Пустующий трон - Кен Лю

(Кинри задался тем же вопросом. Он почти ничего не знал об устройствах, работающих на шелкокрапинной силе, и очень хотел выяснить больше.)

– Ну откачали вы Нэфи, а толку-то, – посетовала Лодан. – К нему теперь подойти страшно. От вас требовалось привести беднягу в чувство, а не с ума свести. Ему ведь думать надо, как состязание выиграть!

Четыре светила медицинской науки посовещались и решили сходить на рынок к травнику. Вернулись они с целым пакетом трав, из которых сварили горькую микстуру. Пока Мати держала буйного повара под мышки, врачи наставляли Лодан, как при помощи воронки залить средство в рот пациенту.

Вскоре главный повар заснул глубоким сном.

– Гм… – произнес врач с банками Огэ. – Поговорим об оплате?

– В результате вашего так называемого лечения мы вернулись к тому, с чего начали, а вы за это еще и денег хотите?! – возмутилась вдова Васу.

– Достопочтенная госпожа-хозяйка, – промолвил врач, применявший банки Огэ, – неужели посетители «Великолепной вазы», употребив одно из ваших блюд, больше никогда не испытывают голода? Разве они не возвращаются, выражаясь вашими словами, к тому, с чего начали? Выходит, и вам тоже не нужно платить за еду?

– С таким хорошо подвешенным языком вам бы в адвокаты пойти, – пробурчала вдова Васу. – Хотя бы диагноз установи́те!

Врачи снова посовещались.

– Расстройство сознания на фоне испуга, – высказали они свое коллективное экспертное мнение. – Возможно, следствие переутомления.

Получив от вдовы Васу причитающуюся плату, четверо коллег-соперников заверили, что повар обязательно придет в себя, но в ближайшие недели ему понадобится полный покой. Никакой работы!

– Это я и сама вижу! – возмущалась вдова Васу. – Чего удивляться, что народ к врачам не ходит? Тыкают тебя чем попало в свое удовольствие, а потом еще и плату требуют. Да хранят нас Близнецы!

Так или иначе, участвовать в соревновании теперь выпало Мати как наиболее опытной из всех помощников повара. Изрядно перепугавшись, она взяла отгул и вместе с другими поварами отправилась помолиться за удачу в храм Луто. Вдова Васу выдала ей денег на благовония, а сама заперлась в комнате, чтобы прийти в себя после столь неудачного дня. Оставшийся персонал расселся за пустыми столиками, перешептываясь и беспокойно поглядывая друг на друга. «Великолепная ваза» напоминала город в осаде.

Кинри, не получивший никаких распоряжений и изрядно удивленный тем, что его коллеги внезапно пали духом, решил не томиться понапрасну в гнетущей обстановке и отправился немного прогуляться. На улице его дожидалась Цветочная банда.

– Из-за чего весь сыр-бор? – спросила Рати Йера, старая изобретательница волшебной тележки. – Все так носятся, словно голову потеряли. Мы дожидались Мати и Лодан, чтобы поблагодарить их за любезный прием, а они пролетели мимо и даже не остановились.

Кинри торопливо объяснил суть дела.

– Стало быть, у Хуто теперь главным поваром Модзо Му? – уточнила Рати.

Кинри кивнул.

– Ого!

– Да уж!

– Ничего себе!

– Ну и ну…

Кинри был в замешательстве. Может, хотя бы эти четверо смогут объяснить ему, что же так напугало Нэфи и Мати?

– Да кто такой этот Модзо Му?

Кинри действительно собирался задать этот вопрос, но подивился, с чего вдруг его голос стал таким нежным и сладкозвучным. К тому же… он был уверен, что ничего не произносил вслух.

Все пятеро обернулись на голос и увидели таинственную девушку, которую Кинри и Мота Кифи спасли на Храмовой площади. Теперь вместо роскошного платья, что было на ней в день прибытия, она нарядилась попроще: в простой льняной сарафан, подпоясанный кушаком, без единого украшения, если не считать живых одуванчиков в волосах.

Помня, с каким уважением вдова Васу относилась к девушке, Кинри тут же ей поклонился.

– Госпожа… гм… – Кинри казалось странным называть ее Одуванчиком, ведь это совершенно не похоже на настоящее имя.

– Я же сказала: зовите меня просто Одуванчик. Никакой «госпожи»! – с легким раздражением сказала девушка. – Что за народ в Гинпене? В чайном доме мне тоже все кланялись и улыбались, называли «достопочтенной госпожой», хотя я одета как горничная! Ну как тут повеселишься и посплетничаешь?

Актриса Арона не смогла сдержать смех.

– Что смешного? – спросила ее Одуванчик, подозрительно сощурив глаза.

– Из вас горничная, как из меня императрица Дара, – ответила Арона.

– Что? – возмутилась Одуванчик. – Я, между прочим, это платье у своей кухарки купила. А деревенские девушки постоянно носят в волосах цветы. Я даже вот это намалевала! – Она указала на пятна сажи на щеках. – И получился самый что ни на есть достоверный образ!

Арона расхохоталась, а следом за ней и вся Цветочная банда.

Не смеялся один только Кинри. Ему не хотелось обижать Одуванчика. Он тоже чувствовал, что горничная из нее вышла так себе, но толком не понимал почему.

– Вы плохая актриса, – пояснила Арона, взяв себя в руки. – Я… ох, клянусь панцирем Луто, столь неудачной маскировки я давно не видала.

Неожиданно для всех Одуванчик не разозлилась.

– Сестра, прошу, научите меня, как лучше маскироваться! – взмолилась она, протянув руки к Ароне.

Некоторое время назад в Пане принц Гимото совсем зарвался, в открытую намекая на то, что императрица Джиа вот-вот объявит Фиро неспособным править и назначит его, Гимото, законным наследником Трона Одуванчика. На одном из чайных вечеров он отчитал Фару за заигрывания с молодыми адвокатами из коллегии и походы с Айей на непристойные, с его точки зрения, пьесы в театр.

– Негоже имперской принцессе так себя вести, – проговорил он строгим тоном судебного обвинителя. – Тебе бы поразмышлять над высказываниями мудрецов и своей ролью в обществе. Какой пример ты подаешь юным дамам столицы? Могу порекомендовать следующие труды Кона Фиджи…

– Ты что это о себе возомнил? – возмутилась Фара. – Ты мне не отец…

– Когда отца нет, его роль берет на себя старший брат. – Гимото возвышенно процитировал высказывание моралистов. – А если и брат пренебрегает своим долгом по воспитанию сестры, равно как он пренебрегает обязанностями будущего правителя, то остаюсь только я.

В этот миг Фаре хотелось выцарапать ему глаза. Но она понимала, что публичное проявление гнева будет равнозначно признанию его победы. С тех пор как младшая принцесса поклялась не вмешиваться в политику, она занималась исключительно театром и живописью и жила в свое удовольствие. Ни к чему портить себе жизнь из-за таких, как Гимото.

Поэтому она кротко поклонилась, прекратив спор, но затем попросила служанку собрать в туалете дохлых мух и высыпала их Гимото в чайник, пока тот не видел. Весь вечер она любезно ему улыбалась, притворяясь, что внимает каждому слову кузена, пока он поглощал напиток с причудливым вкусом.

Фара решила впредь держаться от Гимото подальше.