Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

чем в тихих [28]. Многие из нас буквально утопают в сильном шуме: работают в офисах открытой планировки, спят в перенаселенных больших городах и болтают, сидя на головах друг у друга в кофейнях, как мы сейчас. Нарастающее шумовое загрязнение – только один пример. Мы живем среди отвлечений, визгливыми криками требующих от нас и от окружающих внимания к себе. «Охраннику действительно приходится очень трудно. Он устал удерживать все эти отвлечения на расстоянии. Поэтому многим из них удается прорываться и проникать в мозг, нарушая ход ваших мыслей», – поделился Адам.

Таким образом, мозг по большей части уже не может отфильтровывать так, как это удавалось ему прежде. Он перегружен, и «ночной клуб» заполняется хулиганьем, мешающим нормально танцевать. Как говорил Адам, у нас есть фундаментальные ограничения. Можно игнорировать их и делать вид, что мы способны на все что угодно. А можно признать их и жить лучше.

* * *

Под конец моих первых двух недель в Провинстауне я подумал, что наконец-то выхожу из этого безумия. Я отправляюсь жить в мир однозадачности, который не будет подвергать меня психологическому давлению. Мне нет нужды ни переключаться, ни отфильтровывать ненужное. Я говорил себе, что таким и будет мое лето. Оазисом спокойствия. Примером того, что можно жить по-другому. Я ел пирожные и улыбался незнакомым людям. Чувствовал себя легко и свободно.

А потом произошло нечто неожиданное. На 14-й день я проснулся и сразу же потянулся рукой к тумбочке за своим iPhone, как делал каждое утро после приезда. Там обнаружился только мой бабушкофон – без единого сообщения, зато с опцией сообщить в ближайшую больницу, что я упал. Вдалеке был слышен шелест океана. Я обернулся и увидел, что меня ждут все книги, которые я так хотел прочитать. Охватившее меня ощущение определению не поддавалось. С этого момента началась моя худшая неделя за много-много лет.

2

Второй фактор: нарушение состояния потока

В тот первый день моего психологического надлома я пошел на пляж и увидел то самое, что бесило меня со времен поездки в Мемфис: практически все люди уткнулись в экраны. Они лишь изредка поднимали головы, чтобы взглянуть на океан или друг на друга. Провинстаун был для них не более чем фоном для селфи. Правда, на сей раз меня так и подмывало заорать нечто другое, а не «Бросьте вы ваши телефоны, начните жить как люди!». Нет, мне хотелось выкрикнуть во весь голос: «Верните мне телефон! Мой телефон!»

Каждый раз, включая iPod, чтобы послушать аудиокнигу или музыку, я включал и мои звукоизолирующие наушники. Они тут же сообщали мне, чем занимаются: «Поиск iPhone Йоханна. Поиск iPhone Йоханна». Они пытались соединиться с ним по Bluetooth, но это никак не получалось, и через какое-то время я слышал печальное: «Соединение невозможно». Так это и ощущалось. Симона де Бовуар писала, что ей показалось, будто мир умолк, когда она стала атеисткой. Лишившись телефона, я почувствовал, что бóльшая часть мира для меня исчезла. К концу первой недели это отсутствие уже заставляло меня гневно паниковать. Мне нужен мой телефон. Мне нужна моя электронная почта. И немедленно. Выходя на улицу, каждый раз я инстинктивно хлопал себя по карману, чтобы убедиться, что телефон со мной, и каждый раз ощущал растерянность из-за его отсутствия. Это было похоже на то, если бы я лишился части тела. Я обратился к своим книгам, вспоминая, как подростком и юношей целыми днями валялся в кровати и читал запоем. Но в Провинстауне у меня получалось читать как-то торопливо и суетно: я просматривал Диккенса так, как просматривают какой-нибудь блог в поиске значимой информации. «Понятно, он сирота, а в чем идея-то?» – я понимал, что так неправильно, но прекратить не мог. Не мог замедлить свое сознание так же, как йога замедляла мои физические движения.

В полном ступоре я принимался колотить по несуразно большим кнопкам моего медицинского недотелефона. Все, что мне оставалось, – взирать на него в недоумении. В моей голове всплывали кадры документалки о природе, которую я смотрел в детстве: мать погибшего пингвиненка часами напролет пытается оживить его, подталкивая клювом. Но как бы я ни тыкал свой бабушкофон, выходить в интернет он не мог.

Вообще-то вокруг хватало напоминаний о причинах, по которым я отказался от телефона. Однажды я был в прелестной кафешке Heaven в западной части Провинстауна, а за соседним столиком сидели два молодых человека примерно 20 лет. Я бессовестно прислушивался к их разговору, делая вид, что читаю «Дэвида Копперфилда»[21]. Было понятно, что познакомились они в мобильном приложении и впервые встретились очно. Их беседа с самого начала показалась мне странной, но я не понимал, почему. А потом сообразил, что на самом деле это и беседой-то не было. Происходило примерно следующее: сперва минут 10 или около того рассказывал о себе блондин. Затем минут 10 говорил о себе брюнет. Так это и продолжалось: сначала говорил один, потом его сменял другой. Я просидел рядом два часа, и ни разу никто из них не задал другому вопрос. В какой-то момент брюнет обмолвился, что месяц назад умер его брат. Блондин не сказал на это даже формального «как жаль», а просто продолжил говорить о себе. Я подумал, что ровно с тем же успехом они могли встретиться, чтобы по очереди зачитывать друг другу свои статусы на Facebook.

Казалось, что повсюду меня окружали люди, которые работали на передачу, но не на прием. Я понял, что нарциссизм – это самое настоящее искажение внимания, когда оно направлено исключительно на самого человека и его «я». И в этом ничем не отличался от остальных и я. Мне стыдно признаться, что я осознал в ту неделю самой острой тоски по интернету: в обычной жизни я ежедневно, а то и по нескольку раз на дню проверял количество своих подписчиков. Ни новости, ни обсуждения, ни слухи меня не интересовали, только моя статистика. Если цифры подрастали, я радовался. Как зацикленный на деньгах скряга, обнаруживший, что сегодня его портфель акций стоит немного дороже, чем вчера. Я словно говорил себе: «Вот видишь? У тебя становится больше подписчиков. Ты – важная персона». Меня не интересовало, что писали все эти люди. Мне были нужны только растущие цифры.

Я понял, что паникую по совершенно бессмысленным поводам: мне не давали покоя мысли о том, как я покидаю Провинстаун и возвращаюсь на пароме в Бостон. Нужно будет заехать к знакомой и забрать у нее ноутбук