким образом, спрашивается, он может препятствовать ему в производстве сырья? Куда же денется тогда постоянный излишек над обычной нормой прибыли, или земельная рента?

Допустим теперь, что выравнивание вообще не имеет места. Тогда вообще немыслима общая, обычная норма прибыли, тогда немыслима, как вообще, как и в сельском хозяйстве, в частности, определенная норма того, какую часть «ренты» надо отвести на счет прибыли на капитал; тогда немыслима, наконец, и пограничная линия между прибылью на капитал и земельной рентой. Существует ли выравнивание или нет, в обоих случаях теория земельной ренты Родбертуса висит в воздухе. Итак, противоречие за противоречием, и притом не в мелочах, а в основных положениях теории!

До сих пор я критиковал только отдельные положения теории Родбертуса. В заключение я хочу еще подвергнуть испытанию всю теорию как целое. Если теория верна, то она должна быть в состоянии дать удовлетворительное объяснение явления процента на капитал в таком виде, в каком оно наблюдается в действительной хозяйственной жизни, т. е. во всех его существенных видах; если она этого сделать не в состоянии, то приговор над нею уже произнесен — она неверна.

Я утверждаю и сейчас же это докажу, что теория эксплуатации Родбертуса, если и в состоянии — да и то с грехом пополам — объяснить прибыль на ту часть капитала, которая затрачена на покрытие заработной платы, то она абсолютно не в состоянии объяснить прибыль на ту часть капитала, которая затрачивается на материал для производства. Судите сами.

Положим, что у ювелира, занимающегося, главным образом, нанизыванием жемчуга на нитки, работает пять рабочих, которые ежегодно нанизывают жемчуг ценностью в миллион; положим далее, что жемчуг этот он в среднем сбывает по истечении года. Таким образом, будет беспрерывно инвестироваться миллионный капитал, который по существующей в данной стране процентной ставке должен давать ему в год чистую прибыль в 50 000 гульденов. Зададим теперь вопрос: как объяснить этот процент ювелира?

Родбертус отвечает, что процент на капитал представляет собою хищническую прибыль, образуемую сокращением естественной и справедливой заработной платы. Каких же рабочих? Пяти рабочих, сортирующих и нанизывающих жемчуг? Это, я думаю, невозможно: если сокращением справедливой заработной платы пяти человек можно выгадать 50 000 гульденов, то их справедливая заработная плата, во всяком случае, должна быть больше 50 000 гульденов, больше 10 000 гульденов на человека — величина справедливой заработной платы, о которой вряд ли можно говорить серьезно, тем более что труд сортировки и нанизывания жемчуга почти совершенно не отличается от обычного неквалифицированного труда.

Но посмотрим дальше: может быть, ювелир получает свою хищническую прибыль за счет продукта труда рабочих более ранней стадии производства, за счет труда, например, тех рабочих, которые добыли жемчужные раковины? Но с этими рабочими ювелир вовсе не имел дела, так как он купил свой жемчуг прямо у предпринимателя, добывшего жемчуг, или даже у посредника и значит не имел возможности сократить продукт или ценность продукта рабочих, добывших жемчуг. Но, может быть, это сделал вместо него предприниматель, добывший жемчуг, так что прибыль ювелира основана на вычете из заработной платы, сделанном этим предпринимателем по отношению к его рабочим? И это невозможно, так как очевидно, что ювелир получал бы свою прибыль и тогда, если бы предприниматель, добывший жемчуг, совершенно не сокращал заработной платы своих рабочих. Если бы он разделил между своими рабочими в качестве заработной платы даже весь миллион, которого стоит добытый жемчуг и который он получает от ювелира в качестве покупной цены, то и тогда он достигнет только того, что он сам не получит прибыли, а не того, что ювелир лишится своей прибыли, так как для последнего совершенно безразлично, каким образом распределится между отдельными лицами уплаченная им покупная цена, если только она благодаря этому не повысится. Как мы ни будем напрягать фантазию, мы тщетно будем искать рабочих, из справедливой заработной платы которых ювелиром могли бы быть вычтены его 50 000 гульденов прибыли.

Может быть, у кого-либо из читателей все-таки остается еще некоторое сомнение насчет этого примера. Может быть, кто-нибудь находит несколько странным, что труд пяти рабочих, нанизывающих жемчуг, представит собою источник, из которого ювелир может черпать такую значительную прибыль, как 50 000 гульденов, но все же не считает этого абсолютно невозможным. Я приведу поэтому другой, еще более убедительный пример, хороший, старый пример, который не раз служил пробным камнем многих теорий процента и о который все они разбивались.

У собственника виноградника имеется бочка хорошего молодого вина. Непосредственно после уборки винограда вино обладает меновой ценностью в 100 гульденов. Он помещает вино в погреб, где оно отстаивается в течение 12 лет, по истечении которых оно, как старое вино, обладает меновой ценностью в 200 гульденов. Этот факт общеизвестен. Разность в 100 гульденов выпадает на долю собственника вина в виде процента на заключенный в вине капитал. За счет каких же рабочих была нажита эта прибыль на капитал?

Так как во время отстаивания вина на таковое уже не было затрачено никакого труда, то возможен только один ответ: на счет тех рабочих, которые произвели молодое вино. Собственник виноградника уплатил им слишком малое вознаграждение. Однако, спрашиваю я, сколько же он им должен был уплатить «по справедливости»? Если бы он заплатил им даже полностью 100 гульденов, которых стоило молодое вино во время уборки винограда, то все же остается ему излишек ценности в 100 гульденов, который Родбертус и клеймит под названием хищнической прибыли. Даже если он уплатит им в качестве заработной платы 120 или 150 гульденов, то все же не избежать ему упрека в эксплуатации; он избавился бы от этого упрека только тогда, если бы он заплатил им все 200 гульденов.