В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

– Ужасти! – отвечала та.

Получив вторую монетку, сторож кивнул головой и поблагодарил, сказав:

– Грасиас, кабальеро.

Супруги садились в экипаж. Их окружила толпа нищих и нараспев выпрашивала подаяния. Некоторые из нищих буквально загородили дорогу, став перед мордой мула. Извозчик ругался и гнал нищих, но они не отходили. Николай Иванович прибегнул к хитрости и, вынув несколько медных монет, кинул их на мостовую. Нищие бросились поднимать монеты. Экипаж тронулся.

Извозчик обернулся на ко`злах и, очевидно, спрашивал, куда ехать.

– Домой, домой… – кивала ему Глафира Семеновна. – Как по-испански «домой»? – спросила она мужа.

– Домой! я вот сейчас справлюсь, – отвечал тот и полез в карман за словарем.

– Не надо, не надо! Я думала, что у тебя выписка есть. Пуэрта-дель-Соль! – крикнула она название площади, на которой была их гостиница.

LXXII

Часы на доме Министерства внутренних дел, стоящем на площади Puerta del Sol, показывали половину седьмого, когда супруги подъехали к гостинице.

– Как раз к обеду приехали, – сказал Николай Иванович, вылезая из коляски. – Посмотрим, чем-то нас здесь накормят. Я ужасно проголодался. Неужели ничего испанистого не подадут?

Он хотел рассчитываться с извозчиком, спрашивал его по-французски, сколько следует за езду, несколько раз повторял слово «комбьян», но извозчик хоть и бормотал в ответ что-то по-испански, понять его было невозможно. Пришлось позвать швейцара. Тот взял у Николая Ивановича из кошелька двенадцать пезет, расплатился за езду и еще возвратил ему полпезеты. Извозчик снял с головы фуражку и поблагодарил с сияющим от удовольствия лицом.

– Да неужели только одиннадцать с половиной пезет за семь часов езды? – удивился Николай Иванович. – Что-нибудь да не так. Мы ездили даже больше семи часов.

– Должно быть, уж так надо. Такая здесь цена, – отвечала супруга.

– Ужасно дешево. Просто даром, – пожал он плечами, подбросил на руке сдачу в виде полупезеты и передал ее обратно извозчику, прибавив: – Возьми пур буар и выпей а-ля рюсс за здоровье русских.

Из экипажа швейцар выгрузил покупки и понес их за супругами.

Вот и подъемная машина. Она подняла супругов в их коридор. В коридоре их встретила черная угреватая пожилая горничная в высокой гребенке и ярко-красной косыночке на шее, передала визитную карточку и долго-долго поясняла что-то по-испански, но что – супруги, разумеется, не поняли.

– Вот тебе и французская гостиница! – пожала плечами Глафира Семеновна. – Ни лакей, ни горничная не говорят по-французски.

Войдя к себе в комнату, Николай Иванович посмотрел на карточку и воскликнул:

– Ба! Да это карточка нашего друга монаха, с которым мы сюда приехали. Стало быть, он был здесь без нас. Вот он написал на ней что-то карандашом… «Бул у Вы с моего млады друг капитен от моря Хуан Мантека, которо хотел я сделать рекомендасион для Вы и Ваша супруга. Капитен Мантека будет на Вас заутра», – прочел он и прибавил: – Стало быть, наш монах Хозе Алварец был не один.

– Ну да… Был с капитаном от моря… то есть с морским капитаном, с флотским, – подтвердила Глафира Семеновна, смотревшая тоже в карточку. – А капитан этот зайдет к нам завтра утром.

– Постой, на обороте еще что-то написано.

Супруг обернул карточку. На обороте стояло:

«Капитен Мантеко есте мой ученик и хотит иметь практик в русский язык».

– Как это приятно, – проговорила Глафира Семеновна. – Капитан, испанский капитан, говорящий по-русски и к тому же молодой. Вот он и будет нашим проводником по Мадриду и все нам покажет. Ну что ж, будем завтра утром ждать.

– Жаль только, что сам падре-то, падре Хозе не обещается к нам завтра зайти, – сказал Николай Иванович. – Добрый и общительный старик.

– Ну его! Обжора и пьяница… – отвечала супруга. – Только и было бы хорошего, что ты с ним напился. И наконец, монах… Ну куда с ним пойдешь? Ни в театр, ни в увеселительный сад… А это молодой моряк, офицер.

В это время в коридоре зазвонил колокольчик. Колокольчик звонил не переставая, и чей-то мужской голос громко кричал: «Комида, комида, кабальерос!»

– Это к обеду звонят. Надо идти… – встрепенулся супруг.

– Переодеваться или не переодеваться к обеду? – задала себе вопрос супруга и тут же прибавила: – Впрочем, для испанцев не стоит.

– Отчего же для испанцев не стоит?

– Да уж какой это народ, если их лакеи тут же за обедом с грязных тарелок соус салфетками стирают и подают их посетителям как чистые. Помнишь, на станции?

Глафира Семеновна припудрила лицо перед зеркалом и сказала мужу:

– Ну, пойдем обедать. Я готова.

Супруги отправились.

Обеденный зал был этажом ниже. В каретку подъемной машины они не садились и спустились по лестнице. Зал был, однако, сверх ожидания, нарядный, светлый. Большой длинный стол посредине и маленькие столы по стене были покрыты чистым бельем и хорошо сервированы. Было много всякой стеклянной посуды у приборов, и у каждого прибора стояло по графину с водой и по бутылке с вином. Обеденная публика особенным нарядом не отличалась. Платья на женщинах были самые простые, так что Глафира Семеновна являлась наряднее всех дам. Мужчины были даже в серых пиджаках. Фрака – ни одного. Только англичанин, выехавший с супругами из Биаррица, был в смокинге, но в красном галстуке и серых брюках. Прислуга служила у стола во фраках, но эти фраки сидели на ней, как на наших факельщиках похоронных процессий, переряженных в большинстве случаев из солдат. Суетившийся у стола старший официант, или тафельдекер, хоть и был, на европейский манер, с карандашом за ухом, но имел обезьянье лицо и обезьяньи бакенбарды при совершенно синем подбородке и синей верхней губе. Для довершения сходства с обезьяной из белых воротничков его сорочки торчала темно-коричневая шея, поросшая густыми волосами.

Начался обед. Николай Иванович налил себе стакан вина, хлебнул, поморщился и отодвинул его.

– Что это у них за вино такое! Пахнет не то москательной лавкой, не то аптекой, а на вкус даже деревянным маслом отзывает.

– Зато даром, – отвечала супруга.

Вино не нравилось не одному Николаю Ивановичу. Сидевший против него англичанин в красном галстуке тоже отодвинул от себя свой стакан после первого глотка, взял винную карту и потребовал себе другого вина. Через две минуты перед ним появилась полбутылка хересу. Потребовал полбутылки и Николай Иванович.

– Хересовая земля, так херес и подавай, – проговорил он. – Но нет, они обезьянничают с французов и подают к столу красное вино, которое у них дрянь-раздрянь.

После супу Глафира Семеновна сказала:

– Суп ничего… есть можно. Только вот клецки их я не решаюсь есть. Кто их знает, из чего они? – Разборчивая на пищу, она сделала гримасу.

– Испанистого бы чего-нибудь, испанистого, – твердил супруг. – А