Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

И это совершенно ни на чем не основанное учение социалистические приверженцы теории эксплуатации выставляют не между прочим, не в каком-либо скромном уголке научно-теоретического построения — они ставят его во главе важнейших практических требований. Они постулируют закон, согласно которому ценность всех товаров основывается на овеществленном в них рабочем времени, для того чтобы немедленно же объявить все явления ценности, которые не подчиняются этому «закону», как, например, разность в ценности, которая выпадает на долю капиталиста в виде прибавочной ценности, «противозаконными», «неестественными», «несправедливыми» и призывать к их уничтожению. Прежде всего они игнорируют исключения, чтобы быть в состоянии объявить свой закон ценности общим. Когда же они, таким образом, добились общности закона, они опять обращают внимание на исключения и клеймят их как нарушение закона. Это заключение в действительности ничуть не лучше того, как если бы кто-либо, видя, что существует множество глупых людей, и игнорируя существование умных людей, пришел к «общему закону», что «все люди глупы», и затем требовал истребления «противозаконно» существующих умных!

Так я относился к закону трудовой ценности вообще и к данному Марксом его обоснованию в частности уже 15 лет тому назад, в первом издании настоящего сочинения. После этого появился третий, посмертный том «Капитала» Маркса. Его появление ожидалось с известным напряжением среди теоретиков всех направлений. С напряжением ждали, как Маркс справится с известным затруднением, в которое по необходимости должно было его поставить учение первого тома и которое в первом томе осталось не только неразрешенным, но временно даже совершенно не затронутым.

Уже применительно к Родбертусу я указал на то что тезис, соответствующий духу закона трудовой ценности и заключающийся в том, что блага обмениваются в соответствии с трудом, затраченным на их производство, совершенно несовместим с впоследствии высказанным Родбертусом и к тому же не подлежащим никакому сомнению — ввиду его согласия с фактами, вытекающими из опыта, — тезисом, что прибыли на капитал стремятся к одному уровню723. То же затруднение должен был, конечно, встретить на своем пути и Маркс; у него оно даже еще больше обострилось ввиду того, что как раз та сторона учения, в которой лежит камень преткновения, формулирована им с особенной, вызывающей, так сказать, это затруднение, рельефностью.

В самом деле, Маркс различает в капитале, который служит капиталисту для присвоения прибавочной ценности, две составные части: одна часть предназначена для оплаты труда — «переменный капитал», другая расходуется на вещественные средства производства, сырой материал, орудия, машины и т. п. — «постоянный капитал». Так как только живой труд может в действительности создать новую прибавочную ценность, то только превращенная в рабочую силу часть капитала может изменять, увеличивать в процессе производства свою ценность, почему Маркс и назвал ее «переменным» капиталом. Только она воспроизводит свою собственную ценность и сверх того создает еще некоторый излишек, прибавочную ценность. Ценность же изношенных средств производства просто сохраняется, восстановляясь в измененном виде, но неизменной величине — откуда и название «постоянный капитал» — в ценности продукта; она не в состоянии «создать прибавочную ценность». Отсюда неизбежно следует, и Маркс не упускает возможности подчеркнуть это, что масса прибавочной ценности, которая может быть произведена каким-либо капиталом, находится в прямом отношении не ко всей величине капитала, а только к переменной его части724. Из этого следует дальше, что капиталы одинаковой величины должны производить неодинаковое количество прибавочной ценности, если в них соотношение постоянной и переменной составных частей — Маркс называет это их «органическим строением» — различно. Если мы затем вместе с Марксом назовем отношение прибавочной ценности к переменной части капитала, обращенной на заработные платы, «нормой прибавочной ценности», а ее отношение ко всему затраченному капиталистом капиталу, с которым он на практике обыкновенно соразмеряет присваиваемую прибавочную ценность, «нормой прибыли», то окажется, что, при равной степени эксплуатации или равной норме прибавочной ценности, капиталы неодинакового органического строения должны приносить неодинаковые нормы прибыли. Капиталы, в составе которых преобладает переменная часть, должны приносить более высокие нормы прибыли, чем те капиталы, в составе которых преобладает постоянная часть. Опыт, однако, показывает, что, по закону уравнения прибыли, капиталы, независимо от различия их строения, приносят как правило одинаковые нормы прибыли. Таким образом, обнаруживается явное противоречие того, что есть, с тем, что, по учению Маркса, должно быть.

