Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

и это могло свидетельствовать только об одном – даже матерым и сознающим всю меру своей ответственности перед начальством офицерам КГБ показалось слишком чудовищным то, как высшая власть обошлась с гордостью страны и первым в мире космонавтом).

Весь сценарий пожизненного наказания главного героя ХХ века, отягощаемого особыми психическими мучениями, говорил о том, что его автором является не простой примитивный палач или человек, лишенный воображения. Нет, им явно был тот из состава политбюро ЦК КПСС, кто, во-первых, был полностью в курсе дела, был наделен карательными полномочиями вообще, а не только по данному случаю оскорбления величества, а, во-вторых, располагал достаточным интеллектом, обладал иезуитской изобретательностью и был настолько образован, что знал и о Железной Маске, и о других тайнах всевозможных королевских и императорских дворов. На роль обладателя всех этих качеств годился только один член политбюро – Юрий Владимирович Андропов. Все остальные были либо слишком примитивны, либо вообще не привлекались к решению вопроса о способе наказания Гагарина. Зато Юрий Владимирович вполне подходил. Председатель КГБ, затем секретарь ЦК, курирующий органы госбезопасности. Человек, распространяющий через свою агентуру в обществе слухи о том, насколько он высокообразован и культурен, даже о том, что он не только покровительствует некоторым поэтам, но и сам пишет стихи. Человек уровня Брежнева в крайнем случае мог бы додуматься до помещения заключенного Гагарина в клетку, чтобы вызвать неконтролируемый взрыв ругательств, возможно, психического припадка от сознания своего полного бессилия, и ответить на все это снисходительной, лишь чуть-чуть ироничной улыбкой – даже не издевкой – просто чтобы показать свое абсолютное превосходство над бывшим кумиром советского народа и жителей всего Мира, свою абсолютную недосягаемость для гнева и ярости такой мелочи, как он – так называемый первый в мире космонавт. Нет, вряд ли Андропов мог ощутить удовлетворение от работы по-брежневски. Ему незачем было демонстрировать свое деланное безразличие к ругательствам, угрозам и проклятиям со стороны жалкого бессильного глупца, из головы которого еще не выветрилось сознание, что он великий человек. Гораздо эффективней было очень долго не давать новых поводов для неконтролируемой психической разрядки у бедного узника. Следовало подождать несколько лет. А потом устроить ему демонстрацию по телевизору сцены торжественного открытия внушительного, можно сказать громадного памятника ему, Гагарину, в Москве, на площади его имени, где на высоченном постаменте из титана стояла его, Гагарина, фигура, тоже из титана, в псевдополетной позе с широко разведенными в стороны руками. У подножия пьедестала, на трибуне, он мог видеть псевдопостные рожи своих терзателей, а еще – молчаливую, не проронившую ни слова, жену Валентину – вдову живого мужа – и двух повзрослевших дочерей, которых уже не так просто было узнать. Всем этим можно было во второй раз запустить механизм сведения с ума, если первого раза оказалось мало. Андропов был уверен, что знает, что и когда надо делать и в случае организации длительного умерщвления Юрия Гагарина, и в деле подготовки к новому, вроде Ленинского, но более масштабному переходу к НЭПу не вытягивающей соревнования с Америкой и постоянно беднеющей страны. Именно он, «интеллигент» Юрий Владимирович Андропов, выбрал в качестве технического руководителя подготовкой перестройки (идейное руководство он, разумеется, оставлял за собой), а, значит, и в качестве духовного наследника, такого скромного по своим способностям провинциала, что даже умением вести закулисные интриги в свою пользу он не превосходил своих партийных коллег в ЦК КПСС, как Михаил Сергеевич Горбачев. Что же можно было ожидать от такого ошалевшего от внезапно свалившейся ему в руки верховной власти менее чем полукультурного человека, влюбленного в себя, в свою честолюбивую и руководящую им эгоистку-жену, в свою невразумительную, бессвязную и бескультурную, но зато неостановимую речь, которой он в силу его верховного положения придавал судьбоносное значение. Яблоко от яблони далеко не падает. Однако у Андропова было все-таки больше в голове как у затейника, чем у его духовного чада, которое он взял к себе в КГБ из крайкома Ставропольского края, чтобы тот стал во главе системы закрытых институтов и организаций главного управления КГБ по дезинформации, которому было поручено создание подробного сценария и методики проведения перестройки. Целью этого социального преобразования было придать изнурившемуся в гонке с капитализмом «развитому социализму» новые силы за счет использования капиталистических методов хозяйствования и рыночных институтов, но непременно под руководством прежней партхозноменклатуры, чтобы впоследствии устранить из выздоровевшего тела социума капитализм и вновь заменить его еще более «развитым» социализмом. Видимо, вспомнили идею Ленина: «Нам нужен НЭП (то есть капитализм) всерьез и надолго – лет этак на пятьдесят – на сто». Само собой, и при Ленине, и при Андропове, тем более – при Горбачеве эта идея была совершенно жульнической, поскольку в ходе исторического семидесятилетнего социального эксперимента коммунистическая система целиком и полностью скомпрометировала себя, продемонстрировав как свою неспособность к всестороннему развитию, так и античеловеческое нутро. Аналитики из КГБ старались максимально удовлетворить пожеланиям заказчиков перестройки, однако они были скованы догмами коммунистической идеологии настолько, что либо не осмелились подумать, либо, если подумали, не посмели сказать и написать, что капиталисты, назначенные партией как ее лучшие члены, в чьи руки будут розданы так называемые «партийные деньги» – на самом деле наворованное и экспроприированное у народа добро, – в дальнейшем так и предпочтут оставаться капиталистами-хозяевами жизни и страны, что они неизбежно откажутся от «любимого» коммунизма хотя бы по той простой причине, что в социалистической системе их личное благоденствие, как и благоденствие их семей и потомков, будет целиком зависеть от капризов верховного вождя или крайне узкой олигархии, в то время как капитализм позволит им надежно передавать нажитое – награбленное своим генетическим наследникам, включая сюда и власть. Наученная Сталиным, Хрущевым, Брежневым и Андроповым Советская партхозбюрократия, дорвавшись до капиталистических свобод, ни за что не могла захотеть вновь очутиться в унизительной зависимости от высших партийных владык. Одно это по существу предопределило крушение Андроповского замысла и превращение «доверенных лиц партии» (то есть лиц, которым было доверено распоряжаться «партийными» средствами») в настоящих собственников тех ценностей, которые оказались в их руках.

