Только вперед! - Денис Старый

вероятной беременности Анны Леопольдовны? Так медикусы уже должны были отправиться на доклад к императрице, а потом на весь дворец раструбят о событии, если уже не сделали этого. Практически каждый придворный готов заплатить немалую сумму, чтобы узнать такую тайну одним из первых.

— И всё равно… Я вас запытаю до смерти. Заставлю написать бумагу, где вы признаётесь в преступлениях, а потом выпить тот же яд, что и государыня выпила. Убью наследника внутри вас? Ставки столь велики, что пойду и на это, — сказал Ушаков, а потом попробовал сменить гнев на милость. — Но мы можем с вами договориться…

Жестокий, беспощадный зверь в глазах Анны неожиданно быстро уступил место надежде. Договориться? Анна Леопольдовна не понимала о чем. Не видела выходов из положения. Но верила, а вдруг, этот выход существует.

На пороге показался один из служащих тайной канцелярии. Ушаков приторно сладко заулыбался, показывая, будто бы разговор с княжной проходит в дружеской и приятной атмосфере.

— Что тебе? — спросил Ушаков. — Выпорю, негодника! Как смеешь ты врываться в покои великой княжны?

— На то воля ваша, — сказал мужчина. — Государыне дурно стало. Животом мается. Как медикусы сообщили, что великая княжна в тягости, так государыня встать попробовала, да её скрутило животом.

— Пошёл прочь! — зло выкрикнул Ушаков.

А потом он вновь посмотрел на Анну. Молодая женщина дрожала. Яд подействовал — так подумали Анна и Ушаков. Она натянула одеяло доверху, оставляя лишь глаза. Видимо, когда великая княжна явила Ушакову лютого зверя, она использовала почти все ресурсы характера и организма. Теперь же казалась забитым испуганным мышонком.

— Что вы предлагаете? — пробормотала Анна.

Ушаков не сразу ответил. Ему понадобилось некоторое время, чтобы тяжело подышав, хоть как-то привести мысли в порядок.

— Вы полностью подчиняетесь мне. Подчиняйте мне также Норова. Каким образом это произойдёт — на то ваши женские хитрости. Я пошлю письмо в Крым Миниху. Он не откажет, и Норов будет здесь…

— Как вы предполагаете его использовать? — спросила молодая женщина.

Почему-то в этот момент Анна вдруг забеспокоилась о своём возлюбленном. Вопрос прозвучал, но и сама женщина поняла, несмотря на дурман в голове, зачем Норов нужен Ушакову. Но прежде, чем она окончательно сформулировала мысль, сам Андрей Иванович озвучил очевидное:

— Бирона нужно убирать. Без гвардии сделать это будет сложно. У Норова есть превеликая значимость в гвардейских частях. Нужно ли далее объяснять? Густав Бирон в гвардии, Миних в гвардии. И без Норова тут не сладить.

— Я не буду вашей игрушкой! Не позволю играть с Александром Лукичом! — неуверенно выдавила из себя Анна.

Ушаков только ухмыльнулся. Да, сейчас умрёт Иоанновна, и тогда её племянница запоёт совершенно иначе. Без поддержки, которую может обеспечить Ушаков, она долго не протянет. Так он думал. Но рассчитывал всё-таки на то, что Анна слаба характером и непременно подчинится какой-либо угрозе.

— Да пустите же меня! — неожиданно для собеседников послышались крики за дверью.

— Юлиана! — с надеждой в голосе сказала Анна.

— А вот и преступница… Если вскроется история с ядом… — ухмыльнулся Ушаков, понимая, что может еще угрожать и Юлиане и через нее еще больше влиять на Анну.

— Если вскроется история с ядом, вы не получите Норова! Вы ничего не получите. Вместе на плаху пойдем, — чуть бодрее сказала Анна.

Присутствие рядом подруги, пусть ненадолго, но придало ей уверенности.

— Они ненавидят друг друга Юлиана и Александр. А я предложу Норову вас… А его вам. И будьте счастливы! — сказал Ушаков.

Он решил не добавлять к сказанному то, что собирается править Россией. Через Елизавету Петровну ли, именем Анны ли, но перспективы открывались такие, что к власти можно подойти разными дорогами.

— Пустите! Да как вы смеете притрагиваться ко мне, нахал! — слышались женские крики уже совсем рядом со слегка приоткрытой дверью. — Мой муж вызовет вас на дуэль.

И отчего-то Юлина даже не подумала, что говорит на немецком, а гвардеец слышит от нее только тарабарщину.

— Ведите себя благоразумно! — сказал Ушаков, направляясь к выходу.

Через десяток секунд госпожа Юлиана Норова ворвалась в покои своей подруги. Женщина открыла рот, но не стала ничего говорить в присутствии Ушакова.

— Сударь, прошу вас… нет, молю вас, дайте нам поговорить минуту наедине! — еле сдерживаясь, чтобы не закричать важнейшую информацию, сказала Юлиана.

— Господин Ушаков, прошу вас! — подала голос и Анна. — Я согласна с вашими условиями.

Ушаков только резко кивнул головой и тут же зашагал к покоям императрицы. Он должен быть в последние минуты государыни рядом с ней.

— В бутылочке не было яда… — прошептала Юлиана и отстранилась от подруги.

Норова, в девичестве Менгден, ожидала бурных негативных эмоций со стороны подруги. Юлиана была готова к тому, что рассорится с Анной настолько, что её отлучат от двора, пошлют в поместье. Что ее отхлестают по щекам, может и выпорят.

Успокаивая себя, Юлиана даже вспомнила письмо, где её батюшка описывал всё то хорошее, что увидел в поместье четы Норовых. Что ж, будет помещицей. И то неплохо: не тюрьма и не плахa. Выпоротой только не хотелось быть. Но что поделать…

— Да как же я рада! — с этими криками Анна, чуть запутавшись в одеяле, выпорхнула из кровати.

Она обняла свою подругу, целовала её так искренне и страстно, как никогда ранее. Даже не так, когда они, две девочки-подростки, учились целоваться и обниматься, играя в замужних женщин.

Юлиана не могла даже руки поднять, чтобы также приобнять свою подругу. Менгден-Норова так испереживалась, столько себе надумала. Ещё ночью стояла возле входа в Летний дворец, но все двери были закрыты, а дежуривший гвардеец даже слушать не хотел. Да и у самой госпожи Норовой хватило ума не кричать под окнами, что в том флакончике не было яда. И только дождавшись, пока откроется дворец, Юлиана вбежала внутрь — один из постов гвардии даже не успел среагировать на пролетавшую мимо фурию.

— Теперь всё будет иначе. Я так виновата перед тобой… — причитала Анна. — Я так виновата перед Антоном. Он же не заслужил смерти. Он не виноват, что всё это с нами происходит. А теперь будет иначе. Я не праздна: теперь я могу не делить ложе со своим мужем. Но стану для него другом… А Ушакова мы ещё проучим… Никому больше не говори ничего!

— Да кому