Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

class="p1">А потом Михай осознал. Мориц разбирался в этих горных породах, знал, как определить их происхождение и химический состав. Он получил возможность применить свои знания. И благодаря этому погрузился в поток. Всю свою жизнь Михай узнавал, как состояние потока спасает людей. И сейчас он стал свидетелем этого. Он и его измученный ГУЛАГом брат всматривались в мерцающий кристалл.

* * *

По мере изучения потоковых состояний Михай выявил еще целый ряд их важнейших особенностей. Так, подобные состояния чрезвычайно хрупки и легко прерываемы: потоку мешают многие факторы, как внутренние, так и внешние [36]. В конце 1980-х годов он обнаружил [37], что одно из наименее потоковых занятий – смотреть в экран: «В окружении великого множества развлекательных устройств… большинство людей начинают испытывать скуку и смутное раздражение» [38]. Размышляя об этом в Провинстауне, я понял, что, даже отказавшись от своих экранов, продолжаю совершать существенную ошибку. «Чтобы наладить жизнь, недостаточно убрать из нее все неправильное. Нужна еще и позитивная цель, иначе зачем жить?» – говорил Михай [39].

В обычной жизни многие люди пытаются отдыхать от забот, рухнув на диван перед телевизором. Но если не пытаться побороть проблемы с помощью поставленной позитивной цели, рано или поздно эти проблемы вернутся. Гораздо эффективнее не просто отдыхать, а обрести состояние потока.

Итак, в конце третьей недели в Провинстауне я задался вопросом о назначении своего приезда. Я ведь не только хотел оторваться от телефона и бесконечных скиннеровских подкреплений в виде лайков, ретвитов и перепостов. Я приехал сюда, чтобы писать, а ведь писательство и чтение всегда были главными источниками потока в моей жизни. Я уже давно вынашивал идею романа и говорил себе, что примусь за него, когда у меня появится время. Что же, вот оно, время. Займись. Проверь, обретешь ли поток. Это идеально вписывалось в концепцию Михая: важное лично для меня дело, которое требует отставить в сторону все другие задачи и которое будет трудным, но, наверное, не непосильным. И вот, в первый день третьей недели я, все еще пребывая в унынии, присел на диван, с волнением открыл старый неисправный ноутбук и написал первую фразу своего романа. Затем вторую. Потом это стало абзацем, потом страницей. Было трудно. Я не получал особого удовольствия. Но на следующий день, понимая, что нужно приходить в форму, я заставил себя заняться тем же самым. Так это и продолжилось, день за днем. Я боролся. Я самодисциплинировался.

К концу четвертой недели начал появляться поток. Он перешел и на пятую, и на шестую недели, вскоре я уже с нетерпением спешил к ноутбуку. Все, о чем говорил Михай, происходило и со мной: я утрачивал счет времени, забывал о себе и как будто приобщался к чему-то большему, чем я сам. Поток нес меня сквозь трудности и огорчения. Я разблокировал свою способность сосредотачиваться.

Я заметил, что если день начинался с трех часов потока ранним утром, то все остальное время я был спокоен, открыт и готов к общению. Я гулял по берегу и заводил разговоры с людьми или читал, не чувствуя ни зажатости, ни раздражения, ни тоски по телефону. Поток как будто расслаблял мое тело и освобождал разум, возможно, потому что я понимал, что постарался как следует. Мне казалось, что я вхожу в иной ритм. Я осознал, что для исцеления от утраты внимания недостаточно исключить «шум». Это всего лишь породит пустоту. Нужно исключить отвлекающие факторы и заместить их источниками потока.

За три месяца в Провинстауне я написал роман в 92 000 слов. Если даже он получился ужасен, в каком-то смысле это было мне безразлично. Причину этого я понял в один из дней незадолго до отъезда из Провинстауна. Я поставил свой шезлонг в прибой, чтобы волны касались моих ступней, и стал дочитывал третий том «Войны и мира». Когда я закрыл книгу, оказалось, что просидел я за ней большую часть дня. И так же я читал день за днем на протяжении нескольких недель. Меня пронзила мысль: все вернулось! Мои мозги на месте! Я боялся, что мой разум сломан и этот эксперимент всего лишь подтвердит, что я окончательно превратился в пустое место. А теперь мне стало ясно: исцеление было возможно. От облегчения я прослезился.

У меня больше не было желания вернуться к электронной почте. Не хотел возвращаться и к моему телефону. Что за пустая трата времени! Что за пустая трата жизни! Я чувствовал это так сильно, как никогда в жизни не ощущал что-либо еще. Возможно, слово «тяжесть» неуместно применять к нематериальному понятию «интернет», но я ощутил это именно так – избавление от тяжелейшего бремени.

Впрочем, мне сразу же стало стыдно за все эти мысли. Интересно, как будет воспринят мой рассказ об этом, когда я вернусь? Люди услышат в нем, скорее, не историю освобождения, а насмешку. Да, у меня была возможность сбежать и обрести блаженное состояние потока, но жизнь, которую я решился устроить себе в Провинстауне, настолько резко отличалась от жизни любого из моих знакомых, что я усомнился, имею ли право учить других. Я понял, что уместность этого опыта определяется возможностью использования его элементов в повседневной жизни других людей. Впоследствии, совсем в другом месте, я выяснил, как можно это сделать.

* * *

Когда я встречался с Михаем, он был явно нездоров. У него был усталый взгляд, он сказал, что в последнее время болеет. В какой-то момент нашей беседы по рабочему столу Михая побежала небольшая вереница муравьев, он прервался и некоторое время разглядывал их. Ему было глубоко за 80 лет, и его жизнь клонилась к концу. Но глаза моего собеседника загорелись, и он сказал: «Когда я думаю о лучших впечатлениях своей жизни, то вспоминаю, как я лазил по горам… лазил и занимался действительно трудными и опасными вещами, правда, в пределах своих возможностей». А я в этот момент понял, что на пороге смерти тебе не будут приходить мысли обо всяких лайках, ретвитах и прочих подкреплениях, ты будешь вспоминать моменты погружения в поток.

Сейчас все мы стоим перед выбором между двумя фундаментальными силами – фрагментацией и потоком. Фрагментация измельчает, уплощает и нервирует человека. Поток делает человека могущественнее, серьезнее и спокойнее. Из-за фрагментации мы становимся меньше, а благодаря потоку – больше. Я спросил себя: кем ты хочешь быть – одним из скиннеровских голубей, притупляющих свое внимание в танцах за примитивное угощение, или же одним из художников Михая, способных концентрироваться на чем-то действительно важном для себя?