Только вперед! - Денис Старый

сложно было барыне Норовой одеться. Впрочем, это не столько барские замашки. Дорогое современное платье — это сложная конструкция и, если раздеться самостоятельно ещё можно, тем более Анна помогла, то одеться никак.

Так что Юлиана ещё и стыд испытала, когда поспешила оставить Анну Леопольдовну одну. Выйдя из спальни великой княжны, Норова встретила на себе мужские взгляды. Тут были и гвардейцы, и медики, некоторые придворные. А ещё сразу четыре карлика.

Одна карлица с таким презрением посмотрела на Юлиану, что госпожа Норова поёжилась. Авдотья Буженинова давно невзлюбила Юлиану. А теперь, карлица считала, что жена Норова позорит своего мужа. Была бы Авдотья на пару аршин выше…

— Как ты, дитя? — спрашивала государыня, осторожно входя в покои Анны.

Такой тон тётушки говорил уже о многом. Анна Леопольдовна почувствовала даже что-то похожее на власть над всесильной императрицей. Ведь можно манипулировать своим состоянием. И эти эмоции ей очень понравились.

— Спасибо, ваше величество, всё хорошо. Дурно было поутру, но нынче сносно, — сказала Анна Леопольдовна.

— Коли чего захочется, то ты скажи камердинеру Федору Ивановичу Меменсу. Его я приставляю подле тебя. Всё исполнит, — сказала Анна Иоанновна, показывая пальцем на согнутого в поклоне мужчину.

— Благодарю, ваше величество! — сказала Анна Леопольдовна.

Императрица махнула своей пудовой рукой в сторону, выгоняя камердинера.

— А ты, Эрнест, чего остался? — государыня посмотрела на своего фаворита, единственного мужчину, оставшегося в комнате. — Ступай, охальник, токмо муж её, Антон, смотреть будет. Не видешь, что в рубахе одной жена? Да и поговорить нам потребно по-бабьи.

— Ну где ж ты баба, матушькья? Ты перкраса!

— Прекрасна! Неуч! — государыня рассмеялась. — Ступай, Эрнестушка, я следом, скоро.

Герцог ухмыльнулся, однако спешно, поклонившись государыне и… даже подарив поклон великой княжне, удалился. Анна Леопольдовна была рада такой смене отношения к фавориту императрицы. Раньше он чаще пренебрегал великой княжной, словно и не замечая ее. Чем сильно обижал. И в душе Анна Леопольдовна не любила Бирона.

Двери закрылись. Две женщины остались в комнате.

— Ну? Пережила позор? — спросила государыня, но племянница не спешила отвечать. — Да знаю я, что не сладко тебе было. Что? Не жена я разве? Но нынче береги дитя и себя. В ином разе всё повторится. Отечеству наследник нужен. А то к власти придут отпрыски прачки Катьки.

— Буду беречься, ваше величество, — полная уверенности сказала Анна Леопольдовна.

Ещё бы! Да чтобы больше не повторились те пытки, молодая женщина готова вовсе не вылезать из постели все девять месяцев.

— Ты всё ещё томишься по гвардейцу Норову? — государыня решила продолжить доверительную беседу.

— Да, тётушка, — нехотя призналась Анна Леопольдовна.

— Он геройский. В Крыму воюет, как сущий лев. Награжу его чином, деньгами, ещё чем, — государыня усмехнулась. — Токмо мне сообщают, что Алексашка Норов обчистил дворец ханский. Серебром его не удивить.

Анна Леопольдовна радовалась, словно её муж вызывает восхищение у государыни. Ещё больше она сама себе подкидывала дров в костёр любви. И впервые Анна Леопольдовна пожалела, что беременна. Ведь не сможет быть с Норовым как женщина. Но ведь потом… не упустит.

— Я сниму его с гвардии. Поставлю… я ещё подумаю, кем, чтобы было повышением, а не понижением в чине, — сказала государыня, поцеловала племянницу в лоб и вышла из комнаты.

— Но и ты веди себя благоразумно, — играла на чувствах племянницы государыня.

А где-то в парке при дворце, уже маясь головной болью, бродил от одного дерева к другому Ушаков. Впервые в жизни он был в такой растерянности.

Рекомандация к чтению:

Его не убили демоны и наёмные убийцы… Интересно справятся ли с этим студенты академки? Темная боярка… https://author.today/work/472148

Глава 7

Не прилагай столько усилий, все самое лучшее случается неожиданно.

Габриэль Гарсия Маркес

Перекоп

7 июля 1735 года

Ну вот как так получается? Только я, наконец, решился выйти на охоту, как началось такое буйство природы, что подобного в этих краях я не встречал ни в этой жизни, ни в прошлой. Дождь и ветер буйствовали. В такую мерзопакостную погоду добрый хозяин и собаку во двор не выпустит.

И потом, когда всё это ненастье часов через пять улеглось, лежать в холодной луже — не самое приятное, что со мной случалось. Но ничего не попишешь, решил, что могу быть снайпером, вот и лежу замаскированный и практически без движения. Такова работа.

Выдавать врагу месторасположение такой отличной лёжки без какого-либо результата было бы и слабостью, и ошибкой. Как только противник поймёт, что мы начали настолько нагло действовать, что даже забрели на их территорию, все кусты и овраги будут ими взяты под плотный контроль. А наша с Кашиным лёжка просто идеальна. Это одновременно и кусты, и ложбина между холмами. Отдаление от ближайших укреплений противника небольшое, меньше ста метров. Но и этого хватает, чтобы здесь не шастали. А еще это граница того места, куда дотягивается наша артиллерия.

Так что сюда враг не суётся без особой нужды. Но с этого места мы имеем возможность отработать из штуцеров, заряженных конусными пулями, по-любому и солдат, и офицеров противника. Вот только нам любой не нужен. Который день мы ломаем голову над тем, как поймать большого турецкого военачальника. Нет, самого большого военачальника.

Сам визирь с немалой свитой разъезжает вдоль всей линии обороны и что-то там себе выдумывает. Надеется, наверное, дать ещё один, решительный, штурм. А этого нам не нужно.

Каждый день визирь посещал какой-нибудь из участков нашей обороны. Причём логику в действиях турецкого командования можно было проследить, не особо напрягая мозги. Начиная с востока Перекопской линии, визирь каждый день осматривал по две версты, двигаясь в западную крайнюю часть перекопской оборонительной полосы. Так что мы ждали высокого гостя не наобум, а, следуя логике.

Ночью, часа за два до рассвета, мы с Кашиным выдвинулись на заранее присмотренную позицию. И вот здесь мы и пережидали всю ту непогоду. И если бы где-то к часам к десяти утра ненастье не прекратилось, нужно было сворачиваться и уходить. Я уже и предполагал так поступить.

Но не стрелять же нам даже по какому-то полковнику. Это мало повлияет на ход противостояния. Тут хотя бы минимум генерала, османского пашу ликвидировать.

— Зрительной трубой не отсвечивай! — сделал я замечание подпоручику Кашину.

Еще не хватало, чтобы неприятель заметил блики от оптики. Наверняка тогда