Мог ли человек, возглавлявший при Андропове главное управление КГБ по дезинформации честно заботиться о благе народа и родной страны? Нет и еще раз нет. Раиса Максимовна, став женой Генерального секретаря, говорят, произнесла знаменательную фразу: «Настало наше время!» – и принялась с энтузиазмом контролировать ход постройки новых дворцов для своей семьи. То, что ее супруг Михаил Сергеевич Горбачев действительно возглавлял главное управление по дезинформации, Михаил узнал из одной телевизионной передачи из цикла «Специальные службы мира», снятой французскими авторами. Там перечислялись структурные подразделения спецслужб разных стран, в частности и КГБ, и назывались лица, возглавлявшие эти подразделения. Вскоре, правда, было передано и очень скупое безымянное опровержение, в котором говорилось что М. С. Горбачев не возглавлял управления по дезинформации, но Михаил этому опровержению совсем не поверил – ни его сути – слишком уж много было перебежчиков из КГБ за рубеж, чтобы там могли иметь ложные представления на этот счет, ни по форме – слишком уж скромненьким, незаметненьким и уж совсем не громким было это опровержение. Его дали явно «для галочки», чтобы слегка отметиться со своим ложным несогласием с приведенным фактом, но в то же время чтобы не переборщить в своем протесте и не вызвать этим на себя лавину новых, уже неопровержимых доказательств. Понятно, чего хотел избежать Горбачев – огласки не тех своих занятий, которые были направлены на дезинформацию Запада, а в первую очередь тех, которые были направлены на дезинформацию своего народа относительно истинных целей и методов перестройки.

Мог ли Горбачев, профессиональный дезинформатор и карьерист, целиком обязанный своими главными в жизни успехами Андропову, разгласить истинную историю Гагарина, который, судя по свидетельству Ванги, был еще жив во время перестройки, а главное, выпустить первого космонавта из тюрьмы на волю? Безусловно нет – как из-за своей преданности лично Андропову, так и потому, что вполне разделял убеждение своего «духовного отца» в том, что необходимо с беспощадной жестокостью карать оскорбителей партийного величества. Ну, а если еще принять во внимание то, в каком виде мог появиться перед глазами всего обомлевшего мира – своего и чужого – бывший веселый, ладный, красивый молодой человек, которого превратили в физическую и психическую развалину, одного этого, пожалуй, было бы достаточно, чтобы отказаться от мысли выпустить Гагарина на свободу. Людоедский характер власти стал бы очевиден всем и каждому как никогда.

Дожил ли Гагарин до прихода к власти Бориса Николаевича Ельцина, Михаил не знал. Но даже если дожил, то перед Ельциным неизбежно возникла бы та же проблема, что и перед