На существование этого противоречия обратил внимание уже сам Маркс. Он упомянул о нем лаконически уже в первом томе, но назвал его только «кажущимся» и за разрешением его отослал к последующим частям своей системы725. Долговременные ожидания, как Маркс разрешит эту роковую дилемму, наконец, были удовлетворены появлением третьего тома. Он содержит подробное выяснение проблемы, но, конечно, не разрешение таковой, а, как и следовало ожидать, подтверждение непримиримого противоречия и молчаливое, непризнанное, приукрашенное, но, в сущности, все же отречение от учения первого тома.

Маркс развивает теперь следующее учение. Он решительно признает, что в действительности, вследствие действия конкуренции, нормы прибыли капиталов, каково бы ни было их органическое строение, выравниваются и должны быть приравниваемы к одной средней норме прибыли727. Далее, он признает, что равные нормы прибыли при неравном органическом строении капиталов возможны только тогда, если отдельные товары обмениваются друг на друга не пропорционально определяемой трудом ценности, а несколько иначе: товары, в производстве которых принимал участие капитал с большей в процентном отношении постоянной частью (капиталы «высшего строения»), обмениваются выше своей ценности, а товары, в производстве которых принимал участие капитал с меньшей в процентном отношении постоянной частью, а большей переменной (капиталы «низшего строения»), обмениваются ниже своей ценности727. Наконец, Маркс признает, что образование цен в практической жизни действительно происходит таким образом. Цену товара, которая, сверх возмещения уплаченных заработных плат и изношенных средств производства («цены издержек производства»), содержит также и среднюю прибыль на затраченный в производстве капитал, Маркс называет «ценой производства» (Там же, с. 171—172). Она «фактически обозначает то же самое, что А. Смит называет «natural price» (естественной ценой), Рикардо — «price of production» (ценой производства) физиократы — «prix necessaire» (необходимой ценой), так как цена производства является постоянным условием предложения и воспроизводства товаров в каждой отдельной сфере производства (III. 178)». Таким образом, в действительной жизни товары обмениваются уже не пропорционально их ценностям, а пропорционально ценам производства, или, как любит эвфемистически выражаться Маркс (например III. 176), «ценности превращаются в цены производства».

Невозможно отрицать того, что эти допущения и утверждения третьего тома находятся в вопиющем противоречии с основными учениями первого тома. В первом томе читателям говорят, что из сущности обмена логически и неизбежно вытекает, что два приравненных друг другу в обмене товара должны содержать в себе нечто общее одинаковой величины и что этим общим одинаковой величины является труд. Из третьего тома мы узнаем, что два приравненных друг другу в обмене товара в действительности постоянно содержат и по необходимости должны содержать неодинаковое количество труда. В первом томе (I. 142) говорится: «Товары, правда, могут продаваться по ценам, отклоняющимся от их ценностей, но это отклонение является нарушением закона обмена товаров». Теперь же законом обмена товаров является то, что товары продаются по ценам производства, которые принципиально отличаются от их ценностей. Никогда еще, я думаю, начало какой-либо системы не было решительнее и резче изобличено во лжи ее концом!

Тем не менее сам Маркс совершенно не видит в этом противоречия. Он и в третьем томе утверждает, что закон ценности первого тома управляет действительными отношениями обмена благ, и не щадит труда и диалектических уловок, чтобы все же доказать хоть какое-либо существование такого господства. В другом месте729 я подробно рассмотрел все эти уловки и доказал их несостоятельность. Здесь я остановлюсь только на одной из них, частью потому, что она на первый взгляд действительно как бы содержит в себе нечто убедительное, частью же потому, что она нашла себе выражение не только у Маркса, но, и к тому же до появления третьего тома, у одного из самых даровитых социалистических теоретиков современного поколения. Именно в 1899 году Конрад Шмидт сделал попытку самостоятельно достроить тогда еще не существовавшую часть Марксовой системы, стараясь остаться верным духу Маркса729. При этом он пришел к построению, которое также привело к тому, что отдельные товары не могут обмениваться пропорционально овеществленному в них количеству труда, как этого требует дословное толкование закона ценности Маркса. Ввиду такого результата исследования у него естественно возник вопрос, можно ли вообще, а если можно, то в какой степени, защищать существование закона ценности Маркса, и он уже тогда пытался спасти существование этого закона посредством того же диалектического аргумента, который приводится с тою же целью самим Марксом в его третьем томе.