Пустующий трон - Кен Лю

Но как сказали бы адюане: «Осина и рада бы стоять смирно, да ветер не дает».

Обрадовавшись тому, как покорно вела себя двоюродная сестренка, Гимото написал императрице письмо с перечислением всех грехов Фары, «порочащих репутацию императорской семьи», и предложил стать ее наставником.

Джиа проигнорировала петицию, но избежать скандала все равно не удалось. За спиной у Фары циркулировали самые разные слухи. А когда юная принцесса пожаловалась Фиро и Дзоми, оба вместо утешения отчитали ее за то, что она «сбивает с толку Айю».

Все указывали ей, чего не нужно делать. Фаре казалось, что во всем мире она осталась одна-одинешенька.

Поддерживала ее только госпожа Сото.

– Твой отец понял бы тебя. Он и сам терпеть не мог таких, как Гимото, – говорила она. – Может, тебе на время покинуть дворец?

Джиа позволила Фаре уехать из Пана, но при условии, что за ней будет присматривать кто-нибудь, кому можно доверять. Фара умоляла Айю, только что получившую первое военное назначение, отвезти ее в Гинпен, и клятвенно обещала вести себя прилично.

Девушка надеялась, что вдали от ненавистного Гимото сможет почувствовать себя свободнее, на время позабыв о том, что она дочь Дома Одуванчика, которая вынуждена следить за каждым своим шагом. Фара рассчитывала пережить увлекательные приключения и заняться такими делами, какими ей заниматься прежде не доводилось.

Гимото пользовался ее статусом принцессы как розгой, поэтому Фаре-Одуванчику больше всего нравилось, когда ее воспринимали словно обычного человека. Арона ей сразу полюбилась.

– Клянусь, я буду во всем вас слушаться! – уверяла она. – Скажите, что я делаю не так?

Актриса попыталась напустить на себя серьезный вид.

– Во-первых, платье слишком чистое. – Женщина начала загибать пальцы. – Для вас оно, может, и простое, но в таких ходят на службу в храм, а не в чайный дом. Во-вторых, вы понатыкали одуванчиков в волосы так, как аристократки носят шпильки, аккуратно, будто они у вас из нефрита или драгоценных каменьев. С такой сложной прической на кухне не работают. В-третьих, сажей вы намазались как румянами, соблюдая баланс цвета и теней…

– Так вышло… – пробормотала Одуванчик.

– Очевидно, что вы из знатной семьи. Мне вовсе не нужно знать, из какой – раз вы храните свою личность в тайне, значит так надо. Мы живем в бурном океане, зовущемся обществом, где у всех есть свои секреты, а чужие тайны следует уважать.

– То есть, если я поменяю прическу и испачкаю платье, все будет хорошо?

– Нет-нет-нет! – Арона помотала головой. – Платье и макияж – наименее важные элементы маскировки. Сильнее всего выдают манеры и речь. Взять хотя бы ваш выговор. Я знала девиц, которые не один год учились красноречию, но все равно выражались менее изящно, чем вы.

Одуванчик смущенно покраснела:

– Я… могу попробовать говорить, как служанки моей тети… моей матери. Например: «Госпожа, чего изволите?» Так лучше?

– Лучше, но так в Северной Фасе выражаются, – ответила Арона. – А вы, если не ошибаюсь, из Пана.

– Э-э-э… это долгая история.

Кинри казалось, что произношение девушки во многом сходно с произношением вдовы Васу. Удивляться этому не стоило, ведь возвышенный говор двора Одуванчика был основан на наречии Центрального Кокру, где выросли Куни Гару и вдова Васу. Но Кинри, не будучи местным, не мог понять, что в говоре Одуванчика отражались все перемены, которые упомянутое наречие почти за двадцать лет претерпело в Пане. Речь вдовы Васу никто бы не назвал изящной.

– А по-моему, вы говорите очень красиво, – вырвалось у Кинри. Ему не нравилось, когда Одуванчик смущалась, и хотелось ее утешить. Он и сам почему-то покраснел не меньше нее. – Ваш голос звенит, как… как… солнце в паутине поутру, знаете, с каплями росы… или… или… как кривые зеркала старого Хаана… в которых отражается свет тысячи огней…

Девушка покраснела еще сильнее.

– Сравниваешь меня с огнедышащей паутиной? – возмутилась она. – Ну спасибо!

– Нет, что вы! Я имел в виду…

– Да уж, парень, поэта или героя-любовника из тебя не выйдет, – ухмыльнулась Арона. Она похлопала Кинри по плечу и вновь обратилась к Одуванчику. – Покажите-ка, как вы входили в тот чайный дом.

Одуванчик отдышалась и успокоилась. Не понимая толком, чего от нее хотят, она притворилась, что переступает порог людного чайного дома. Подошла к воображаемому столу, села в позе мипа рари.

– Подайте мне свежих чищеных семян лотоса всех вкусов и чайник лучшего цветочного чая, без османтуса. А еще меда с кокосовой стружкой, если есть, – обратилась она к воображаемому подавальщику, подражая просторечному говору Ароны.

Арона тяжело вздохнула:

– У вас такая походка, словно бы вы ожидаете, что вам все уступят дорогу. А тон такой, будто вы привыкли, что вам все подчиняются. Про заказ я вообще молчу – откуда взять свежие семена лотоса в это время года? Разумеется, все сразу поняли, что вы прикинувшаяся простолюдинкой аристократка в поисках забав.

– Ох… – Алый тон на лице Одуванчика становился все гуще. – Подумать не могла, что маскировка – такое сложное дело.

– Вы полагали, что вполне достаточно переодеться и накраситься, но это не так. Маскируясь, вы как бы перевоплощаетесь в другого персонажа, и у этого персонажа должна быть своя история.

– Истории – это по мне. – Глаза девушки загорелись. – Обожаю истории.

Арона кивнула:

– Когда мы с Мотой ставим пьесу, то прорабатываем истории всех персонажей. Чего они хотят? Как попали туда, где происходит действие? Почему они так говорят? Где они научились своим трюкам?

– Звучит сложно. – Одуванчик закусила нижнюю губу. – Нужно много запоминать.

– Актерство – сложная работа, – подтвердила Арона. – Но память в ней не главное. Думаете, мы с Мотой все фразы помним наизусть? Нет. На каждом спектакле собирается разная аудитория, и в зависимости от реакции зрителей нам приходится импровизировать. Когда ты маскируешься, тоже нужно приспосабливаться к поведению окружающих. Мы не пишем пьесы строгими логограммами или мертвыми буквами; точно так же и вы не должны говорить заученными фразами.

Кинри этот разговор показался весьма увлекательным. Арона рассуждала о народных спектаклях, как шаманы на его родине рассуждали о повествовательных танцах.

– Госпожа Тарэ, спасибо за объяснения, – поблагодарила Одуванчик. – Не могли бы вы… обучить меня?

– Можно просто Арона, – улыбнулась актриса. – Что касается обучения… боюсь, вы для меня птица слишком высокого полета. Но я буду рада кое-что вам подсказать. Все мы с чего-то начинали. Если подойти к обучению серьезно и с охотой, то все достижимо.

– Благодарю вас, – обрадовалась Одуванчик. Тут она вспомнила, с чего вообще начался весь этот разговор. – Однако… я все-таки хочу узнать об этом Модзо Му. Что это за чудище такое? Почему все так его боятся?

– Модзо Му – прапрапраправнук